Сибирь как колония - Николай Михайлович Ядринцев

нанесенные, и прочие иски и тяжбы их разбирались одним Новиковым, во дворе дома его или на станциях во время проезда, у той квартиры, где он останавливался. В первом случае строгий судья-самозванец каждый день, утром или после обеденного отдыха, выходил на крыльцо и, сев в приготовленные кресла, выслушивал жалобы и просьбы собравшейся толпы крестьян, спрашивал ответчиков и обсуживал обстоятельства, тут же решал дела окончательно, и горе обвиняемому: его подводили к столбу, на дворе врытому, привязывали ремнями и наказывали плетьми до тех пор, пока угодно было Ивану Степановичу; а он был до того жестокосерд, что то и дело кричал: «Прибавьте ему», так что иногда несчастного уносили на руках полумертвого; подобные решения случались и на станциях, хотя и нечасто. Во время рекрутских наборов по получении в волостном правлении указа о приготовлении очередных семейств для поставки рекрутов, хотя и составлялся для этого мирской сход, на котором избирались семейства, на очереди состоящие, но все это была пустая форма; Иван Степанович устраивал дело по-своему. Он на дому у себя составлял список о тех лицах, которых желал отдать в рекруты, и без всяких дальнейших рассуждений отсылал его в волостное правление с приказанием, чтоб поименованные в нем семейства немедленно приготовлены были к отправке, и затем в назначенный день отсылал их в рекрутское присутствие с письмами от себя на имя кого следовало. Привозимые, таким образом, принимались в рекруты без малейшего в чем-либо затруднения и задержки, так что волость очищалась за один раз, без недоимки, и считалась в этом случае самой исправной. Обсчитать при расчете кого-нибудь лишними процентами на одолженные взаймы деньги Новиков также не считал для себя грехом. Крестьяне постоянно были у него в долгу и сколько ни уплачивали, все оставались недоимки. Избытки в скоте, а также и в других припасах входили в состав торговли Ивана Степановича; крестьяне очень мало продавали в сторонние руки: все везлось к нему и сдавалось приказчикам; а цены за принятый товар зависели от самого Новикова беспрекословно. Если он узнавал, что у какого-нибудь крестьянина появилась хорошая лошадь, то, не раздумывая долго, сейчас же посылал приказчика к владельцу такой лошади с приказанием отобрать ее и привести к нему. Посланный отправлялся, осматривал лошадь и, находя ее доброю, уводил на двор Ивана Степановича, а хозяину приказывал явиться туда же через неделю. Не смея ослушаться, крестьянин молча смотрел на уводимую и нередко любимую лошадь и не решался делать ни малейшего возражения. Когда лошадь Новикову понравится, то оставалась вовсе у него, а прежнему хозяину, явившемуся в назначенное для того время, платили за нее, сколько вздумается Ивану Степановичу и всегда менее против стоимости; крестьянин оставался доволен и тем, что получил, очень хорошо понимая, что ни убеждения, тем более возражения, не поведут ни к чему доброму; его же прикажут вытолкать вон, а при случае отомстят еще посильнее. Высшие власти, посещая Томск и Барнаул, также хорошо знали Ивана Степановича; принимали его запросто на чай или обед. Ездили с ним по городу в одном экипаже и при случае пивали за его здоровье. Биография эта помещена в «Томских губернских ведомостях» 1858 г., № 43.

Во время путешествия нашего по Сибири мы наталкивались постоянно на подобных крестьян-богачей, держащих остальных в кабале.

В деревне Костылевой мы встретили обширное хозяйство крестьян братьев Красноусовых. Дом их был поставлен на городскую ногу, обширные сараи и склады огораживали обширный двор, 5 сараев были наполнены 17000 пудов скупленного хлеба. Хлеб скупался по 17 и 20 копеек, продается же нуждающимся крестьянам по 50 к., а на рынке — по 70 коп. Понятны значительные дивиденды. Красноусовы имеют 2 мельницы, до 300 голов рогатого скота, распахивают наймом до 100 десятин земли и во время уборки хлеба у них работают до 40 работников; в большинстве это должники, труд десятинщика оплачивается им в страду 2 руб., а обыкновенного работника — 3 руб. Работник от Пасхи до Дмитриева дня, до 26-го октября, получает у них 25 руб., сапоги, 2 пары рубах со штанами и бродни. К торговле присоединяется ростовщичество. Крестьяне-богачи раздают товар и деньги в долг крестьянам, ставя двойные цены. За долги идет беспощадное взыскание и за долг, таким образом, приобретается не только скот, но и крестьянские дома. В каждой волости и на каждый район есть один или два таких выдвинувшихся крестьян скупщиков. До каких размеров может дойти обогащение этим путем, примером служит состояние и доход крестьянина Сорокина, имевшего недавно хозяйство на Карасуке к югу от Юдинской области и арендовавшего земли у горного ведомства. Он имел запасов до 100000 пудов пшеницы, в табуне его находилось 8000 голов скота, в том числе 500 аргамаков. Торговля скотом огромна; рогатого скота отправлено: в Оренбург — 2800 голов, в Енисейскую тайгу на прииски — 1500 голов, на Иртыше пасется 1400. Кроме того, у него находится кожевенный завод, на котором выделывалось 5000 кож. В Павлодаре 2 лавки с мануфактурными товарами. За разными лицами долгов, между прочим, за одним оренбургским торговцем — 150000 рублей. По смерти своей в 1878 году он оставил по завещанию деньгами 6-ти сыновьям по 40000 руб. каждому — 240000 рублей, 2-м племянникам по 40000 руб. каждому — 80000 руб. и 3-м дочерям по 5000 руб., всего 15000 руб. Состояние и имущество этого крестьянина, занимавшегося покупкою и продажею хлеба и скота, равнялось более миллиона рублям. Такова разница в материальных условиях и степени богатства среди сибирских крестьян, зависящая от способов приобретения, а также влияния деревенских скупщиков и кулаков в сибирской жизни, явления, давно подмеченного различными исследователями. Мы видим, что в глухих местах на Барабе при отсутствии конкуренции, низких ценах на хлеб, нужде крестьян в деньгах и потребности кредита, влияние кулаков и скупщиков чрезвычайно сильно и увеличение их богатства происходит на счет остального крестьянства, отзываясь чрезвычайно невыгодно на экономическом уровне массы.

Земледельческая кабала существует во многих местах Сибири; ближе сказать, трудно было бы найти место, где бы это явление не существовало. Вот как описывает явление мироедства один корреспондент в другом конце Сибири, в Верхоленском округе. «Общинное владение землей без пределов породило особую общественную язву в Верхоленском округе: это — кабалу-батрачество. Земли много, и богачи из крестьян, располагая более значительными силами, эксплуатируют бедных, постоянно занимаясь расчисткой удобных к хлебопашеству мест, которые по сибирскому обычаю переходят от отца к сыну, от сына к внуку и