Сибирь как колония - Николай Михайлович Ядринцев

т. д., из рода в род; они захватывают огромные участки земли: так, некоторые имеют до 300 десятин и засевают посредством помочей до 100 десятин, подчиняя, благодаря своему влиянию, за бесценок труд беднейших собратий, строят барки и сплавляют хлеб до Витима или Мачинской резиденции, где и получают 400 и 500 процентов за затраченный капитал. При наступлении срока уплаты податей, когда бедное население мечется из угла в угол, в это время мироеды ловят этих несчастных, и если жертва попадется в лапы, взявши каких-нибудь несчастных 10–15 руб., то ей уже не вырваться вечно». «Я знаю один подобный пример, — пишет корреспондент, — за долг отца, взявшего первоначально маленькую сумму и работавшего до самой смерти на своего кредитора для удовлетворения, причем все-таки долг возрос при смерти его до 200 рублей, мироед взял от матери вдовы более взрослого 14-летнего сына, оставив ее с двумя малолетками, и местное волостное правление, облекши это рабство законным порядком, засвидетельствовало, что вдова за долг отдала своего сына на 8 лет в работники».

Рассматривая тип мироеда — земледельческого крестьянина, мы видим в нем соединение ростовщика, получающего плату и проценты трудом, возвысить который состоит в его произволе. Но является и другая, более сложная форма кабалы: это — кабала торговая, когда дается производителю вперед задаток на будущий продукт или он снабжается товаром. Она существует также во многих местах Сибири.

Образчиком мы можем представить положение алтайских крестьян по описанию известного ученого Радлова. Вот что сообщает Радлов в «Reise durch den Altai» в XXIII томе архива Эрмана (Archiv fur wissenschaftliche Kunde von Rusland, Berlin). «Много кедров около Телецкого озера, но жители крайне бедны. Большое дерево дает 30 фун. орехов, худое — 2 фун. Пуд стоит 1–2 руб. ассигнациями. Кедровая торговля, которая могла бы доставить достаток жителям, и есть главная причина бедности. Урожай кедровых орехов бывает годом, по здешним сказкам — через три года. Во время неурожая и белок мало. Вот в такие-то плохие годы купцы пользуются положением бедняков и щедро при наступлении первого худого года открывают им свои лавки под условием, что осенью за каждый рубль ассигнациями они должны доставить пуд орехов; если покупщик не доставит, то должен вместо каждого недостающего пуда доставить два рубля. Долг в следующие два года увеличивается так, что сможет быть удовлетворен только тем, если бедняк в хороший год сможет собрать столько орехов, сколько должен купцу. Для ясности представляется пример. Инородец берет от купца в начале первого худого года товару на 20 руб. ассигн. и обещает осенью 20 пуд. орехов. Но он доставил только 10 пуд. и остается, таким образом, купцу должен 20 рублей ассигн. Купец верит в долг до следующего года под условием — опять доставить 20 пуд. Во второй год дело еще хуже, и он может доставить только 5 пуд. орехов и остается должным 15 пуд., то есть 30 руб. ассигн. Купец отсрочивает опять долг на год, но и в этот год инородец доставляет только 5 пуд.; таким образом, долг его возвысился в 25 пуд. орехов, или 50 руб. Если в следующий хороший год удается ему доставить 30 пуд., то на второй год он должен только 40 пуд., и если в третий год доставит 30, то останется должен 20 пуд. Но купец получает за 20 руб. ассигн. 100 пуд. орехов, которые он продает за 150 руб. ассигн. Понятно, эта торговля должна обеднять народ, потому что купец шесть лет терпит долг на инородце, и все, что ему не заплачено в орехах, должно быть заплачено деньгами, мехами или скотом». Вот что сообщает потом г. Радлов о характере торговли на Алтае: «Китайские товары: чай, дабы продают наши купцы уж в самом Алтае и на Чуе подданным нашим калмыкам. Чай там ценится в два теленка или в одного большого барана; большие дабы, ян-дан-лан-бу, купленные за два чая, продаются за три. Большая часть купцов имеет на Чуе или в Алтае заимки, где на калмыцких землях держат свой скот на подножном корму. Там зимует и поправляется худощавый скот; там вырастает мелкий скот и лошади, и верблюды, необходимые купцам для перевозки тяжестей; там они кормятся и вырастают без всяких издержек со стороны хозяев. Кроме того, купцы отдают целые стада для охранения по очень выгодной для них цене. Что такая торговля дает чрезвычайно много прибыли купцам — понятно из вышесказанного, но все-таки многие из наших торговцев не довольствовались этими выгодами и пользовались отдаленностью края, чтобы еще увеличить свою прибыль. Я уже гораздо ранее имел случай говорить об одном обычае, существующем при торговле с инородцами. Это продажа товаров на мелкий скот, оставляемый на вырост у хозяев. Теленок, например, купленный за 1 рубль, остается у первоначального хозяина: это ему нужно потому, что корова без теленка молока не даст; в четвертый же год покупщик вытребует этого теленка уже в виде взрослого быка, гак что из одного рубля у него делается 15 или 20 рублей; в случае же смерти скотины покупщику уплачивается стоимость теленка частью звериными шкурами и другими товарами, а частью — мелким скотом, который оставляется у хозяев опять на вырост, так что купец сбирает иногда от одного чая в течение многих лет скот и шкуры в стоимости нескольких быков. Такие же расчеты производятся за товары, данные вперед на осень за белковые шкуры и орехи. В 1860 г. я имел случай видеть процесс, где одному торговцу за нескольких белковых шкурок и за два шила, в общей сложности за 28 коп., присуждено было получить от двоеданца, живущего около реки Шибита, 81 быка! При собирании долгов торгующие наши часто были не слишком разборчивы в средствах: они, если должники оказываются несостоятельными, просто, как говорят, у кого-нибудь из соседей или родственников отнимают силою скот на том основании, что этому соседу или родственнику легче получить скот от должника, чем самому купцу. Калмыки — народ смирный, боязливый и не смеют жаловаться. Кроме того, я сам слышал, что некоторые торговцы не устрашились даже покупать скот и лошадей, приобретенных не совсем чистым путем, и сбывали с рук по обстоятельствам или в Монголию, или дальше в Сибирь. Понятно, что торговля в таком отдаленном месте скрыта от всякого надзора правительства; производимая с народами боязливыми, как наши калмыки, она должна была кончиться с эксплуатировкой местных богатств. Алтай стал так беден, что я, проезжая в нынешнем году, почти не