Сад лжи. Книга 1 - Эйлин Гудж

Что-то в груди Рэйчел оборвалось, как будто с вершины горы сорвался тяжелый камень. «Такие молодые ребята! Боже! К этому нельзя привыкнуть. Они же совсем еще дети…» — пронеслось у нее в голове.

— Иди сюда. Мне нужна твоя помощь! — позвал ее Мак. В его характерном шотландском выговоре чувствовались усталость и напряжение. — Останови кровотечение. Хорошо. Наложи жгут… Да, чистая работа! Лучше бы даже я не сделал! Дана, — крикнул он одной из сестер. — Приготовь переливание крови. Сделай отметку в графе «Критическое состояние».

Заметив недоумение в глазах Рэйчел, хирург с обычной прямотой пояснил:

— Будет жить, не беспокойся. Конечно, гонять дома в футбол со своими дружками ему не светит, но ничего, жить будет.

— Мамочка! — всхлипнул парень, хватая Рэйчел за руку. На какое-то мучительное мгновение ее сердце сжалось в груди. Она подумала о своем погибшем ребенке и о тех детях, которых у нее, возможно, уже никогда не будет. Прикоснувшись ладонью к лицу юноши, она почувствовала, как к горлу подкатывает комок, и сразу же передала раненого Дане.

В этот момент Рэйчел, подняв голову, увидела в глубине комнаты коренастую фигуру Кэй. Белый сестринский халат забрызган кровью; сосредоточенное лицо в ореоле густых кудрявых волос; властным голосом отдает она приказы окружающим ее сестрам.

— Приготовить все для внутривенного вливания. И не говори, что не можешь найти вену!.. Ну да, это тебе не садовый шланг, но ты обязана ее найти!

Поймав глазами взгляд Рэйчел, она мрачно усмехнулась:

— Добро пожаловать на стадион «Янки». Как сегодня, по-твоему, накостыляем «Ред Сокс»?

Рэйчел заставила себя улыбнуться. Привычный висельный юмор не был рассчитан на смех — он просто помогал им не сойти с ума.

Как это было не похоже на ее первый день пребывания здесь. Неужели прошло всего шесть недель? Казалось, миновало никак не меньше года. Два дня полета — и она в Да Нанге. Нескончаемая ухабистая дорога, по которой трясся их джип, наконец привела ее в Тьен Сунг. А оттуда прямиком в госпиталь, где такие вот картины, как эта, можно наблюдать чуть не каждый день. Бывают даже и хуже. Недавно была обстреляна одна из соседних деревень. Десятки убитых — разорванные на куски детские тела, грудные младенцы, беременные женщины… Она стояла в оцепенении, в ужасе от того, что видит, пока кто-то не сунул ей в руку хирургические ножницы, приказав перерезать сухожилие, на котором болталась ступня двухлетнего мальчика.

За время, проведенное здесь, она многому научилась. И весьма быстро. Главное — сначала действовать, паниковать потом. Уметь отобрать тех, кто обречен, от тех, кто все-таки сможет выжить. Обреченных обычно помещали за ширмой в самом дальнем углу, где они могли спокойно умирать. Срочных тут же отправляли на операцию: одних в первую очередь, других — во вторую.

«Когда мы были детьми, — сказала ей Кэй в первый день после приезда, — мы играли во врача. А теперь играем в Бога».

«И порой совершаем при этом ошибки, — не могла не подумать Рэйчел, — потому что все-таки не боги, а всего лишь обыкновенные люди, пытающиеся хоть что-то сделать, но все равно не соответствующие божественной роли».

Именно так и произошло вчера с этим морским пехотинцем из Арканзаса. У него было еще совсем детское лицо. Как он просил ее остаться с ним, говорил, что умрет, а она все успокаивала его. Повреждена коленная чашечка — больше ничего. Она назначила его на срочную операцию, но во вторую очередь, после двух других раненых. Их состояние, решила она, было более серьезным. Через пять минут, когда она справилась о нем, оказалось, что юноша умер. Остановка сердца. И она поняла, почему. Рана в ноге стала причиной легочной эмболии.

Воспоминание новой болью кольнуло сердце.

«Господи, — беззвучно прошептала Рэйчел, — не дай мне совершить такую же ошибку еще раз!»

Она подошла к носилкам, которые внесли в комнату. Тот, кто лежит на них, сумеет ли он выжить? Что ж, по крайней мере, у него, кажется, все цело.

Ей сразу же бросилось в глаза, какой он высокий: с носилок свешивались заляпанные грязью башмаки. Худой, жилистый, скулы так и выпирают. Обмундирование насквозь пропиталось грязью. Бинты, обмотанные вокруг живота, в крови. Он без сознания. Парафиновая, почти прозрачная, кожа бледна. Это цвет смерти.

Рэйчел едва смогла нащупать пульс. Давление восемьдесят на двадцать! Конечно, бывает и хуже, но редко. Классический шок. Губы совсем синие. Дыхание прерывистое. Господи, она прямо-таки чувствовала, как его жизнь ускользает у нее между пальцами.

— Приготовь все для переливания! — крикнула она Мередит Барнс, стоявшей сбоку. — Ему понадобится не меньше шести порций. И два грамма пенициллина для начала.

Рэйчел вставила отводную трубку для дренажа. Затем взяла ножницы и стала разрезать бинты на животе. Господи! Господи Иисусе! Все было еще хуже, чем она ожидала. Ее глазам открылось зияющее отверстие — похоже, в живот целиком вошла боксерская перчатка. Серовато-белые кишки вываливались наружу.

Внутренний голос подсказал ей, что раненый наверняка умрет. Что бы она ни делала, он все равно обречен. Самое лучшее, что можно для него сделать, это оставить в покое, поместив за ширму в углу.

Но когда Рэйчел снова поглядела на его лицо, у нее перехватило дыхание. Тело сделалось каменным. Она не могла ни двигаться, ни дышать, ни глотать.

К нему вернулось сознание. Умирающий смотрел на нее в упор. Глаза серые, странно прозрачные — из глубоких глазниц на Рэйчел словно полыхнуло ярким утренним светом.

При этом он улыбался.

Рэйчел охватило странное чувство. Словно в глубинах ее существа раскрылось что-то потаенное и теперь потянулось к свету, как тянется к нему пробивающаяся сквозь асфальтовую толщу тротуара хрупкая травинка.

Она сама не поняла, что с ней. Подобного чувства она не испытывала уже очень давно.

Это была надежда!

На ее глазах выступили слезы и потекли по щекам, обжигая их.

Раненый солдат поднял руку и провел пальцами по лицу Рэйчел. Прикосновение его пальцев было нежным, как прикосновение лепестка.

— Роза, — пробормотал он. — Не плачь, милая, я иду к тебе. Слышишь, Роза?..

Один из санитаров, коренастый негр, печально покачал головой:

— Все время повторяет это имя. С тех пор как мы выудили его из реки. Будь проклято все это. У него вместо живота сплошное дерьмо осталось. А он знай себе плывет по реке нам навстречу, как будто Иисус Христос какой-нибудь. Да еще с собой мертвого дружка тащит… — Негр снова покачал головой. — Похоже, правда, он и сам скоро получит кладбищенский номер.