Шаман - Кристофер Сташеф

— А почему крепость покинута? — спросил Лукойо. — Только из-за страха перед Багряным?

— Для большинства людей этого вполне достаточно, — ответил полуэльфу мудрец. — Здесь во время войны улинов стояла крепость защитников человечества. Крыша закрывала их от копий и огненных лучей, швыряемых войском Маркоблина. Но в конце концов Маркоблин проломил крышу и обрушился на Ломаллина и его соратников огнем и железом, хотя сгорели в конце концов человеконенавистники, их погибло не меньше, чем защитников людей, — здесь, внутри крепости, не было места, где могло бы развернуться такое войско, потому очень скоро начались рукопашные схватки между улинами.

— А улины по силам были равны между собой, — прошептал Огерн.

— Именно так. И когда Маркоблин был убит, когда Улаган понял, что победить не сможет, он созвал свое войско — тех немногих, которые уцелели, и отступил. Ломаллин и кучка его соратников остались здесь, воспели хвалу Творцу за свое спасение, очистились от крови, и из-за их доброты и благодарности это место превратилось в святыню. Их сила осталась здесь и после того, как они покинули крепость.

— А Улаган не пытался отомстить этому месту, где погиб Маркоблин после ухода защитников крепости?

— Он пробовал разрушить крепость, пробовал осквернить ее, но обнаружил, что это ему неподвластно, — усмехнулся Манало. — Здесь поровну пало человеконенавистников и защитников людей, поэтому ненависть уравновесилась милосердием, но доброта соратников Ломаллина склонила чашу весов в их пользу. Изменить что-то Улаган может, только если убьет здесь кого-нибудь из улинов — защитников людей.

— Но не надо ли ему ради этого убить самого Ломаллина? — спросил Огерн.

— Не исключено, — отвечал Манало.

— Так, значит, мы поэтому пришли сюда? — сдавленно прошептал Лукойо. — Для того чтобы стать свидетелем смерти улина?

Долго-долго Манало молчал и не шевелился, наконец он кивнул:

— Да, мы пришли, чтобы стать свидетелями смертельной схватки. И одним из свидетелей должен стать человек, а еще двое должны иметь возможность спастись и рассказать об исходе поединка остальным людям.

— Разве ты сам не сумеешь рассказать? — спросил Лукойо.

— Нет, — коротко отозвался Манало. — И не спрашивайте почему. Время назначено, и час приближается. Вам нужно побыстрее спрятаться. — Он указал в ту сторону, где лежала одна упавшая колонна, а на ней — под углом — перемычка. — Идите туда и ложитесь на землю. Оттуда вам будет все видно.

Лукойо принялся было спорить:

— Но ты тоже должен…

— Идите! — бросил Манало, не глядя на Лукойо и Огерна. — Спрячьтесь, а когда все будет закончено, тайно покиньте этот храм, а потом скрывайтесь, покуда не поймете, что можете без опаски тронуться в путь. Дариад и его люди будут ждать вас — они не отчаются и не уйдут, сколько бы им ни пришлось ждать, а вам надо выжить, ибо вся эта война зависит от Огерна, а жизнь Огерна зависит от Лукойо. Идите же! — Мудрец указал на упавшую колонну, и рука его в то мгновение была подобна железному посоху, а лицо стало непроницаемым.

Никогда прежде друзья не видели, чтобы мудрец был настолько серьезен. Лукойо снова захотелось спорить, возражать, но он еще раз взглянул на Манало и понял, что это бесполезно. Полуэльф пошел следом за Огерном, и они спрятались в тени под перемычкой.

А потом они ждали. Время от времени то один, то другой выглядывал из убежища и смотрел на Манало, но видел его на том же самом месте, где они оставили его, — мудрец неподвижно стоял посреди каменных колонн, прямой, стройный, крепко сжав руками посох.

А потом… потом Огерн и Лукойо втянули головы в плечи, потому что древнюю твердыню сотряс страшный удар грома, эхо раската отлетело от колонн, послышался жуткий хохот. Огерн рывком сел, высунул голову из-за перемычки, Лукойо протиснулся рядом с ним и окоченел от страха: он увидел великана ростом втрое выше человека, с лицом, искаженным гримасой ненависти, с глазницами, похожими на две пещеры, со ртом, полным острых зубов, отсвечивающих в отблесках искр. Великан, запрокинув голову, хохотал. На нем был килт, он был вооружен, и одежда, и оружие — все было багряное. Шлем на голове великана имел форму черепа.

Огерн и Лукойо стояли на коленях, оцепенев от ужаса. Это был Багряный — сам Улаган.

— Пробил час! — прогремел голос Багряного. — Теперь ты не сможешь больше спрятаться от меня! Настало время схватки один на один, и никто не спасет тебя — ни твои куклы, ни твои жалкие соратники!

— Пробил час, ты прав, — ответствовал Манало. — Но кто спасет тебя?

— Меня спасать не надо, глупец, страдающий зеленой хворью! — И Улаган, выхватив нож из-за ремня, швырнул его в Манало.

Огерн ахнул, подался вперед, но Лукойо схватил его за плечо и удержал.

Нож вспыхнул и превратился в красноватый луч, но Манало при этом даже не поднял посоха, дабы заслониться. Луч угодил мудрецу в грудь. Тут ахнул Лукойо, и на этот раз Огерн положил руку ему на плечо, а другой закрыл рот полуэльфа, чтобы тот не успел вскрикнуть. Однако мудрец продолжал стоять как ни в чем не бывало. Его тело поглотило красный луч и засветилось сначала оранжевым светом, потом желтым и начало расти. Балахон разорвался и упал на землю, посох в выросшей руке стал маленькой палочкой. Фигура Манало озарилась зеленым сиянием, стала расти и расти — все выше и выше, и, наконец, он предстал перед глазами изумленных друзей великаном в набедренной повязке. Лицо великана было непроницаемо спокойно. Лицо Манало — бородатое, мудрое, мягкое, но теперь Огерн узнал в нем тот лик, который видел прежде только у статуй.

— Да он же… — вырвалось у Лукойо, и только потом рука Огерна зажала ему рот.

В конце концов он мог и не договаривать. Оба друга прекрасно понимали: их Учитель, добрый мудрец, на самом деле оказался зеленым богом, Ломаллином.

Улаган яростно взревел и обнажил меч длиной с половину человеческого роста. Он пошел к Ломаллину, и земля сотрясалась от его топота. Багряный размахивал громадным мечом, полыхавшим зловещим пламенем. Не сходя с места, Ломаллин встретил удар светящимся зеленым огнем посохом и, как ни невероятно, отразил меч Улагана. Улаган снова взревел, принялся размахивать мечом, теперь и меч обратился в пламя — алое и дымящееся, как кровь. И снова Ломаллин отразил удар своим светящимся посохом, и снова оружие великанов встретилось и сомкнулось. Улаган взвыл и нанес Ломаллину удар в пах. Зеленый бог застонал и отступил, зашатался, но удержался на ногах. При этом он опустил посох, и Улаган, издав победный вопль, описал мечом круг над головой и рубанул со всего размаха. Меч ударил по шее Ломаллина и разрубил плечо до середины груди. Лукойо и Огерн, в страхе вскричав, вскочили на ноги, но их никто не услышал, потому что Улаган торжествующе вопил. Его крик сотряс каменную твердыню. А Ломаллин запрокинулся и тело его стало подобно дуге. Из раны хлынул зеленый свет, озарил небеса, заплясал между колоннами… Еще мгновение — и тело улина стало распадаться, превращаться в сверкающую пыль. Пыль взметнулась к небу, а голубые вспышки, плясавшие между колоннами, угасли и умерли вместе с тем, кто был их создателем.