Скитания - Герхард Грюммер

Одно событие привлекло к себе особое внимание. Гербер тоже сохранил в памяти тогдашнее сообщение радио и газет: «Варварское нападение английских воздушных пиратов на Фрайбург». Это было в 1940 году. Теперь же стало ясно, что не английские, а немецкие воздушные армады под командованием Каммхубера, ставшего впоследствии генералом авиации, сбросили бомбы на Фрайбург. Гитлеровское правительство использовало это как предлог, чтобы вскоре нанести удары «возмездия» по Роттердаму, Ковентри, Бирмингему, Ливерпулю и другим западноевропейским городам.

Ежедневно около доски объявлений собирались целые толпы. Рудольф Гесс в Нюрнберге — это было сенсацией. Гесс являлся заместителем Гитлера по партии. И вдруг весной 1941 года он исчез из поля зрения общественности. Тогда же прошли слухи, что он в состоянии душевной депрессии вылетел в Шотландию. Сам этот полет действительно имел место, однако никакой душевной депрессии у Гесса не было. Гитлер хотел обезопасить свой тыл перед нападением на Советский Союз и поручил Гессу провести переговоры с английским правительством о заключении сепаратного мира. Но англичане на это не пошли. И Гесс был интернирован до конца войны. Это обстоятельство позже спасло его от виселицы, хотя список его грехов был достаточно велик.

С особым нетерпением ждали начала допроса генерал-фельдмаршала Кейтеля. Уничтожающий расчет с партийным боссом Герингом и его люфтваффе многие солдаты восприняли с некоторым злорадством. Теперь же обвинение предъявлялось руководству вермахта. Вильгельм Кейтель, стоявший во главе армии, был выкормышем генерального штаба. В берлинском предместье Карлсхорст он подписал акт о капитуляции, даже не сняв с руки перчатки. И в Нюрнберге, на скамье подсудимых, он сидел подчеркнуто прямо, в форменном сюртуке без орденов и медалей, являя собой тип настоящего офицера. Поэтому — и это было для твердолобых абсолютно ясно — Кейтель должен был выйти из процесса абсолютно чистеньким.

Не столь уверены были только те, кто по нескольку лет провел на восточном фронте. Они знали, что означал «приказ о комиссарах», помнили о существовании плана акции «Ночь и туман» — расстрел подозрительных гражданских лиц — и других распоряжениях верховного главнокомандования вермахта, которые будут теперь оглашены перед общественностью.

Борьба с партизанами. С непостижимой жестокостью подразделения вермахта сравнивали с землей деревни, расстреливая жителей безо всякого разбору. А что утверждали Кейтель и Йодль перед трибуналом? Зверства совершали якобы лишь эсэсовцы, вермахт же воспитан в духе гордых традиций прусского солдатского духа!

Массовое уничтожение советских военнопленных, расстрел заложников в оккупированных странах, убийство английских и американских летчиков в концентрационном лагере Маутхаузен.

Кейтель пытался оправдываться, заявляя не совсем аргументировано, что он сам в «отдельных случаях» не был полностью уверен в законности подписываемых им приказов. А кто же направлял их в войска?

— Я ошибался, — ответил тихо Кейтель. — Я не предотвратил то, что должно было бы быть предотвращено.

Это «понимание» пришло слишком поздно. Все терпел Лакейтель, будучи послушным инструментом Гитлера и монополий. Безоговорочно выполнял он все задания, которые возлагались на него при подготовке и ведении агрессивной войны. Ни разу не воспротивился он преступным распоряжениям фюрера, хотя и стоял к верховному ближе, чем кто-либо из офицеров генерального штаба.

Нимб Кейтеля, который многие пленные считали незапятнанным, в Нюрнберге разлетелся в дребезги.

Не выдержала испытаний и упрямо навязываемая его защитником, доктором Латеризером, мысль, что военные не являются политиками. Во многих случаях было как раз доказано, что Кейтель и Йодль выступали в качестве советников министра иностранных дел Риббентропа.

Уничтожение целых народов. Обвинение всей своей тяжестью обрушилось на австрийца Эрнста Кальтенбруннера, являвшегося в нацистском государстве одним из высших руководителей СС и полиции. Мужчина с грубыми чертами лица, хладнокровно приказывавший уничтожить бесчисленное количество людей, был теперь придавлен страхом. Он лгал, изворачивался и от всего отказывался. Поэтому его припирали доказательствами: показаниями комендантов концентрационных лагерей, его собственными письменными распоряжениями и приказами, документальными снимками из архивов СС.

Перед трибуналом возникали ужасные картины. Даже Геринг закрыл глаза. Кейтель и Розенберг, между которыми сидел Кальтенбруннер, отвернулись от него с наигранным отвращением.

— И об этом вам ничего не было известно? — спросил обвинитель.

О нет, они все якобы не знали о существовании громадных лагерей уничтожения в Польше и на Украине, о массовых убийствах советских военнопленных, маршах смерти изможденных узников…

Таким образом, подтверждалось то, о чем писала год назад английская пресса. Но Майданек был лишь одним из многих лагерей смерти!

— Позор для Германии! — сказал потрясенный Рольф Ульберт Герберу.

Оставшиеся в живых узники одного из таких лагерей рассказывали, какие садистские эксперименты проводились там над заключенными: опыты с переохлаждением, заражение бактериями… В сообщении, которое висело на доске объявлений, шла речь о некоем патологе докторе Шеллоке. Он числился в списке разыскиваемых державами-победительницами лиц. «Место пребывания его в настоящее время неизвестно», — говорилось в сообщении.

Гербер был изумлен. Шеллок? Да ведь так зовут их лагерного врача-гигиениста. Фамилия, профессия совпадали. Гербер взял красный карандаш и подчеркнул слова «доктор Шеллок». Ни для кого эта жирная красная черта не осталась незамеченной. Сообщение провисело на доске еще три дня, однако ничего не произошло. Гербер ничего не понимал. Ведь английским службам было бы достаточно просмотреть свою столь тщательно ведущуюся картотеку.

Медленно, очень медленно возобновилась почтовая переписка. Многие пленные долго раздумывали, какой адрес следует указать. Семьи их были эвакуированы во время войны, разбомблены или переселены в соответствии с Потсдамскими соглашениями в новые районы. В качестве последней возможности уточнить адрес оставался Красный Крест с его центральной службой розыска.

Наконец стали приходить первые письма от родных. Их получали с замиранием сердца. Зачастую они содержали плохие известия: отцы или братья убиты в последние месяцы войны, во время непрерывных бомбардировок погибли родственники, при эвакуации простудились и умерли дети, распались семьи, многие размещались во временных убежищах, были безработными, голодали, в городах вспыхивали эпидемии. В Германии господствовал хаос, о котором пленные имели лишь смутное представление. Даже английские газеты, славившиеся точными сообщениями своих корреспондентов, не брались воссоздать полную картину положения дел в Германии.

А жизнь тем не менее продолжалась.

В лагерь поступили музыкальные инструменты какой-то расформированной английской части. На доске объявлений появился аншлаг: «Кто умеет играть на музыкальных инструментах?» Желающие нашлись быстро. Они образовали довольно большой оркестр. Поскольку в их распоряжении имелись лишь ноты английских военных маршей, они исполняли по памяти, в собственной инструментовке известные немецкие мелодии и танцы. Порой это звучало очень своеобразно.

Лучше всех дело пошло у «Дикси ленд ол старз» — группы, состоявшей из восьми человек, придерживавшихся законов классического джаза. Ноты им были не нужны, поскольку музыканты играли на слух. Здесь все решали импровизация и интуиция.

Герхард с удивлением слушал выступление этого джаза с программой, названной «Джемовый сезон». Он впервые воспринимал звуки музыки, которая в нацистской империи была вообще запрещена как «декадентская негритянская музыка». Он слушал музыку, совершенно иную по форме, жизнерадостную, быструю, ритмичную, мелодичную, исполняемую с блеском, полную инструментальных находок и музыкальных идей. Несколько позже в группе появился певец. Своеобразным, глубоким голосом он напоминал Луи Армстронга, которого люди постарше помнили еще по двадцатым годам.

Приближалось рождество, мирное рождество 1945 года. Настроение в лагере из-за продовольственного скудного рациона и мизерного количества угля для отопления было подавленным. За три дня до праздника группа пленных доставила в лагерь из близлежащего леса ветки лиственницы и сосны. Умелые руки разрезали тонкую жесть от консервных банок на узкие полоски и сделали из них нечто вроде гирлянд. Сверкающие звезды, ангелы, снежные хлопья и украшения другого рода были приготовлены с художественным вкусом.