Скитания - Герхард Грюммер

Поначалу в лагерь поступали только английские газеты. Тот, кто более или менее владел английским языком, переводил своим товарищам отдельные статьи, а подчас одни заголовки. Пестрая мешанина из политики и спорта, банковских ограблений и светской болтовни, мод и мировой торговли, кокеток и хулиганов. Читатель сам выбирал себе чтиво по вкусу. Газеты читали или просто перелистывали, а затем использовали, как и всякую другую бумагу, по прямому назначению.

Весной 1946 года в лагере появились первые немецкие газеты — из английской зоны оккупации с лицензионной отметкой английской военной администрации. То, что в них писалось о международной политике, было разжиженным вариантом сообщений английской прессы. О Палестине, где шли тяжелые бои, о восстаниях в английской и французской колониях и других нежелательных для оккупантов темах в них не было ни единого слова.

В одной из таких газет была напечатана сенсационная, во всяком случае для Гербера, статья. В ней описывался процесс в Гамбурге. Главный свидетель обвинения, некий Иоахим Хансен, дезертировал в августе 1944 года с военного корабля, стоявшего в одном из французских портов, и перешел на сторону движения Сопротивления. До мая 1945 года он принимал участие в осаде бискайского порта Лориан, затем после бесчисленных приключений возвратился в родной город.

Этот молодой человек играл в политической жизни ганзейского города важную роль. Им были вскрыты спекуляции членов городского управления, в результате чего один из сенаторов подал в отставку. Оккупационные власти пытались утихомирить Хансена. Как бывший военнослужащий вермахта, он не имел оформленных по всем правилам документов, дававших ему право на возвращение домой, поскольку он не прошел через лагерь для военнопленных. Поэтому, как утверждали оккупанты, у него не было никакого права на пребывание и жительство в ганзейском городе Гамбурге. Его следовало отправить назад, к французам!

Таким образом, в праве пребывания в родном Гамбурге ему было отказано. Некоторые газеты расценили этот факт как аморальный. Почему коренной житель Гамбурга не может проживать в городе? Для чего бойцу движения Сопротивления необходимо пройти через лагерь военнопленных?

Дело было прекращено, к большому неудовольствию отцов города. Хансен после долгих мытарств получил разрешение на проживание в городе, и то только потому, что не дай бог какой-нибудь депутат от коммунистической партии в нижней палате английского парламента сможет задать нежелательный вопрос высокочтимому министру по делам Германии, члену кабинета его королевского величества.

Хансен остался верен своим убеждениям. Он боролся против нацистов и теперь. Ничего другого от него Гербер и не ожидал.

В соответствии с указаниями из Лондона в лагере должна была начаться работа по демократизации. Все желающие могли подавать предложения как в устной, так и в письменной форме. Однако начало демократизации оказалось неудачным. Едва для этих целей освободили доску объявлений, как на ней тотчас же появилось обращение, обрамленное бело-голубой рамкой. Оно начиналось призывом «земляки» и заканчивалось анонимной подписью «ваш баварский товарищ».

В тексте, написанном примитивным языком, Гитлер был назван поганым пруссаком, опиравшимся на юнкеров, проживавших восточнее Эльбы. К власти он-де пришел в Берлине, что же касается Баварии, то там никаких нацистов никогда и не было. Поэтому она имела право — а в нынешних условиях просто обязана — отделиться от остальной Германии. Государственную форму правления она установит сама, и, если баварцы выскажутся за монархию, в частности за древнейший род Виттельсбахов, оккупационным властям до этого нет никакого дела. Теперь, когда военнопленные австрийцы были собраны в отдельных лагерях, ни в чем не повинные баварцы могут потребовать того же. Для начала их можно было бы собрать в отдельном блоке. Для того же, чтобы легче опознать друг друга, всем баварцам, урожденным баварцам, так как беженцы и приезжие в их число не входят, предлагалось нашить на рукав бело-голубую полоску, размер и форма которой приводились в обращении.

— Вот тебе и святая простота! — высказался по этому поводу Гербер. Он вспомнил незабываемые времена, когда отбывал трудовую повинность, и рассказал, какая история произошла тогда с этими баварцами.

В бараке раздался оглушительный хохот. История с битвой за белые колбаски молниеносно облетела весь лагерь.

Упомянутое обращение баварского землячества было встречено с «удовлетворением». Вскоре рядом с этой писаниной появился ответ, составленный сочным языком:

«Земляки!

Где находился центр нацистского движения? — В Баварии!

Где родина коричневых? — В Баварии!

Где проходили имперские партийные съезды? — В Баварии!

Где находилась канцелярия НСДАП? — В Баварии!

Ваш берлинский товарищ».

Лагерный комендант отнесся к сепаратистским настроениям баварцев безразлично, и отдельный блок для них не выделил. Поэтому никто не осмелился нашить на рукав вышеупомянутую полоску. Демократический настрой в лагере, однако, сохранился.

За несколько недель до этого происшествия комендант отобрал достойных, по его мнению, людей для прохождения специальных курсов. И вот они вернулись назад и должны были распространять среди товарищей полученные ими знания.

Принцип отбора на эти курсы определить было трудно. Людей, выступавших против фашизма по политическим или по религиозным мотивам, туда не посылали. К примеру, обер-ефрейтора Кройцмана уже через несколько дней после начала занятий на курсах отослали обратно. И все потому, что Кройцман происходил из коммунистически настроенной рабочей семьи, его отец был даже функционером КПГ. И по этой-то причине он, оказывается, не отвечал требованиям, предъявляемым господами на курсах.

Лагерь «Вилтон-парк», в котором находился учебный центр, располагался неподалеку от Лондона. Во главе его стояли люди, проведшие многие годы в эмиграции и принадлежавшие к правому крылу СДПГ или к молодым социалистам. Нескольких представителей Центра, изъявивших желание работать там, отослали обратно. Это было и неудивительно. Ведь в Лондоне правила лейбористская партия, имевшая подавляющее парламентское большинство. «Вилтон-парк» являлся ее вытянутой рукой, с помощью которой лейбористы намеревались политически воздействовать на пленных, а через них и на всю Германию.

США же стремились использовать в своей германской политике христианские круги. Их основным доверенным лицом в английской оккупационной зоне был обер-бургомистр Кельна некий доктор Аденауэр. Но на своем посту он оставался недолго. Начальник английской военной администрации освободил его от этой должности из-за каких-то пустяков. В начале 1946 года Аденауэр возглавил новую партию, созданную в Рейнской области, — христианско-демократический союз

Появление в лагере функционера, окончившего вышеупомянутые курсы, явилось большим событием. Многие надеялись узнать от него некоторые подробности о будущем своей родины. Функционер рассказывал о послевоенных проблемах Германии, описал размеры разрушений и трудности восстановления. В советской оккупационной зоне проводилась земельная реформа. Сельскохозяйственные рабочие и семьи беженцев получали наделы пахотной земли, скот и инвентарь. В других оккупационных зонах также должны проводиться подобные мероприятия. Соответствующие проекты законов и постановлений были уже подготовлены к рассмотрению.

Более же всего — и это было неудивительно после столь продолжительной учебы в «Вилтон-парке» — он хвалил условия, созданные в английской зоне оккупации. Пленные, однако, знали из газет и писем родных, что как раз в Рурской области сложились тяжелые условия и люди голодали. Восстановление разрушенной промышленности? Докладчик вынужден был признать, что в этом направлении делается еще очень немного. Одной из причин такого положения он назвал Потсдамские соглашения.

После его выступления началась дискуссия.

— Почему ничего не делается для того, чтобы ускорить денацификацию? — задал вопрос обер-ефрейтор Кройцман. — Почему члены нацистской партии получили право вступать в новые политические партии?

Гербер тоже решился задать вопрос:

— Как же будет восстанавливаться экономика Германии, если Рурскую область хотят интернационализировать?

Докладчик запнулся, а затем вовсе замолчал. На помощь ему пришел председательствующий, опытный социал-демократ. Он заявил, что время, отведенное на дискуссию, истекло, и на остальные вопросы отвечать уже некогда. И он закруглился, отделавшись несколькими замечаниями общего плана.

Гербер был глубоко разочарован. Не только выступавшим, но и своими товарищами. Молча, безучастно сидели они на скамьях. Было ли им лень поразмыслить или же в них все еще сидело недоверие?