Варяги и Русь - Александр Лавров

Дикий крик прервал речь печенега. Это Прастен наконец понял, в чем дело. Страшная истина вдруг обнаружилась перед ним…

— Презренный негодник, — загремел князь, — ты хотел обмануть меня! Ты, которого я приблизил к себе, осмелился низкой клеветой прикрыть свое злодеяние. Когда казнь назначить для тебя? Самых лютых мук будет для тебя мало…

И князь ударом ноги повалил Прастена на землю.

— Народ киевский, мужи и людины, — загремел Святослав, — обещал я суд правдивый, и сами видите вы, чья правда. Виновен мой воевода Прастен, чего он заслуживает за вину свою?

— Смерти! — раздались голоса воевод и бояр.

— Смерти! — как эхо, повторила толпа.

— Так возьмите же его и казните сами. Раздерите его на двое деревами, размечите по полю на конях.

— Княже, — вдруг выступил пред Святославом Андрей, — помни, что сказал ты: суд правдивый обещал.

— Я и даю его!

— Нет. Твой приговор не по правде сказан.

Глаза Святослава сверкнули.

— Чего же ты хочешь? — воскликнул он.

— Что бы ты отдал мне Прастена, он мой!

— Прав Стемид, прав, — раздались голоса.

— Прастенова жизнь принадлежит ему.

— Отдай, княже, Прастена Стемиду, отдай.

— Пусть он делает с врагом, что хочет.

Святослав на мгновение задумался.

— Пусть будет так, — произнес он. — Стемид, ты обижен! Отдаю тебе я Прастена со всей семьей его, с женою, с сыном, со всем достатком его… Да будет он рабом твоим, а если ты хочешь казнить его, казни, как пожелаешь, люто.

— Спасибо тебе, княже, — поклонился в пояс Святославу Стемид, — слышал ты, Прастен, что сказал князь?

Прастен, поднявшийся на ноги, смотрел на него, и ужас отражался в его взоре.

— Слышал ты, Прастен, — еще раз повторил старец, — мой ты теперь, и жена твоя моя; а сын твой Зыбата и без того давно уже мой. Так вот, я, отныне господин твой, молю тебя, прости ты мне от сердца всего своего все, что имеешь на меня. Забудь зло свое на меня. Прости мне, несчастный брат мой, да не будет более злобы между нами, молю тебя об этом, кланяюсь тебе.

И с этими словами старец поклонился в ноги своему врагу.

Прежде чем Стемид успел подняться, Прастен припал сам к его ногам и с рыданиями обнимал их.

— Стемид, Стемид! — хрипло просил он. — Ты победил меня. Вижу неправду свою пред тобой. Научи меня добру твоему, дабы мог я быть таким же, как ты…

— Господь, вразумит тебя! — проговорил Стемид. — Жди и надейся, а теперь иди с миром в дом твой и позволь мне навестить Зыбату.

— Мой дом твой. Князь отдал меня тебе…

— А я говорю, прими меня в своем доме, как брата. Пойдем! Прости, княже, и, если можешь, помилуй Прастена. Он тебе еще нужен, и плохо будет, если ты лишишься такого воеводы.

Святослав только махнул рукой и ушел.

VII

Великий грозный гром ударил над берегами древнего Дуная. На Дунай и в Болгарию явился с дружинами киевский князь Святослав.

На легких стругах спустились по Днепру в Понт Эвксинский княжьи дружины, вошли в Дунайские гирла и скоро уже были в Переяславце.

Ослепление овладело болгарским народом. Неизвестно, на что надеялся болгарский царь Петр. Думал он, что один может противостоять натиску русских дружин. Напрасна была его надежда на ратное счастье…

В ужас пришла Византия. Грозный сосед вдруг появился под боком у Нового Рима.

Император Иоанн Цимисхий потребовал от Святослава, чтобы он, во исполнение прежнего договора, ушел со своими дружинами из Болгарии.

По зову Святослава явились на Дунай печенежские орды; к ним присоединились венгерские рати, и киевский князь в ответ на гордое требование императора Византии пошел со всеми дружинами на Константинополь.

Словно валы разбушевавшегося моря, катились Святославовы дружины. Зарево пожаров освещало их путь. Всюду бежали пред героями византийские воины.

Скоро дружины киевского князя подошли к Адрианополю.

Византийский полководец Варда Склир засел за адрианопольскими стенами. С помощью хитрости ему удалось рассеять передовые орды печенегов. Но позади шел сам Святослав.

Не надеясь на победу и не зная, сколько у Святослава с собой дружины, византийские правители предложили русскому князю заплатить дань по числу его воинов.

Чтобы получить дань, Святославу нужно было объявить численность своих дружин.

У Святослава не было полного десятка тысяч дружинников, но, желая нагнать страху на неприятеля, он объявил, что с ним пришло их 20 000… Греки собрали тогда такую силу, что их войско достигло ста тысяч воинов, и с этой ратью сам император пошел на русские дружины…

— Побежим, не спасемся, все равно греки перебьют нас в бегстве, — объявил Святослав своим дружинам. — Волей или неволей, нужно нам биться. Не посрамим же родной земли русской, ляжем костями — мертвые не знают стыда…

Византийцы были разбиты. Только зима остановила дальнейшее движение Святослава на Константинополь, и в следующем, 971 году Иоанн Цимисхий собрал еще более сильную армию и перешел в наступление. Он с 25-тысячным отрядом осадил Переяславец, где с 8000 воинов находился любимый Святославов воевода Сфенкал. Русские не ожидали нападения. Однако осажденные отразили штурм, и Цимисхий понял, что силой ему не взять города. Тогда он приказал поджечь его, и все, кто там был, погибли в огне.

Переяславец перешел в руки византийцев. Однако воевода Сфенкал успел спастись и уведомил князя о гибели своего отряда.

С 60 000 дружинников пошел тогда киевский князь на императора и встретился с ним за Доростолом на Дунае.

Целый день, с рассвета и до ночи, продолжалась битва. Греки одолели: Святослав отошел к Доростолу и заперся в нем.

Началась осада. Скоро на помощь к византийцам явился надежный союзник, с которым никакая борьба не по силам.

Среди осажденных начался голод.

Когда истощились все съестные припасы, Святослав собрал 2000 воинов и с ними в темную бурную ночь во время ливня прорвался чрез византийский флот, собрал в прибрежных деревнях большие запасы хлеба и ячменя и с ними возвратился обратно. Благодаря этому подвигу русские могли еще продержаться некоторое время в Доростоле.

Наконец Святослав вывел свои дружины из Доростола, приказал запереть ворота города и кинулся на византийцев. Началась кровопролитная битва. Русские бились с отчаянием, и только ночь остановила сражение.

Святослав не потерпел поражения, но и не победил. Его дружины по-прежнему были замкнуты в живом кольце.

Потери византийцев в этом бою были так велики, что император Иоанн пришел в ужас.

— Я решу битву единоборством с князем Святославом, — объявил он и послал сказать об этом в стане русских.

Но Святослав не принял этого вызова.

— Я лучше, чем враг мой, знаю, что мне делать, — отвечал он. — Если императору византийскому надоела жизнь, так есть много способов избавиться от нее. Пусть Цимисхий избирает какой ему угодно.

Битва возобновилась с восходом. Святослав едва не был убит в схватке. Победа клонилась на сторону русских… Но тут, как рассказывают греческие историки, перед византийскими полками появился на белом коне св. Феодор Стратилат, и сейчас же с юга поднялся такой ветер, что облака пыли закутали победителей, и ослепленные, ничего не видящие воины русского князя прекратили битву…

Победа осталась за византийцами. Военное счастье на этот раз отвернулось от русского князя.

Однако и в таком положении сохранил князь бодрость духа; не униженно, как побежденный, а как гордый победитель, потребовал он почетного мира у Цимисхия, и император, удивленный и пораженный, поспешил не только заключить вечный мир с киевским князем, но даже привлечь его к себе как союзника, обязав его договором помогать, когда кто-либо «помыслит на Грецию»…

Утвержден был договор. И тронулись остатки Святославовой дружины обратно на берег родного Днепра. Не знали они, что приготовили для них византийцы да болгары из Переяславца…

Из Переяславца понеслись гонцы к печенежскому князю Куру. Приказано было сказать тем гонцам, что слаба и ничтожна русская дружина, что измучены воины Святославовы и если бы печенежский князь поставил на Днепре у порогов заставу посильнее, тут бы и конец был и князю киевскому, и всем его соратникам.

Кур ненавидел Святослава. В страхе держал киевский князь все печенежские племена. Погибнет он — все переменится, на Киев будет дорога открыта; можно будет пойти туда, пожива там богатая.

Печенежские отряды засели около днепровских порогов, там, где нужно было возвращавшимся дружинам перетаскивать суда волоком по суше.

Вести о засаде дошли к Святославу.

— Не жди весны, князь, — уговаривал его знаменитый воевода Свенельд, — много печенегов, сложим мы тут свою голову…