Властелин Колец: Братство Кольца - Джон Толкин

Гэндальф замолчал и долго глядел на Восток, на далекие вершины туманных гор, у могучих корней которых так долго скрывалась гибель для мира. Он вздохнул:

— Здесь я допустил ошибку. Меня успокоили слова Сарумана Мудрого, и если бы я раньше узнал правду, опасность была бы не так велика.

— Мы все ошиблись, — сказал Элронд, — и если бы не твоя бдительность, Тьма, может быть, уже овладела бы нами. Но продолжай!

— Вначале у меня появилось дурное предчувствие, — продолжил Гэндальф, — и я, вопреки всякому разуму, захотел узнать, как эта вещь попала к Голлуму и как долго он владел ею. Поэтому я установил за ним наблюдение. Я догадался, что рано или поздно он выйдет из темноты на поиски своего сокровища. Так и произошло: он действительно вышел, но ускользнул, и я не смог его найти. Увы! Я предоставил событиям идти своим чередом и стал наблюдать и выжидать, как мы слишком часто поступали.

Шло время с множеством забот, но вот мои сомнения вновь вернулись, и меня охватил страх. Откуда пришло Кольцо хоббита? И что с ним делать, если мой страх оправдан? Мне нужно было найти ответ на эти вопросы. Но я никому не говорил о своих страхах, зная, как опасен подслушанный шепот, если о нем станет известно. В долгих войнах с башней Тьмы измена была нашим главным врагом.

Все это произошло семнадцать лет назад. Вскоре я узнал, что у границ Удела собираются шпионы самых разных мастей, включая птиц и зверей, и страх мой усилился. Я обратился за помощью к дунаданам, и они удвоили стражу на границах. Я также раскрыл свое сердце перед Арагорном, потомком Исилдура.

— А я, — добавил Арагорн, — посоветовал отыскать Голлума, хотя и могло казаться, что уже поздно. И поскольку было очевидным, что потомок Исилдура должен помочь загладить его вину, я вместе с Гэндальфом принял участие в долгих и безнадежных поисках.

Затем Гэндальф рассказал, как они исходили все Дикие земли вплоть до гор Тени и границ Мордора.

— Здесь до нас дошел слух о нем, и мы поняли, что он долго прожил здесь в темных холмах. Но мы так и не нашли его, и я отчаялся. А затем, совсем отчаявшись, я вновь подумал: не испытать ли Кольцо? Это могло сделать поиски Голлума ненужными. Кольцо само могло сказать, является ли оно Кольцом Власти. Я вспомнил слова Сарумана, сказанные на Совете.

«У Девяти, Семи и Трех, — говорил Саруман, — есть свой драгоценный камень. Совсем не то у Единого. Оно круглое и безо всяких украшений, будто это Кольцо самое простое, незначительное по сравнению с остальными. Но тот, кто его изготовил, оставил на нем свои знаки, которые мудрый и искусный, быть может, сумеет разглядеть и прочитать».

Он не сказал, что это за знаки. Кто об этом мог знать? Только его Создатель. А Саруман? Как бы ни был он сведущ в истории, его знания должны иметь источник. Чья рука, кроме руки Саурона, держала Кольцо, пока оно не исчезло? Только рука Исилдура.

С этой мыслью я оставил поиски и поспешил в Гондор. В прежние дни членов моего ордена здесь хорошо принимали, особенно Сарумана. Он часто и подолгу гостил у Властителей города. Но Властитель Дэнетор принял меня менее приветливо, чем в прежние дни, и очень неохотно разрешил осмотреть груды свитков рукописей и книг.

«Если ты действительно ищешь только древние летописи и записи о первых годах города, читай! Ибо, как я считаю, прошлое менее темно, чем будущее, а меня больше заботит будущее. Но даже если ты более искусен, чем Саруман, который долго изучал мою библиотеку, ты не найдешь ничего, что не было бы известно мне — ведь я хранитель преданий Гондора».

Так сказал Дэнетор. И однако, в его хранилище лежит множество рукописей, которые теперь мало кто может прочесть, даже хранители преданий, потому что их письмена и языки темны для потомков. Так вот, Боромир, в Минас-Тирите лежит непрочитанный никем, кроме Сарумана и меня, свиток, написанный самим Исилдуром. Ибо Исилдур не отправился с войны прямо в Мордор, как рассказывают некоторые.

— Некоторые жители Севера, возможно, — вмешался Боромир. — В Гондоре все знают, что вначале он отправился в Минас-Анор и жил там со своим племянником Менелдилом, наставляя его, прежде чем передать ему управление Южным королевством. В это время он и вырастил здесь последний отросток Белого дерева в память о своем отце и брате.

— И в это же время он написал свиток, — сказал Гэндальф, — и об этом, похоже, в Гондоре не помнят. А свиток этот имеет отношение к Кольцу, и вот что в нем говорится:

«Великое Кольцо будет наследием Северного королевства, но запись об этом должна сохраниться в Гондоре, где также живут потомки Эарендила, — пока не придет время, когда память об этих событиях потускнеет».

И после этих слов Исилдур описывает Кольцо, которое он нашел:

«Оно было горячим, когда я в первый раз взял его, горячим, как пылающий уголь, и моя рука была обожжена так, что я усомнился, исцелится ли она когда-нибудь. Сейчас, когда я пишу эти строки, оно остывает и, кажется, уменьшилось, хотя не утратило ни своей формы, ни красоты. А надпись на нем, которая вначале отчетливо светилась, как алое пламя, теперь с трудом различима. Она написана на эльфийском языке Эрегиона, ибо в Мордоре не знают букв для такой тонкой работы, но язык этот мне неизвестен. Мне кажется, что это язык Черной земли, грубый и отвратительный. Какое зло заключено в надписи, я не знаю, но снимаю с нее копию, пока она совсем не поблекла. Кольцу, возможно, недостает жара руки Саурона, которая была черна, но, однако, обжигала огнем. Поэтому Гил-Галад и был убит. Может, если Кольцо вновь накалить, письмена проступят. Но я не стану рисковать: изо всех творений Саурона это самое прекрасное. Оно уже дорого для меня, хотя заплатил я за него великой болью».

Когда я прочел эти слова, то понял, что поиски мои окончены. Ибо надпись, как и предполагал Исилдур, была сделана на языке Мордора и слуг Башни. И содержание ее было мне известно. В те дни, когда Саурон впервые надел Кольцо, Кэлебримбор, создатель Трех Колец, все понял: он услышал, как Саурон произносит это заклинание, и таким образом открылся его злой замысел.

Я тут же распрощался с Дэнетором. По дороге на Север до меня дошли вести из Лориэна, что Арагорн проходил этим путем и ему удалось разыскать существо по имени Голлум. Я решил увидеться с Арагорном и выслушать его рассказ. Я даже не смел гадать, какие смертельные опасности он преодолел в одиночку…

— Об этом нечего говорить, — сказал Арагорн. — Человек, которому нужно пройти мимо Черных врат или шагать среди мертвых цветов в долине Моргула, должен быть готов к опасностям. Я тоже, наконец, отчаялся и решил возвращаться домой. И тут благодаря случайной удаче я обнаружил то, что искал: следы мягких ног на илистом берегу пруда. След был свежий и вел не к Мордору, а от него. Я шел по нему вдоль Мертвых болот и наконец нашел его. Блуждая среди стоячих озер, глядя в воду до самого наступления тьмы, я все же поймал Голлума. Он был весь вымазан зеленой слизью. Боюсь, что он никогда не будет испытывать ко мне особой любви: он меня укусил, да и я не был с ним вежлив. Все, чего я смог добиться от его рта, — это след зубов. Я думаю, эта дорога назад была худшей частью моего путешествия: приходилось не спускать с него глаз ни днем ни ночью, тащить его за собой на веревке, пока он не смирился из-за голода и жажды. Так я привел его в Чернолесье. Здесь я передал его эльфам, договорившись с ними заранее. Я с радостью избавился от его общества: от него исходил страшный смрад. Надеюсь, больше никогда его не увижу. Затем пришел Гэндальф, и начались их долгие разговоры.