Молот Люцифера - Ларри Нивен

В небе скручивались, вращались черные тучи. Начал лить дождь. Соленый дождь. Вспыхивали молнии.

Переулок был завален щебнем. Ее автомобиль здесь проехать не сможет. Эйлин остановилась и достала из сумочки зеркальце и носовой платок. Стерла с лица грязные полосы, оставленные слезами, и кровь. Не имеет значения, черт подери, как она выглядит, но теперь она почувствовала себя лучше.

Дождь усилился. Тьма и молнии в небе — и соленый дождь. Что это означает? В океан угодил большой обломок кометы? Тим пытался рассказать ей, что может произойти в этом случае, но она не слушала. Все эти предположения были так далеки от реальной жизни. Эйлин думала о Тиме и торопливо пробиралась вдоль переулка. Она двигалась к Аламеде — потому что только там можно будет не пробираться, а идти. И когда Эйлин все же выбралась из переулка на улицу, она не поверила своим глазам. Посреди мятущейся, забывшей о всякой власти толпы она увидела Тима.

Землетрясение забросило Тима Хамнера под его автомашину. Там он и остался, ожидая нового толчка. Потом он почувствовал запах бензина. Тогда он быстро вылез из-под машины и, не вставая с четверенек, пополз к перекошенному тротуару.

Он слышал крики, в которых смешивались ужас и предсмертная мука. И еще он слышал треск ломающегося бетона уличных тротуаров, скрежет протыкаемых бетонными обломками металлических кузовов автомобилей, бесконечный звон падающего на землю стекла. Тим все еще не мог поверить, что все это на самом деле. Его трясло.

На разрушенной мостовой, на тротуарах лежали, раскинув руки, люди в белых балахонах, в голубой униформе, в обычной уличной одежде. Одни лежали неподвижно, другие шевелились, двигались. Некоторые люди были несомненно мертвы — тела их неестественно перекручены, раздавлены. Автомобили — одни перевернулись, другие разбились вдребезги при столкновении, третьи раздавлены обрушившимися стенами. Не осталось ни одного неповрежденного здания. Сильный запах бензина бил в ноздри Тима. Он полез было за сигаретами, но быстро отдернул руку. Затем, подумав, переложил зажигалку в задний карман. Если он захочет потом зажечь ее, ему придется вспомнить, поразмыслить. Вот именно — поразмыслить.

Выходящая на восток стена трехэтажного дома обрушилась. Разбитые кирпичи и стекло усыпали всю парковочную стоянку и часть улицы, докатившись почти до места, где только что лежал Тим. Обломок стены с торчащим из него куском оконной рамы пробил крышу машины Хамнера — как раз над сиденьями для пассажиров. Из бака тек бензин, уже натекла целая лужа, и она все расширялась.

Откуда-то донеслись крики. Тим постарался не слышать их. Он не мог ни о чем думать. И действовать он не мог тоже. Из-за угла улицы выхлестнула толпа.

Впереди бежали трое в белых балахонах. Они не кричали: задыхаясь, они пытались сберечь силы. Кричали те, что бежали следом. А эти трое не кричали.

Наконец один из тех, кто в балахонах, закричал. С криком: «Спасите! Ради Бога!» он кинулся к Тиму Хамнеру.

Бандиты продолжали погоню. Взгляды их обратились на Тима Хамнера — все сразу, одновременно, и он подумал: «Сейчас они решат, что я заодно с этими». И сразу же следующая, еще более пугающая мысль: «Меня могут узнать. Узнать как человека, который придумал Молот…»

Времени оставалось слишком мало, чтобы придумать что-либо путное. Тим сунулся в багажник и вытащил оттуда портативный магнитофон. Одетый в балахон юнец мчался прямо к нему. У юнца была жиденькая светлая бородка, продолговатое его лицо было искажено от ужаса. Тим ткнул навстречу ему микрофон и громко сказал:

— На одну минуту, сэр. Как вы…

Юнец, оскорбленный и обманутый в своих надеждах, на бегу стукнул кулаком по микрофону и промчался мимо. Два других беглеца и большая часть банды тоже продолжили свой бег — бежали вдоль улицы. А улица эта кончалась тупиком. Жаль, конечно. Какие-то крепкого сложения типы, проскочив мимо Тима, кинулись к разрушенному дому — искать возможно укрывающихся там балахонщиков. А один остановился, задыхаясь, и уставился на Тима.

Хамнер поднял свой микрофон снова:

— Сэр! Как вы считаете, какова причина всего, что здесь происходит?

— Черт побери, это ясно… Дружище, эти сучьи сыны… Эти дети преградили нам дорогу… когда мы… ехали к Большому Медведю. Они… собирались остановить комету молитвой. Но у них… не получилось… а они… мы оказались как в ловушке здесь… И мы уже перебили половину этих ублюдков…

Сработало! Почему-то никому даже и в голову не приходит, что можно убить репортера. Может быть, потому, что это тут же станет известно всем, весь мир увидит или услышит, как ты совершаешь убийство. Остальные бандиты остановились, столпились вокруг. Но не похоже, что они просто ждали, когда настанет их очередь убивать Тима Хамнера. Они ждали, когда настанет их очередь дать интервью.

— Откуда вы? — спросил один из них.

— Из «Кей-Эн-Би-Си», — сказал Тим. Полез по карманам, нащупывая визитную карточку, которую ему дал Гарви Рэнделл. На карточке указано: «репортер». Вот она. Тим быстрым движением вытащил ее, не забыв большим пальцем прикрыть имя и фамилию.

— Есть ли у вас связь с ними? — спросил все тот же человек. — Пусть пришлют сюда…

Тим покачал головой:

— Это записывающее устройство, а не рация. Скоро прибудут остальные из моей команды. Я на это надеюсь. — Он повернулся к первому, у которого он начал «брать интервью», бандиту: — Как вы намереваетесь теперь выбираться отсюда?

— Не знаю. Пешком, наверное. — Похоже, опрашиваемый потерял всякий интерес к убегающим детям.

— Благодарю вас, сэр. Если не возражаете, подпишите, пожалуйста… — Тим вытащил пачку анкет НБС. «Опрашиваемый» отскочил, будто это были не анкеты, а скорпионы. Поразмышлял секунду.

— Оставьте это, дружище. — Он повернулся и пошел прочь. Остальные последовали его примеру. Толпа растаяла, оставив Тима в одиночестве возле останков его автомобиля.

Хамнер сунул визитную карточку в нагрудный карман рубашки — так, чтобы она высовывалась и было видно напечатанное крупными буквами слово «Пресса» (но так, чтобы имя было не видно). Перекинул ремень магнитофона через плечо. Еще он взял с собой микрофон и всю пачку анкет. Груз получился тяжелый и громоздкий, но — надо. Смеяться Тиму не хотелось.

Аламеда представляла собой царство ужаса. Женщина, одетая в дорогой брючный костюм, подпрыгивала — вверх, вниз! — на неподвижно распростертом теле человека, одетого в белый балахон. Тим отвел взгляд, упер его в землю. Когда он вновь огляделся, вокруг кишели люди. В руках у них — окровавленные железные прутья. Один из них резко повернулся к Тиму, нацелил ему в живот громадный пистолет. Тим сунул ему под нос микрофон: