Молот Люцифера - Ларри Нивен

Их несло к берегу. Их доски были много выше берега. Санаторий, пирс Санта-Моники и выстроенный на нем ресторан, яхты, стоявшие неподалеку на якоре, — все мгновенно скрылось под водой. А потом они увидели — сверху вниз — улицы и едущие по ним автомобили. Джил увидел на миг бородатого мужчину, стоявшего на коленях. А потом вода скрыла и бородатого, и тех, кто окружал его. Внизу волны-стены бился крутящийся хаос. Белая пена, несущиеся вихрем в водоворотах обломки, изуродованные трупы, пушинкой кувыркающиеся автомобили.

Под Джилом уже был Бульвар Санта-Моники. Волна перекатилась через мол. В грохочущей пене внизу замелькали обломки магазинов, тела продавцов, сломанные деревья, мотоциклы. Волна накатилась на дома — Джил крепился, готовясь к столкновению, пригибался пониже. Доска дергалась под ногами — он едва не потерял ее. Джил увидел, как вода захлестнула Томми Шумахера, Томми исчез, доска его высоко подпрыгнула и беспорядочно закрутилась. Теперь на воде остались лишь две доски.

Пенящийся гребень волны был уже далеко. Далеко и вверху. А крутящийся хаос ее основания оказался слишком близко. Ноги страшно затекли, болели, силы кончались. На поверхности осталась лишь одна доска — много ниже Джила. Кто это? Не имеет значения: того, кто был на доске, накрыл крутящийся хаос, человек исчез. Джил рискнул: быстро оглянулся. Никого. На громадной волне он остался один.

О Господи, если он выживет, какую на этом можно будет построить историю, какой сделать фильм! Фильм посильнее, чем «Бесконечное лето», посильнее, чем «Расширяющийся ад». Фильм о серфинге, и лишь трюковые съемки будут стоить десять миллионов! Если только выдержат ноги! Он уже побил все рекорды, его наверняка уже занесло не меньше, чем на милю в глубь суши, никто никогда не удерживался на волне целую милю! На мили, казалось, возвышался над головой покрытый пеной ревущий гребень. На Джила стремительно мчался тридцатиэтажный «Дом Баррингтона».

От кометы остались лишь жалкие крохи. Несколько крупных обломков, обломков поменьше, осколки смерзшейся в лед грязи. Гравитационное поле Земли разбросало их по небу. Возможно, эти обломки и вернутся когда-нибудь в кометное гало, но никогда уже им не суждено воссоединиться заново.

На поверхности Земли один за другим возникали огненные кратеры. Когда обломок ударял в воду, вспышка была столь же яркой, как и при соударении с сушей. Но рана, нанесенная океану, внешне выглядела менее значительной. Вокруг вырастали волны-стены, окаймляя рану, оглаживая, заливая ее.

Один удар пришелся в Тихий океан. Волна вокруг кратера взметнулась на две мили в высоту. Она кипела. Давление расширяющегося перегретого пара оттолкнуло волну.

Раскаленный пар поднялся колонной — прозрачной как стекло. В этой колонне содержались соль выпаренной воды океана, осадок со дна, частицы врезавшегося в океан обломка. Достигнув края атмосферы, колонна начала расплываться, превратилась во все расширяющийся водоворот.

Мегатонны пара остывали. Вокруг частиц стала конденсироваться вода. Они начали выпадать из тучи — мелкие капли перемешанной с грязью воды. Падая, сливались. Они были еще горячими.

Оказавшись в нижних, более сухих слоях атмосферы, они вновь испарялись.

ПАДЕНИЕ МОЛОТА: ДВА

О, грешник, куда ты собрался бежать?

О, грешник, куда ты собрался бежать?

О, грешник, куда ты собрался бежать?

Настал день.

Магазин, где продавались телевизоры, был закрыт. И будет закрыт еще в течение часа. Тим Хамнер кинулся на поиски — бар, парикмахерская, что угодно, лишь бы там был расположен телевизор. И ничего не нашел.

Мелькнула было мысль о такси, но это глупо. Такси в Лос-Анджелесе не раскатывают по улицам в поисках клиентов. Они приезжают по телефонному вызову, но ждать, может быть, придется долго. Нет. Ему не добраться до ИРД, а ядро кометы Хамнера-Брауна, должно быть, как раз сейчас находится на самом близком расстоянии от Земли и вот-вот начнет удаляться! Астронавты ведут наблюдения и посылают записи на Землю, а Тим Хамнер ничего не увидит!

Полиция оттеснила детей, но на состояние затора сие не повлияло. Слишком много брошенных своими водителями машин. «А что теперь? — подумал Тим. — Может быть, мне удастся…»

Словно яркая лампа вспыхнула где-то за спиной: раз — и погасла. Тим замигал. Что это было на самом деле, то, что он видел? Там, в южном направлении, ничего нет. Лишь зеленовато-коричневые холмы Гриффит-парка, и вон двое едут верхом по тропинке.

Тим нахмурился, потом, полный дум, пошел обратно к своей машине. В кабине установлен телефон, и такси — с не меньшим успехом, чем из будки, — можно будет вызвать оттуда.

Двое одетых в белые балахоны детей (один — с красной вышивкой на балахоне, а балахон-то — не просто так, а сшит у портного) шагнули ему навстречу. Тим увернулся. Дети остановили следующего пешехода:

— Молитесь, люди! Даже сейчас, когда настал час, еще не слишком поздно…

Когда Тим наконец добрался до своей машины, гудки и гневные вопли слились уже в яростное крещендо…

Земля вздрогнула. Внезапный резкий толчок, затем второй, более мягкий. Здания закачались. Стекла в домах поблизости треснули. Множественный звук упавшего наземь стекла. Тим услышал это, потому что автомобильные гудки внезапно смолкли. Все будто окаменели на месте. Из супермаркета выскочило несколько человек. Еще несколько остановились в дверях, готовые выскочить при следующем толчке.

Но ничего не произошло. Снова завыли сирены автомобилей. Люди завопили, завизжали. Тим открыл дверь своей машины и потянулся за трубкой радиотелефона…

Земля вздрогнула снова. Снова звуки падающего стекла. Кто-то истошно кричал. И — опять — тишина. Из рощицы, насаженной рядом со «Студией Диснея», вылетела стая ворон. Вороны каркали на стоявших внизу людей, но никто не обращал на них ни малейшего внимания. Медленно тянулись секунды, и снова уже завопили гудки автомашин — и тут Тима с размаху бросило на асфальт.

На этот раз толчки не прекратились. Земля вздрагивала, крутилась, тряслась, и каждый раз, когда Тим пытался встать, его сбивало с ног снова. И казалось, что это никогда не прекратится.

Кресло лежало, опрокинувшись, погребенное под грудой каталогов. В кресле — Эйлин. Голова ее страшно болела. Юбка задралась до самого пояса.

Эйлин очень медленно и очень осторожно вылезла из кресла. Медленно и осторожно, потому что все вокруг было усеяно осколками стекла. Потом она одернула юбку. Чулки были сплошь в дырах. По левой ляжке тянулся длинный узкий потек крови. Эйлин смотрела на потек, боясь дотронуться. Удостоверившись, что кровь больше не идет, дотронулась.