Труды по истории Москвы - Михаил Тихомиров

Продолжением Лубянки была Сретенская улица, поблизости от нее находилось урочище «в Пушкарях», известное также под названием Пушкарской слободы. В районе Сретенской улицы были поселены псковичи, переведенные из Пскова в Москву. Поэтому и местность здесь носила название «в Псковичех».[752]

Мясницкой улица именовалась по урочищу «в Мясниках», находившемуся у нынешних Кировских, ранее Мясницких ворот. В непосредственной близости к нему располагалась местность, носившая название «в Басманниках». Здесь жили ремесленники, выделывавшие басму, металлические оклады с вытисненными на них узорами.[753] Мясницкая улица выводила к дороге на Ростов и Ярославль – важнейшему торговому пути, связывавшему Москву с северными областями.

Другая радиальная улица – Покровка имела крупное значение и проходила по местности, густо заселенной ремесленниками.

У Варварских ворот Китай—города находилась местность «Кулишки», видимо, от слова «кулига» – заболоченное пространство. Поблизости от нее располагались «старые сады», оставившие о себе память в названии урочища в «Старых садех». От Кулишек шла большая и важная уличная магистраль Солянка, выводившая к Яузским воротам Белого города и далее смыкавшаяся со старинной дорогой на Рязань.

Поселения продолжались и дальше за пределами Белого города в виде отдельных слободок, часть которых возникла еще в удельные времена.

Многочисленное ремесленное население было сосредоточено за Яузскими воротами, за пределами Белого города. Там в XVII в. находились местности: «в денежных мастерах», «в серебренниках», «в Кошелях». Ворота Земляного города, выводившие на старинную Болвановскую дорогу, ведшую на Рязань, назывались «Таганными». Тут находилось несколько урочищ с названиями разных ремесленных специальностей. Кузнецы и котельники жили за Яузой на возвышенности, круто обрывавшейся к Москве—реке. О них напоминают урочища с названиями: «в Кузнецах», «в Котельниках», «в Таганной слободке», «в Старой Кузнецкой», «в Гончарех» и т. д.

За пределами Земляного города были разбросаны отдельные слободы: Сущова, село Напрудное, село Красное, Казенная слобода, Данилова слобода, Кудрина слобода, село Елохово, село Покровское—Рубцово и пр.[754] Местности за пределами Земляного вала имели целиком деревенский характер. Даже в XVII столетии царь

Алексей Михайлович занимался в полях между Сущевым и Напрудным соколиной охотой на уток.[755]

Территория в Замоскворечье, примыкавшая непосредственно к Китай—городу, называлась Балчугом, по правдоподобному предположению, от татарского названия «балчуг», грязь. Поблизости от этой улицы находилось урочище «в Ендове», или «в Яндове», т. е. в яме. Непролазная грязь отделяла Замоскворечье от города и в других местах, оставив о себе воспоминание в названиях «болото», «за болотом». Крупнейшую ремесленную слободу в Замоскворечье называли Кадышевской слободой – «в Кадышове», «что на грязи».[756]

Дворы в Белом и Земляном городе стояли широко, обычно с садами и огородами. Тут жили просторно, потому что земли еще было много, и стоила она дешевле, чем в Кремле и в Китай—городе.

Интересные сведения о московских дворах или «подворьях» сообщаются в духовных завещаниях. Григорию Михайловичу Валуеву (1544 г.) принадлежал, например, двор в Москве напротив Чертолья за Москвой—рекой. Его соседями были некие Мансуровы. Другой дворянский двор стоял в Москве на Сивцевом Враге у церкви Вознесения. Наряду с такими краткими сведениями, имеются и относительно подробные, например опись московского двора князя Юрия Андреевича Оболенского (не позднее 1565 г.). Усадьба его была обширной и состояла из двух дворов. На переднем дворе располагалась столовая с комнатой на подклете (нижнем этаже), повалуша – высокое строение в виде башни, сени – летнее обширное помещение для приемов. Этот комплекс комнат был связан переходами и имел два крыльца, одно из которых выходило на задний двор. На переднем дворе возвышались две повалуши, стояли амбар, два погреба, конюшня, две сенницы и житница. На заднем дворе находились строения, предназначенные для хозяйского жилья. Тут были горница с комнатой и сенями, повалуша с сенями, а также хозяйственные постройки, две хлебных избы, пивоварня, поварня, баня. Все эти здания окружал забор с воротами.[757]

Сохранились купчие на московские дворы XVI в. По документу 1559 г., Яков Степанович Бундов передал во владение Кирилло—Белозерского монастыря двор «на Орбате подле Савинского монастыря, а з другую сторону Субботина двор Осорьина». На дворе стояли три избы «да пристена, да клеть», мыльня, погреб, ледник с напогребицами. Двор был огорожен заметом.[758]

МОСКОВСКОЕ РЕМЕСЛО

Москва XVI в. по своей ремесленной специализации напоминала такие крупные города Западной Европы, как Париж и Лондон, где сосредоточивались передовые, редкие и тонкие ремесла. Именно в Москве особое развитие получили ювелирное, иконное, железоделательное дело и пр., что прекрасно показано в статье С. В. Бахрушина о Москве как ремесленном и торговом центре XVI в.[759]

Важнейшей отраслью московского ремесла было производство огнестрельного оружия и боеприпасов. О размерах изготовления пороха дает представление рассказ о пороховом взрыве в 1531 г. «Зелие пушечное» делали на Алевизовском дворе, расположенном на Успенском овраге. Зелье взорвалось (в летописи сказано «загореся внезапу»), и за один час погибло на дворе больше 200 человек.[760]

Москва была в полном смысле арсеналом России, где изготовлялись предметы передового вооружения того времени, в первую очередь пушки и пищали. Центром изготовления огнестрельного оружия был Пушечный двор, помещавшийся у реки Неглинной (в районе современной Пушечной улицы). Здесь стояли «пушечные избы», сгоревшие в пожар 1500 г. и после восстановленные. Пушечный двор представлял собой государственное промышленное предприятие. Кроме пушек здесь выливались колокола. Делавшие их мастера так и именовались: «государевы колокольные литцы».

Как видные художники и мастера своего дела, пушечные и колокольные литцы подписывали свои имена на выпущенных изделиях. Крупнейшим таким мастером в XVI в. был знаменитый Андрей Чохов.[761]

Особой специальностью московских ремесленников было производство холодного оружия и конских уборов. Ремесленники выделывали «тебеньки московские» (подколенники у седла), «зерцала московские», панцири московские.[762] «Зерцалом» называлась дощатая броня без рукавов, составленная из двух половинок, соединяемых на плечах и на боках. Называлась же она так потому, что обе «доски» блестели и отражали в себе предметы наподобие зеркал. В описи казны царя Бориса Годунова упоминается несколько предметов с отметкой: «московское дело». В их числе названы 5 луков, украшенных черной буйволовой кожей, около 70 московских шлемов, 66 немецких и московских панцирей, московские зерцала, юмшаны (броня из мелких и крупных дощечек), 12 московских труб и т. д.

Некоторые из этих предметов отличались тщательной отделкой; шлемы были украшены серебром, имели по две или четыре грани. Железный щит имел украшение в виде золотых трав, среди которых выделялась «подпись»: имя Бориса Федоровича (Годунова). Буквы были наведены золотом среди трав на поверхности железного шлема. Такие изделия с царским именем обычно делались царскими мастерами.[763] В Москву ехали и простые служилые люди для закупки оружия и конских уборов. Образцы некоторых изделий XVI в. сохранились в Оружейной палате и до сих пор восхищают своей красотой и тщательностью отделки.[764]

Одним из крупнейших центров ремесленного производства в Москве была Кадашевская слобода. Здесь вырабатывались полотна, известные под названием «кадашевских». Их иногда обозначали терминами: «ровное», «которые ровны», «полотно кадашевское ровное». Из него выделывались простыни и другие постельные принадлежности для царского двора. По—видимому, это были узкие полотнища, которых шло на одну простыню штук по пяти. Некоторые полотнища были окрашены или покрыты узорами, как это видно из пометки – «три полотна кадашовских полосатых».[765] Кадашевские полотна не только поставлялись непосредственно на царский двор, но и продавались на рынке.[766]

В Москве как столице, где находились резиденции царя и митрополита, где жило много бояр, дворян и духовенства, естественно, получили развитие и другого рода редкие и тонкие производства. Среди них на первом месте надо назвать иконописание. Помимо митрополичьих и царских иконописцев существовали ремесленники—иконники, продававшие свои изделия в Иконном ряду. Как и другие мастера, иконники иногда делали записи о своей работе на обороте икон. Их имена порой отмечают и летописи, в особенности, когда речь идет о больших росписях. Иконный ряд в Москве, как отмечает С. В. Бахрушин, упоминается уже в 1601 г., но, конечно, существовал гораздо раньше. В Москве также продавались сусальное золото, краски для икон, иконные доски, «тябла» для иконостасов, требовавшие особого мастерства изготовления.