Тринадцать полнолуний - Эра Рок

— Людвиг, я люблю тебя, когда ты рядом, мне ничего не страшно. Но кто ты? Откуда в тебе эта таинственная сила? Где мы? — Ядвига смотрела на возлюбленного с обожанием.

— Я твоя любовь, твоя жизнь, твоя мечта, а ты моя единственная надежда, моя королева, богиня. Я задыхаюсь от нежности и страсти, когда держу в объятьях твой хрупкий стан. Мы с тобой вместе — огромная сила. Я покажу тебе всю красоту, возвышенность нашей любви. Никто ни на этом, ни на том свете не испытывал то, что подвластно нам. Мы с тобой будем править во вселенной и никому не под силу разлучить и разрушить наш союз. Мы завоюем умы и сердца тех, кто стоит на нашей стороне и ни какой свет, даже самая маленькая искорка не сможет проникнуть в наше царство. А что есть свет? Он освещает только то, что создано богом. Ну и что? Что удивительного и прекрасного в том, что нас окружает? А посмотри сюда, в темноту и сумрак! Вот где красота! Закрой глаза и ты сможешь увидеть такое, что даже и во сне не могло тебе присниться. Смелей, смелей я помогу тебе, — Людвиг взял девушку за руку и первый закрыл глаза.

— Я чувствую твою силу и догадываюсь, кто ты. Но меня это нисколечко не пугает, я люблю тебя таким, какой ты есть. Я согласно на всё, даже если ты сделаешь меня королевой преисподней, лишь бы ты был всегда рядом со мной.

— А ты знаешь, что такое преисподняя? Люди, эти жалкие людишки со своими мелкими радостями, алчные, подлые, жадные, сжирающие на своём пути всё. Кто-то из этих, как говорят, «божьих тварей» придумал когда-то, «за грехи свои будете гореть в гиене огненной». А что они знают об этом? Ничего! Они не могут своим умишком понять то, чего никто из них даже представить не может. Они называют себя «подобием бога». Ничтожества! Жалкие черви, копающиеся в собственном дерьме, пожирающие друг друга, лязгающие зубами от зависти, погрязшими в разврате, творящие непотребное со своими детьми! Что они знают о Боге, который дал им жизнь, вдохнул в них души, частички себя?! Они злобно топчут землю, которую Он держит своими руками. Ему пришлось подставить руки, чтобы она не рухнула от тяжести этих отвратительных созданий, которых он сам же создал. Мы с тобой поможем Ему, мы пропустим этих людишек через такое крупное сито, что в его ячейках задержаться только избранные, те, которые истинно любят Его. А другие уйдут, уйдут туда, откуда не возвращаются, чтобы больше они не доставляли Ему хлопот, — запальчивости речи Людвига могли бы позавидовать самые искусные ораторы.

— Я не понимаю, любимый мой, но ведь ты тот, от которого шарахаются все? Я чувствую это. Твоей тайной силой пугают и говорят, что ты — сам дьявол и искушаешь людей, толкая их на грехопадение?

— Это пугает тебя?

— Нет, но разве это не так? Говорят, все дьявольские искушения развращают людей, сбивают их с пути истинного и во всём этом повинен ты?

— Нельзя развратить того, кто этого сам не желает. Всё совсем по-другому. Ни мне, ни тем, кто был до меня, не удалось бы придумать и толики того, что называют грехом. Кто создал это, я не знаю. Просто мне дали список и подпункты к нему, по которому я должен действовать, проверяя совершенство душ живущих. Я всего лишь, выполняю работу, от которой открещиваются белоручки. Но кто-то же должен это делать и, причём делать очень хорошо, так как я. Не скромно? А скромность здесь не нужна. У меня нет ни жалости и сочувствия к человечишкам и тем более стыда за свой труд. Я наслаждаюсь своей работой, я боготворю её и никогда, не на минуту не сожалел о своём выборе. Я — фильтр, я — химический состав, который показывает кто есть кто. Если ты готова стать моей помощницей и союзницей приготовься к тому, что придётся окунуться в смрадный омут, где кишат, словно черви, разлагающиеся, отвратительные душонки, прячущиеся за маской добродетели. Мы вытащим, вывернем их наизнанку и уничтожим. Ты готова?

— Да, я с тобой, отныне и навеки, — Ядвига с нежностью посмотрела на Людвига и сжала его руку, — можешь доверять мне, моя любовь к тебе полностью заполонила моё сердце, кто бы ты ни был, мне всё равно. Я пойду за тобой на край света, того или этого и нисколько не пожалею об этом. Я твоя.

Людвиг привлёк Ядвигу к себе и прильнул к её губам. Всё поплыло, закружилось перед глазами девушки. Она перестала чувствовать своё тело, от него осталась лишь крохотная, сжавшаяся частичка, которая вмещала в себя всё её существо. Она, стала трепетным мотыльком, вспорхнувшим над землёй и растворившимся в воздухе, осталось только ощущение полёта. Ей показалось, они взмыли вверх и вылетели сквозь потолок в иссиня-чёрное небо, усыпанное мириадами звёзд. Они будто парили в безвоздушном пространстве и лишь стук их сердец, словно невидимые часы отсчитывали время этого восхитительного, любовного экстаза.

— Нам пора, любимая, пора возвращаться, мы скоро встретимся. Я приду к тебе так же, как всегда, в то время, когда никто не будет нам мешать, теперь ты властительница сумрака, царица мрака и моя единственная возлюбленная, — словно из немыслимой, заоблачной дали донёсся до неё голос Людвига.

«О, как жаль, как я не хочу возвращаться в этот мир. Так бы и парила с ним в этом блаженстве» с сожалением думала Ядвига, стараясь снова начать ощущать саму себя. Она открыла глаза и к удивлению обнаружила, что таинственная комната исчезла и она совершенно одна в своей девичьей спальне. За дверями были слышны голоса маменьки и тёток, спешивших посмотреть на невесту.

Свадьба действительно была пышной и торжественной. Подружки и знакомые молодых радовались за их счастье, видя с какой любовью и нежностью жених довольно зрелых годов смотрит на свою юную невесту. Но никто из присутствующих не видел глаз новобрачной, скрытых под вуалью фаты. Счастливый, лихорадочный блеск очей новоиспечённой королевы тьмы говорил о том решении, которое она приняла. Но виден он был только тому, кто, не имея возможности физически присутствовать здесь, незримо всё равно был рядом и она чувствовала это своей кожей.

Уже через неделю Генри всем своим видом показывал, что чувствует себя вполне здоровым и готов вернуться к занятиям. Виола приходила к нему четыре раза за эту неделю и они часами просиживали в беседке сада, держась за руки. Весенний воздух пьянил их своими ароматами, от которых кружились головы влюблённых. Но, скорее всего, воздух был ни при чём. Близость их молодых тел, вздрагивающих от мимолётных касаний, тонкий запах духов Виолы, нежным облаком окружавший их и те многозначительные взгляды, которыми они обменивались, вот что было причиной томного головокружения юноши и девушки.

— Бог мой, Генри, вы так напугали меня. Я думала, моё сердце не выдержит. Моя душа сжималась в комок и вырывалась из тела, чтобы отправиться в след за вашей, витавшей где-то. Я была не в силах смотреть, каким вы были отрешённым от мира, не слышавшим моих слов. Я день и ночь молила господа о том, чтобы он вернул вас мне, в противном случае, я незнаю, чтобы было со мной, — дрожащим голосом говорила Виола, промакивая слёзы тонким, кружевным платочком.

— Голубушка моя, я расстроен, что причинил вам столько страданий. Мне больно смотреть, как вы плачете, снова переживая это. Пусть высохнут слёзы, всё позади. Я безумно люблю вас, вы не представляете, как мне приятно слышать о ваших чувствах. А может, судьбе и было угодно именно так проверить нашу любовь, как ни жестоко это звучит? Я прошу вас, не мучайте моё сердце слезами, мне так больно видеть ваши прекрасные глаза замутнёнными, — Генри припал губами к руке Виолы.

— Обещайте, обещайте мне, что никогда больше не будете так пугать меня, больше такое я не переживу, — гладила его по голове девушка.

— Обещаю, моя голубка, ваша любовь вернула меня к жизни и осветила её новым, волшебным светом. Я люблю, всем сердцем люблю вас, — Генри поднял голову и посмотрел в глаза Виолы.

Она смутилась, прикрыла глаза, не вытирая катившихся слёз, но уже слёз счастья. Генри наклонился, взял её лицо в ладони и, сначала, поцеловал её в обе щёки, потом, смущаясь, нежно коснулся своими губами её губ. Виола потянулась к нему всем телом и ответила на поцелуй, приоткрыв влажные губы. Генри, едва сдерживая нахлынувшую страсть, привлёк её к себе и нежный страстный поцелуй скрепил их признания в разделённой любви.

Два описания любви буквально во всём схожи друг с другом. Но пути, по которым пришли к ней обе пары, были совершенно разными. Мы не вправе судить, который из них созидающий, который разрушающий. Оставим это для раздумий каждого и на совести Мироздания.

Глава 18

Следующий год принёс Генри много неожиданностей. Он был наполнен событиями счастливыми и трагическими. Счастливым было то, что их с Виолой любовь расцвела новыми красками и чувствами. Они всё решили для себя и лишь томительное ожидание окончания учёбы Генри немного огорчало их. Ещё одна пара так же набралась терпения. Камилла и Стас уже не мыслили жизни друг без друга. Но таковы были приличия того времени, пока жених не встанет на ноги, ни о каких свадьбах не могло быть и речи. Оставалось только ждать. Но настоящей любви не страшны преграды и временные трудности, истинную любовь эти препятствия только закаляют.