Тринадцать полнолуний - Эра Рок

— Я провожу вас, доктор, — громко сказал Людвиг вслед доктору и тихо сказал, обращаясь к Генри, — не могу сказать, что я поддерживаю его пожелание, но чувствую, наша следующая встреча состоится ещё не скоро. Прощайте.

«Так, значит, он не понял, что я смог увидеть его чудовищный замысел. Раз я не умер сейчас, он решил пойти другим путём. Это хорошо, что он ни о чём не догадывается. У меня ещё есть время помешать ему. Надо только придумать план, как среди ночи спасти товарищей от гибели. Надо сказать такое, чтобы не подумали, что я сошёл с ума после болезни. У меня есть два дня составить план спасения таким образом, чтобы не спугнуть Людвига, иначе его злодейство может вылиться в чём-нибудь другом. Может, посоветоваться с Юлианом? Сначала надо подумать самому, что и как, и потом искать совета» подумал Генри и облегчённо вздохнул, приняв, как ему казалось, правильное решение.

Он посмотрел в окно. Судя по сумраку, скорее темноте, приблизительно догадался который час. «Интересно, какое сегодня число?» подумал он и занялся подсчётами. В палату вошла монахиня, женщина лет пятидесяти и принесла ему поесть.

— Здравствуйте, Яровский, слава богу, вы очнулись. Это было так странно, вы выглядели очень неважно, вроде жив, а вроде нет. Госпожа Виола столько слёз пролила у вашей постели, бедняжка, так похудела за это время, просто кожа да кости. Она абсолютно не заботилась о том, что скажут про неё люди. Бедная, бедная девушка, — тихонько причитала сиделка, помогая Генри сделать несколько глотков тёплого бульона.

— Скажите, который час и какое сегодня число?

— Сейчас четверть двенадцатого, апрель, 30. Вы 126 дней были на грани жизни и смерти, мы все так переживали за вас, — улыбнулась женщина.

«Что это? Почему мне стало так тревожно? Она сказала 30 апреля? Это число резануло мне слух. Что с ним связано, ни как не могу уловить нить?» думал Генри, мучительно пытаясь что-то вспомнить и вздрогнул от раската грома.

— Ну вот, и первая весенняя гроза, — сиделка поднялась, чтобы прикрыть распахнувшееся от порыва ветра окно, — боже праведный! Сейчас начнётся ливень, смотрите, какие страшные молнии!

Генри приподнялся на кровати и посмотрел в окно. И тут его мозг пронзила чудовищная догадка. «Боже мой, в ночь с 30 на 1 шабаш ведьм! Вальпургиева ночь! Как я мог забыть, ведь Юлиан говорил мне об этом! Сегодня в полночь до рассвета, силы зла обретут огромную мощь! Значит, этот пожар случится именно сегодня! Господи, я чуть не опоздал! Как вовремя пришла эта монахиня, может она и есть ангел добра?».

Генри оглянулся, но женщины нигде не было. Он, испытывая невероятное напряжение, буквально сполз с кровати и, не чувствуя своего тела, только неимоверным усилием воли передвигая ноги, двинулся к дверям. Створки, словно чугунные плиты, не хотели поддаваться его ослабевшим рукам. Сжав кулаки, сначала тихо, потом всё сильнее, он стал стучать и, набрав полные лёгкие воздуха так, что в животе закололо, закружилась голова, выдавил из себя крик, больше похожий на стон:

— Доктор, помогите, — и провалился в беспамятство.

Но это была не темнота. Перед глазами встало лицо генерала Валевского, начальника их Академии, в том возрасте, когда он был лет на десять моложе, чем сейчас. Генри увидел его, шарящим в большом письменном столе, находящемся в каком-то казённом кабинете. Воровато озираясь по сторонам, Валевский достал из стола какие-то бумаги и, торопливо спрятав их за пазухой, выскочил из кабинета. Он промчался по аллее и нырнул в маленькое строение в глубине сада. Потом видение сменилось следующим сюжетом. За длинным столом сидело 18 человек в генеральских погонах, а перед столом стоял военный в чине полковника, вытянувшийся во фрунт. Его лоб был покрыт испариной, подбородок и вытянутые по швам руки дрожали. А за дверями этого кабинета, в котором, по всей вероятности, проходило заседание военного трибунала, довольно потирая руки, стоял Валевский.

Генри, приходя в себя, почувствовал сильные удары по щекам. Он открыл глаза и увидел доктора Мальду, склонившегося над ним.

— Боже мой, что же вы делаете, юноша?! Немедленно в кровать, — кряхтел доктор, пытаясь приподнять Генри.

— Доктор, который час? — и услышав ответ, что сейчас шестнадцать минут по полуночи, прошептал, — я настаиваю, позовите немедленно генерала Валевского, это вопрос жизни и смерти.

Доктор, недоумевая, отдал распоряжение подбежавшему дежурному офицеру, чудом оказавшемуся в столь поздний час в лазарете и тот, придерживая форменную фуражку, бросился по коридору к выходу.

Когда заспанный, с помятым лицом Валевский, чертыхаясь и зевая, пришёл в палату Генри, тот уже полулежал на кровати, опираясь на подушку. Мальду проверял его пульс, держа за запястье.

— Что вы себе позволяете, Яровский? Будить меня посреди ночи?! Что за бестактность? — гневно вопрошал Валевский. — Доктор, прошу вас, оставьте нас с генералом наедине, — тихо попросил Генри.

— Пять минут, не больше, вам нужно отдыхать, юноша, — Мальду вышел, качая седой головой.

— Господин генерал, я кое-что знаю о вас, что может разрушить вашу карьеру. Десять лет назад вы украли очень важные документы и спрятали их в старой оранжерее в конце сада, я нашёл их и перепрятал в другое место, — слукавил Генри, — у меня есть свидетель вашего неблаговидного поступка, от которого пострадал невиновный. Его разжаловали, а вы заняли его место и стали начальником Академии. Мой свидетель молчал столько лет, потому что вы запугали его, но теперь он готов говорить и смею вас уверить, это крах всему, чего вы добились за это время и что вам так дорого нынче.

Генри говорил в полголоса и генералу пришлось подойти поближе. С каждый словом, Валевский склонялся всё ниже и ниже, пока их глаза не встретились. Генри слышал, как его слова срываются с губ, словно свинцовые пули. Он поднял руку и положил её на грудь генералу, собрал все свои силы и придал голосу твёрдости. То, что он говорил генералу дальше, осталось тайной только этих двоих. Генерал начал сначала бледнеть, потом его кожа посинела как от удушья, глаза покрылись тончайшей сеточкой лопнувших капилляров. Подлые натуры трусливы, если их припереть к стенке. А в голосе и глазах Генри было столько силы и натиска, что спесь с генерала испарилась, уступив место страху и панике.

— Что-о, что вам от меня нужно? — заикаясь, еле выдавил из себя Валевский.

— Сейчас вы немедля ни секунды, лично, выведете из спального корпуса № 2 всех учащихся и отведёте их подальше от здания. А завтра, вы отправитесь в министерство и сознаетесь во всём, тем самым, снимите позорное клеймо с честного имени пострадавшего от вашей подлости и подадите в отставку. Возможно, этим вам удастся вымолить прощения у бога за ваш грех и спасти вашу, хоть и подленькую, но всё-таки душу. Кто пролил кровь невинного нигде не убдет в безопасности. Кара небесная следует за ним по пятам и во всей вселенной нет места, где можно спрятаться от неё, если только в преисподней. Но неужели вы так глупы и не понимаете очевидного. Ад — возмедие за грехи, совершённые тобой!

Не разгибая спины, словно на ней лежал непомерный груз, генерал попятился задом и, бормоча слова благодарности и послушания, выскочил из палаты. Генри, чувствуя неимоверную усталость, откинулся на подушку и закрыл глаза. Он был уверен, этот негодяй обязательно выполнит всё, как надо. Но ему хотелось самому посмотреть на происходящее и он, собрав остатки сил, вышел в астрал. Генри стоял в астральном теле в нескольких метрах от здания и видел, как его товарищи, под громкие крики Валевского и ещё нескольких офицеров, в нижнем белье, спешно выбегали из корпуса. Чудовищный порыв ветра, о силе которого можно было с уверенностью судить по тому, как почти до земли склонялись деревья и люди, чуть не ползком, отходили на безопасное расстояние, видимо, столкнул там, на верху две огромные ливневые тучи. Всё небо, от одного края до другого, прорезала яркая вспышка громадной молнии. Она вонзалась острым концом в здание и рассыпалась на тысячи мелких стрел. Они, в свою очередь, разбились ещё на тысячи, и вот всё здание мгновенно охватило бушующее, пожирающее пламя. Люди стояли под проливным дождём и во все глаза смотрели на эту катастрофу. Что творилось в их душах, думается, ни для кого не будет секретом. Генри смотрел и улыбался, ему хотелось петь от счастья и радости. Он мог кричать и читать молитвы, восхваляя провидение за свой дар зная, что его никто не увидит и не услышит. Все уцелели! И тут он увидел астрального Людвига. Сколько ненависти и злобы было в его глазах! Они отражали пламя пожарища, вспыхивали искрами, впиваясь в Генри. Дух астрального воина проснулся в нашем Радужном Адепте и он бросился на врага, мгновенно повалив того на землю. Генри увидел глаза Людвига так близко, что в их глубине смог разглядеть чудовищную бездну ада. Руки Генри сжали плечи Людвига, словно хотели вдавить того в землю, как можно глубже. Почувствовав, как сжался его противник, он, правой рукой, наотмашь ударил его и с удивлением обнаружил, что Людвиг исчез. Он словно растворился в клубах дыма, стелющихся по земле. Генри так и не понял, победил он или нет, но лёгкое чувство удовлетворения поселилось где-то в глубине его сознания. Он почувствовал толчок, ощутил своё физическое тело и, с облегчением вздохнув полной грудью, крепко уснул.