Рыжеволосая девушка - Тейн Фрис

— Этот брюнет — Оббе, совершенно точно можно сказать, — заявила Ан.

— Ах, как бы нам перехитрить его? — вздохнула Тинка.

Мы обсудили этот вопрос в штабе, рассматривая план улицы.

— Удобнее всего спрятаться в школе, — высказала Ан свое мнение. — И стрелять из чердачного окошка. К тому времени, когда Оббе уходит от той бабы, детей в школе уже не бывает.

— Главное — быть уверенным, что не промажешь, — сказал Франс. — Иначе не уйти вам.

— Все удастся, если только найти снайпера, — заявила я.

Новичок Вихер, который доставал велосипеды вместе с Рулантом и Отто и говорил очень редко, тихонько рассмеялся при моих последних словах.

— Что тебя рассмешило? — спросила я Вихера.

— Если ты ищешь снайпера, то Вихер, конечно, знает такого, — сказал Вейнант; он тоже засмеялся. Смеялись и Франс, и Рулант. Мы поняли, они смеются над нами. — В майские дни сорокового года[33] Вихер стрелял под Греббебергом… — продолжал Вейнант. — Он никогда не делал промаха, а, Вихер?

Всегда спокойные серые глаза Вихера сразу загорелись.

— «Никогда» — это слишком сильно сказано… Я только знаю, что еще до войны меня ненавидели в тирах, на ярмарках. Я всегда забирал первые призы.

— Великолепно, — воскликнула я.

— А если с большого расстояния? — спросила Ан с сомнением в голосе.

— Для настоящего снайпера разница в пятьдесят метров не играет роли, — сказал Франс, который, видимо, очень заинтересовался. — Не так ли, Вихер?

— Надо посмотреть на месте, — благоразумно ответил Вихер.

На следующее утро мы отправились с Вихером вдвоем. Теперь я уже не рискнула перейти мостик и послала Вихера одного обследовать местность. Минут через пять он вернулся.

— Расстояние не самое главное зло, — сказал он. — Улицу можно держать под обстрелом из маленьких окошек школы со стороны фасада. Там, по-видимому, находятся уборные.

— Ну и что же дальше? — нетерпеливо спросила я, ободренная его дельными рассуждениями.

— А как же проникнуть в школу? — сказал он. — Там ведь дети. Мы не можем подвергать их опасности в случае, если придется стрелять.

Стоя друг против друга, мы напряженно размышляли. Вдруг меня осенило:

— Вихер! Через несколько дней детей в школе не будет! Начнутся каникулы! После пятнадцатого июля школа будет целиком в нашем распоряжении.

Он взглянул на меня, уголки его рта поднялись, глаза снова заблестели. Он тихо, будто про себя, рассмеялся.

— Здорово! — воскликнул он. — Я об этом не подумал… Ну, теперь…

— Теперь Оббе конец, правда? — спросила я, стараясь умерить охватившее меня ликование.

— Вероятно, — ответил Вихер.

Мы снова обсудили наш план вместе с группой. Рулант сам отправился посмотреть обстановку, затем туда пошел Франс с Вихером. Ан, Тинка и я пробыли там полдня. Вейнант и Отто постарались обеспечить нас парочкой первоклассных велосипедов; они тоже отправились поглядеть, как лучше поместить Вихера напротив Хоойвахенстраат. Все мы были в отличном настроении.

Медленно тянулось время. Наконец наступил день, который, как мы убедились, никакая война и оккупация не могли отменить: наступило пятнадцатое июля, и в школе начались каникулы.

— Давайте все же повременим, — предложила Ан. — Возможно, в школе сразу затеют уборку. Тогда нас живо обнаружат.

Мы вели наблюдение два дня подряд. Школа по-прежнему пустовала.

— Они не начнут уборку раньше конца августа, — сказал Рулант. — Обычно к началу учебного сезона вся мебель покрывается густой пылью.

— Тогда занимаем школу, — решил Франс. Он явно хотел сам руководить операцией и был, безусловно, вправе поступить так. Бихеру поручили дежурить здесь ежедневно до тех пор, пока не представится благоприятная возможность.

— А мы? — спросила Тинка, полная нетерпения и слегка обиженная. — Мы ведь первые получили задание казнить Оббе!

— Обстоятельства изменились, — отрезал Франс. — Вы будете прикрывать отход возле мостика. Ты выстрелишь только в том случае, если произойдет какая-нибудь загвоздка.

— Ты, пожалуй, не прочь, чтобы произошла загвоздка, правда, Тинка? — спросил Вейнант и дернул младшую сестренку за косу. Она ударила его хлопушкой для мух, которая лежала на столе, и он быстро спрятался за меня.

Отто уже исчез куда-то, а мы даже не заметили.

— Ручаюсь, что сегодня он привезет хороший велосипед, на который давно уже зарится, — сказал Рулант с отеческой гордостью. — Чтобы увеличить шансы Вихера на благополучное возвращение.

— Пока что я возьму свой собственный тяжеловоз, — сказал Вихер.

В конце дня они с Вейнантом куда-то отправились. Они облачились в синие комбинезоны с заплатами на коленях и на заду и взяли с собой длинный сверток, запаковав его в газеты и джутовый мешок. В мешке могло бы поместиться все: обои, инструменты слесаря-трубопроводчика (хотя в Голландии вряд ли можно было увидеть хоть одну трубу, не конфискованную немцами), а также метр. Возможно, там был и карабин для снайпера. Помимо того, на руле велосипеда у Вейнанта висела маленькая бадейка с дегтем, обмотанная ветошью. Я нашла, что оба моих товарища выглядели самыми честными рабочими… и не такими уж молодыми, чтобы по дороге их захватили и направили отбывать трудовую повинность.

К концу дня Вейнант возвратился. Вихер и длинный сверток остались в школе; только бадейка с дегтем висела на руле у Вейнанта. Мы обступили его и засыпали вопросами.

— Вихер уже засел в школе и бьет баклуши, — сказал Вейнант. — Я думаю, он играет в алфавитные кубики, чтобы скоротать время…

— Все сошло гладко? — спросил Франс.

— Как нельзя лучше. Ни один человек не усмотрел ничего странного, когда мы вошли в школьный сад. Мы обогнули здание— позади школы нет жилых домов. За неимением зеленого мыла я намазал стекла дегтем и налепил полоски бумаги. И стекла почти не звенели.

— А ты не забыл взять оттиск с замка? — спросил Рулант.

— Сделано, — ответил Вейнант. — Завтра ключ будет готов.

На другой день Вейнант в комбинезоне снова пошел в школу.

Он принес Вихеру запас еды в коробке и ключ, чтобы Вихер мог выходить.

Отто и в это утро не показывался в штабе. Мы, девушки, спозаранку отправились в район мостика. Уже издали мы увидели, что в школе открыто маленькое чердачное окошко. А вообще здание школы выглядело совершенно заброшенным и не вызывало подозрений.

В этот день Оббе Схааф не пришел к своей любовнице. Около шести часов, когда уже ясно было, что ждать нечего, мы покинули свой пост, бросив последний взгляд на школу и полуоткрытое окошко.

На следующее утро, когда мы собрались в штабе, Франс спросил:

— Кто из вас видел Отто или получил от него какие-нибудь известия?

— Явится, не пропадет, — ворчливо заметил Вейнант. — Подкарауливает велосипед.

— Вообще-то не в его привычках отсутствовать так долго без уведомления, — заметил Рулант. — Если бы я не знал, что он очень хитрый и осторожный…

— За него можно не беспокоиться, — сказала Ан.

Я не была в этом уверена; у меня появилось какое-то неясное, противное ощущение под ложечкой. Но это ощущение могло обмануть меня. Возможно, мое нервное состояние объяснялось тем, что нам предстояла операция. Мне некогда было раздумывать о том, почему Отто отсутствует. Надо было отправляться на Хоойвахенстраат.

Расположившись около отводного канала, мы полдня делали вид, будто нам очень весело, смеялись, бродили взад и вперед. Под конец нам уже казалось, что на нас глазеют даже булыжники.

Я несколько раз зевнула; в душе росла неуверенность, хотелось, чтобы это наконец кончилось.

Около половины четвертого неожиданно показался Оббе Схааф. Он снова явился в сопровождении толстяка блондина с усиками, которого я приняла за фрисландца. Они так быстро приближались к нам на велосипедах, что мы еле-еле успели спрятаться.

Когда толстяк в военной форме проехал обратно по направлению к городу, мы снова заняли нашу позицию возле моста, но несколько дальше, где жидкая рощица кое-как укрыла нас под своей сенью. Скучно и томительно потекли минуты, словно разделенные долгими промежутками, и бой часов на башне в Хемстеде падал все более редкими ударами. Изредка кто-нибудь из нас выходил из рощицы посмотреть, что происходит возле школы.

Окошко по-прежнему было открыто.

Видел ли Вихер, что появились молодчики из «службы безопасности»?

Мы топтались на занятом нами посту, нервничая и беспокоясь.

Около пяти часов толстяк вернулся. Я чувствовала, как тяжело и неприятно медленно бьется мое сердце, его стук отдавался в горле. Я почти не глядела на своих подружек — по обыкновению я боялась, что если замечу их волнение, то сама еще больше разволнуюсь. Я только сказала — Толстяк приехал!