Русские сказки - Роман Злотников

— Живы?

— Живы. Айвен внутри. Ведет торг о сумме выкупа и заложниках.

Майор скупо улыбнулся. Круифф идеально повернул ситуацию. Если разговор пошел уже о сумме, значит, уровень опасности для заложников близок к минимально возможной отметке. Можно было начинать действовать.

— Кто главный?

Пилот усмехнулся.

— Наш старый знакомый. Еще по Рудному хребту.

Во взгляде майора на мгновение мелькнуло удивление, тут же сменившееся догадкой. Он помрачнел.

— Как она?

— Пока без сознания.

Майор покачал головой.

— Так вот, значит, почему они задержались…

Оба помолчали. Пилот вскинул голову и посмотрел в глаза майору.

— Надо торопиться. Дивен опасается, что, как только принцесса придет в себя, ситуация резко обострится.

— Где их держат, известно?

— Принцессу Атессию и циркачку — в спальне на втором этаже, остальных — в дальней комнате. Угловая, по северной стене.

Майор кивнул. Расположение комнат в доме суверена они знали как свои пять пальцев.

— Нападавших локализовали?

Пилот кивнул.

— Значит, начнем с дальней комнаты.

Они помолчали. Это решение означало, вероятно, приговор принцессе.

— А может… — начал пилот.

— Я не могу рисковать сувереном, — перебил его майор и, резко повернувшись, двинулся к дому.

Тесс очнулась оттого, что солнце било ей прямо в лицо. Она открыла глаза, но тут же зажмурилась. Несколько мгновений она ничего не могла понять: почему солнце светит ей в лицо, разве сейчас вечер? Ведь в ее комнату солнце заглядывает только после пяти часов пополудни. И, бог мой, почему она до сих пор в постели? Маменька ужасно рассердится! Но в следующее мгновение она вдруг вспомнила все и невольно застонала.

— Ваше высочество, вы очнулись?

Голос Смиль заставил ее повернуть голову.

— Смиль, ты жива? А как…

Циркачка торопливо зажала ей рот рукой.

— Тихо, молчите. Все пока живы. Нас захватили бандиты. Один прямо за дверью стоит. А самый главный, однорукий, все время ходит и о вас справляется.

Тесс несколько мгновений размышляла над ее словами, но тут дверь в комнату распахнулась и на пороге появился… Тесс вздрогнула и зажмурила глаза. Как будто от этого незваный гость мог исчезнуть из ее жизни.

Вахмистр остановился на пороге. ОНА очнулась. Что ж, значит, все хорошо. Он повернулся к караульному и, мотнув головой в сторону сиделки, приказал:

— Отведи ее к остальным.

Тесс сжалась в комок. Вахмистр, с трудом сдерживая дрожь нетерпения, тщательно прикрыл дверь, задернул шторы на окнах и осторожно, чтобы не зацепить одежду крюком, принялся раздеваться. Тесс снова зажмурилась и почувствовала, как на нее накатывает дурнота.

— Ну ты! — Лицо вахмистра побагровело, и он, одним прыжком подскочив к кровати, ударил ее по щеке здоровой рукой. — Не вздумай опять! Я так долго ждал, а ты хочешь мне все спортить?!

Тесс содрогнулась от удара тяжелой мужской ладони, но в следующее мгновение почувствовала, что весь ее страх внезапно исчез. Осталась только ненависть. Этот человек посмел ЕЕ ТРОНУТЬ! Вахмистр несколько мгновений пожирал ее плотоядным взглядом.

— То-то, ишь глазенками засверкала, ох и гонору у вас, господских дамочек. — Торжествующе улыбаясь, он расстегнул ширинку и приспустил галифе. — А ну давай, красуля, помоги.

Тесс еще какой-то миг сидела неподвижно, потом медленно откинула одеяло и, опустив ноги на пол, покосилась на туалетный столик. Там среди булавок и коробочек с пудрой и тальком лежали четыре длинные острые бронзовые заколки.

— Ну ты, долго будешь пялиться по сторонам?

Тесс молча кивнула, и, внезапно вскочив, сделала два быстрых шага, и оказалась у туалетного столика. По видимому, он что-то сумел прочитать в ее вспыхнувших глазах, потому что в последний момент успел подтянуть наполовину спущенные штаны и приподняться. Но больше ничего не успел. Тесс захватила заколку большим и указательным пальцами, так, как учила ее Смиль, когда обучала жонглированию, и резким движением резко выбросила руку вперед. Потом еще раз, еще и еще. Вахмистр хрипло выдохнул и, подняв руки к глазнице, из которой торчала одна из трех попавших в него заколок, повалился на кровать. Тесс зажала руками уши и зажмурила глаза, ожидая, что вот-вот дверь откроется и в комнату ворвутся бандиты, но никто не появился. И вдруг дверь будто вышибло взрывом, и она, кувыркнувшись в воздухе, со всей силы ударилась об оконную раму, обрушив на пол град стеклянных осколков. А на пороге стоял ОН. Мгновение Тесс, побледнев, смотрела ему в глаза, потом бросилась вперед и, чувствуя, что у нее не осталось больше сил на то, чтобы вести себя как подобает леди, обвила его шею руками и прошептала:

— Любимый, я знала, что ты придешь, что ты спасешь меня…

Когда Круифф, пошатываясь от страшного напряжения, в котором провел весь этот день, поднялся по лестнице и ввалился в комнату принцессы, майор с ошарашенным видом стоял посреди комнаты, наклонившись к принцессе, а она, плача и смеясь, покрывала поцелуями его лицо, шею, руки. Айвен застыл от удивления, но тут послышались легкие, стремительные шаги, и еще с лестницы донесся голос пилота:

— Пятнадцатый был на кухне. Вроде бы все… о, мама дорогая!

Круифф слегка повернул голову и сказал с усмешкой:

— Вот почему мне нравились русские сказки. У вас все всегда кончается свадьбой.

Эпилог

Майор стоял у бойницы и смотрел на город. Так похоже на Москву. Конечно, на прежнюю, убогую и грязную, и все же…

— Привет, отшельник.

Майор обернулся. Пилот стоял у соседнего зубца и тоже смотрел на город.

— Ну, и что ты решил?

Майор пожал плечами.

— Она же еще ребенок.

— В этом мире выходят замуж и в более молодом возрасте.

— Но я… не люблю ее. — Майор замолчал, понимая, что его слова звучат совершенно неубедительно.

Пилот не унимался.

— А ты пытался? Вообще хоть с кем-нибудь? Хоть в том, нашем старом мире?

Майор грустно улыбнулся.

— Знаешь, когда года через два-три прошла эйфория от… обретенных способностей, мы все начали чувствовать себя, — в его голосе зазвучала горечь, — уродами. И, кто раньше, кто позже, все мы пришли к одиночеству.

— Но почему?

Майор усмехнулся.

— А как ты думаешь, легко ли жить с мыслью, что твой сын или, что еще хуже, твоя дочь будут вынуждены всю жизнь нести это бремя? Причем не по собственному свободному выбору, а расплачиваясь за амбиции своего отца.

Пилот долго молчал, потом покачал головой.

— Откуда ты взял всю эту чушь?

Майор непонимающе уставился на него.

— То есть?

— Ну, насчет уродства. Ты всегда вызывал у меня только чувство здоровой зависти.

Майор страдальчески поморщился.

— Ты не понимаешь…

— Нет, это ты не понимаешь, — перебил его пилот. — В чем выражается это твое уродство?

— Ну… — Майор запнулся.

Все его страхи вдруг показались ему глупыми. Он пожал плечами.

Пилот улыбнулся.

— Помнишь, ты говорил, что многое знаешь о человеческой психике, потому что с тобой поработали прекрасные психологи.

Майор кивнул.

— Так вот, похоже, кроме всего прочего, они позаботились еще и о том, чтобы ни у одного из вас не появился бы невзначай комплекс превосходства.

Князь удивленно уставился на пилота.

— Но я никогда…

Пилот продолжал улыбаться.

— Вот то-то и оно. Хотя, по-моему, они перестарались.

Они немного помолчали. Молчание нарушил пилот.

— Ну так что ты все-таки решил? Ты дашь шанс себе, ей, вам обоим?

Майор пожал плечами, его губы расплылись в улыбке.

— Знаешь, пожалуй, я рискну.

Пилот засмеялся.

— Тогда пошли. Гости давно собрались. Глупо начинать помолвку без жениха.

И они двинулись к башне, внутри которой проходила узкая винтовая лестница. Все еще только начиналось.

P.S

На написание этой книги меня подвигли похороны семьи последнего русского императора. Задумана она была давно, но сюжет просматривался смутно, а заняться серьезно вроде как руки не доходили или духа не хватало. Однако замогильные изыскания популярной прессы заставили попробовать сесть за компьютер, сначала просто ради интереса, а потом пошло, пошло…

Смерть Николая II и его семьи я считаю знаковым событием. До сих пор меня мучает мысль, что, если бы большевики решили провести судебный процесс, пусть даже и по своим, революционным законам, процесс, который, вне всякого сомнения, закончился бы смертным приговором царю и, вполне вероятно, его жене, вся наша история могла бы пойти по-иному. И если где-то существует Господь или какой-нибудь высший разум, то не являются ли все тяготы, выпавшие на долю нашей страны и приведшие ее к окончанию века к столь печальному краху, наказанием за то, что восемьдесят лет назад в Екатеринбурге, в подвале дома купца Ипатьева были без всякого суда, без причастия, хладнокровно, будто коровы на бойне, забиты и сам русский император, и его жена, и все его малолетние дети, и все, кто в эту минуту имел несчастье добросовестно исполнять свой человеческий и профессиональный долг рядом с горемычным бывшим русским государем.