Двадцать тысяч лье под водой (пер. Вовчок) - Жюль Верн

Тем временем чудовищное стадо все приближалось. Кашалоты уже заметили китов и приготовились к нападению. Можно было заранее сказать, что победа останется на стороне кашалотов, потому что кашалоты не только вооружены лучше китов, но они, кроме того, могут дольше оставаться под водой.

Пора было поспешить на помощь китам.

«Наутилус» ушел под воду; Консейль, Нед Ленд и я расположились у иллюминаторов в салоне, а капитан Немо сам встал у руля. Вскоре вращение винта ускорилось, и «Наутилус» пошел быстрее.

Между китами и кашалотами уже произошла стычка, когда «Наутилус» врезался в стадо кашалотов.

Кашалоты сначала не очень встревожились при виде нового врага, но скоро им пришлось почувствовать силу его ударов. Что это была за битва!

Даже Нед Ленд, как бы сердит и огорчен он ни был, не утерпел и хлопал в ладоши.

В руках капитана Немо «Наутилус» превратился в грозный гарпун. Корабль рассекал кашалотов пополам, оставлял за собой трепещущие и окровавленные куски мяса. Страшные удары хвостом сыпались на его борта, но эти удары были ему нипочем. Уничтожив одного кашалота, он летел на другого, поворачивался направо, налево, отступал, погружался, когда кашалот нырял, всплывал за ним снова на поверхность, наносил удары сверху, поражал снизу, резал на части, уничтожал.

— Ну и резня! — говорил Нед Ленд. — Какой шум подняли!

Действительно, обезумевшие животные страшно взбаламутили океанские воды. Из их глоток вырывался пронзительный свист, сменявшийся предсмертным хрипением.

Целый час продолжалось это побоище. Несколько раз сразу десять или двенадцать кашалотов атаковали «Наутилус». Сквозь стекла мы видели их зубастые пасти, их страшные глаза. Они цеплялись за «Наутилус», как собаки за загнанного кабана. Но «Наутилус» то увлекал их вглубь, то поднимал на поверхность, нисколько не обращая внимания ни на тяжесть, ни на мощные удары животных.

Наконец кашалоты были рассеяны. Волны успокоились, и «Наутилус» выплыл на поверхность.

Мы тотчас же выбежали на палубу.

Море было покрыто обезображенными, изуродованными трупами. Самый ужасный взрыв не мог бы так исковеркать, искромсать, выпотрошить мясистые туши. Мы плыли среди огромных трупов.

— Спины у них голубоватые, — говорил Консейль, — брюхо беловатое, и все они покрыты выпуклостями.

Несколько перепуганных кашалотов обратилось в бегство. Вода на несколько миль вокруг окрасилась кровью; казалось, что «Наутилус» плыл по морю крови.

Капитан Немо тоже вышел на палубу.

— Ну как, мистер Ленд? — спросил он.

— Что же это за охота? — ответил канадец, который уже успел успокоиться. — Это и охотой нельзя назвать. Зрелище, конечно, страшное, да ведь я не мясник, я охотник, я китолов!

Это же просто резня, бойня!

— Это истребление вредных животных, мистер Ленд. «Наутилус» не похож на мясницкий нож, вы напрасно его порочите!

— По-моему, гарпун лучше, — сказал Нед Ленд.

— Каждому свое, — ответил капитан, пристально глядя на Ленда.

— Разумеется! — сказал Нед Ленд.

Я уже начинал тревожиться, как бы канадец не сказал какой-нибудь дерзости, но, к счастью, внимание его было отвлечено видом кита, к которому подошел «Наутилус».

Животное не увернулось от зубастых кашалотов. Я тотчас же узнал южного кита, с совершенно черной, плоской, как бы вдавленной головой. Анатомически он отличается от белого и от нордкапского кита сращением семи шейных позвонков и тем, что у него на два ребра больше.

У несчастного кита, лежащего на боку, все брюхо было порвано, и он был мертв. На конце его изуродованного плавника висел маленький китенок, которого он не смог спасти. Из открытой пасти лилась вода, которая шумела в его усах, как в тростнике.

Капитан Немо направил «Наутилус» как раз к трупу животного. Двое матросов взобрались на него и, к великому моему удивлению, принялись доить кита. Они надоили около двух бочек молока.

— Не угодно ли вам попробовать, профессор? — спросил капитан Немо, предлагая мне чашку. Молоко было еще теплое.

— Ох, капитан! — сказал я. — Несмотря на всю мою любознательность…

— Молоко это отличное, Аронакс. Оно ничем не отличается от коровьего.

Я скрепя сердце отведал. Молоко в самом деле было отличное и совершенно могло заменить коровье.

— Можно сбить из него масло, капитан, сделать сыр, что будет приятным прибавлением к вашему столу. Я очень рад, что попробовал китовьего молока!

— А я рад, что дал вам возможность его попробовать, профессор, — ответил капитан.

С этого дня я заметил, что Нед Ленд стал очень косо поглядывать на капитана Немо, и решил наблюдать за канадцем, чтобы не допустить какого-нибудь скандала.

Глава тринадцатая

Сплошные льды

«Наутилус» снова быстро пошел на юг.

Неужели он хочет достигнуть полюса?

Невероятно, чтобы капитан Немо стремился к полюсу, потому что до сих пор все попытки достичь этой точки земного шара оказались безуспешны. К тому же приближалось осеннее время; у нас было 13 марта, что соответствует 13 сентября в Северном полушарии.

14 марта я заметил на широте 55° ледяные глыбы высотой от двадцати до двадцати пяти футов; эти льды образовали небольшие заторы, о которые с шумом разбивались волны.

«Наутилус» шел по поверхности океана.

Нед Ленд плавал в арктических морях, и льды не были для него редкостью, но мы с Консейлем видели их в первый раз и ахали по очереди.

— Что это такое, с позволения их чести? — спросил Консейль, указывая на горизонт.

По небосводу тянулась ослепительно белая блестящая полоса. Английские китоловы называют это «ice blink», то есть ледяной отблеск. Какими бы густыми ни были тучи, они никогда не затмевают этого сияния.

— Почему здесь этот отблеск, с позволения их чести?

— Потому что скоро покажутся ледяные горы, Консейль.

Действительно, скоро показались мощные скопления льдов — настоящие ледяные горы.

— Какая прелесть! — вскрикнул я невольно.

Ледяные горы блистали, сверкали и переливались. Одни были изборождены зелеными прожилками, другие, похожие на громадные аметисты, просвечивали насквозь. Третьи были словно усыпаны ледяными иглами, и в каждой игле отражались солнечные лучи, так что вся гора сверкала как алмаз. Четвертые были матового белого цвета, как будто из мрамора.

Чем дальше мы шли на юг, тем чаще попадались эти плавучие острова, тем больше увеличивались их размеры.

Полярные птицы гнездились на «ледянках», как называл ледяные горы канадец. Буревестники и глупыши оглушали нас своими криками. Иные принимали «Наутилус» за кита, спускались на него отдыхать и долбили клювом звонкую обшивку.