Двадцать тысяч лье под водой (пер. Вовчок) - Жюль Верн

Во время нашего плавания среди льдов капитан Немо очень часто выходил на палубу. Я часто смотрел на него, когда он стоял и внимательно вглядывался в бескрайние ледовые поля. Иногда казалось, что его спокойные глаза словно вспыхивали от внутреннего огня. О чем он думал в это время? Может быть, он чувствовал себя хозяином этих антарктических вод, недоступных другим людям?

Капитан Немо ничего не говорил. Он или стоял неподвижно, или вставал за штурвал «Наутилуса». Правил он с необычайным искусством и ловкостью, «Наутилус» скользил как ни в чем не бывало между ледяными торосами и айсбергами длиной в несколько миль и высотой от семидесяти до восьмидесяти метров.

Вдали, казалось, путь совершенно загромождался льдами, и на широте 60° проход исчез.

— Ну тут встанем! — сказал Ленд.

Я был с ним согласен, но капитан Немо отыскал узкую щель и отважно проскользнул сквозь нее, очень хорошо зная, что вслед за «Наутилусом» льды тотчас же сомкнутся.

«Наутилус», управляемый искусной рукой, прошел все льды, классификация которых по форме и размеру восхищала Консейля: айсберги, или ледяные горы, ледяные поля, дрейфующие льды, пак, кругляки и полосатки.

— Почему это называют их кругляками и полосатками, с позволения их чести? — спросил Консейль.

— Потому что первые имеют круглую форму, Консейль, а вторые — продолговатую.

— А! — сказал Консейль.

— Мудрено? — спросил канадец.

— Нет, я сразу не сообразил, — отвечал простодушный Консейль.

Температура воздуха была довольно низкая. Термометр показывал от 2° до 3° ниже нуля. Но мы не зябли: на нас была одежда из тюленьих шкур, которые отлично защищают от холода. «Наутилус» отапливался электрическими приборами, кроме того, стоило ему только погрузиться на глубину нескольких метров, как на судне устанавливались нормальные температурные условия.

— Плыви мы на этих широтах два месяца ранее, ночей бы не было, — сказал я.

— Почему? — спросил Ленд.

— Солнце не заходило бы, — ответил ученый Консейль. — Круглые сутки стоял бы день.

— А! — произнес канадец.

— Впрочем, и теперь еще ночи короткие, — сказал я, — всего три-четыре часа. А вот после ночь продлится целых шесть месяцев.

15 марта мы перешли широту Южных Шетландских и Южных Оркнейских островов.

Капитан Немо сказал мне, что здесь когда-то водилось множество тюленей, но американские и английские китобои перебили и детенышей, и самок, и самцов, истребив весь тюлений род.

16 марта около восьми часов утра «Наутилус» пересек Южный полярный круг. Льды окружали нас со всех сторон, преграждая нам путь. Но «Наутилус» искусно маневрировал, проскальзывая из прохода в проход, и плыл дальше.

— Куда же это он стремится? — спрашивал я.

— Вперед, с позволения их чести, — отвечал Консейль.

— Да куда?

— Вперед. Впрочем, когда уже нельзя будет плыть дальше, он остановится.

— Я даже и за это не поручусь! — отвечал я.

Мне, признаюсь, очень нравилось это опасное ненадежное плаванье. Невозможно выразить словами, до чего меня восхищала величавая красота этой новой для меня полярной страны.

Как хороши были эти льды! Какие причудливые формы они иногда принимали! То вы видели перед собой какие-то ледяные восточные города с бесчисленными минаретами и мечетями, то разрушенные землетрясением дворцы и храмы. И все это сияло и сверкало под лучами солнца, или заволакивалось, как дымкой, серым туманом, или едва мелькало в снежной пыли урагана. И внезапно со всех сторон слышались гром, треск, шум, визг — льдины сталкивались, рассыпались, ледяные утесы опрокидывались — и декорация сразу менялась.

Если «Наутилус» оказывался под водой в то время, когда падали ледяные утесы, грохот обвалов отдавался очень сильно и отчетливо, и падение ледяных гор вызывало опасные водовороты даже в глубоких слоях океана. Тогда «Наутилус» качался и вертелся, как деревяшка!

Часто я думал, что льды нас запрут окончательно, но капитан все-таки пробирался через ту или другую трещину. Он находил их по тонким струйкам синеватой воды, бороздившим ледяные поля. Иногда эти струйки обозначались как тоненькие ниточки, но капитан Немо не ошибался в выборе дороги.

— «Наутилус», видно, не впервые гуляет по здешним водам! — заметил Нед Ленд.

— Я в этом почти уверен, — сказал я. — Капитан Немо здесь как дома!

Однако 16 марта нас все-таки затерло во льдах.

— Что это, сплошные льды, с позволения их чести? — спросил Консейль.

— Нет, это пока еще обширные, сплотившиеся ледяные поля, — ответил я.

— Что теперь придумает капитан Немо? — сказал Ленд.

Капитан Немо направил «Наутилус» прямо на ледяную массу, корабль врезался в нее, как таран, сам прорубая себе канал среди ледяного поля. Иногда он взлетал на льдину и размалывал ее под собой, иногда, погружаясь в глубину, он просто раскалывал ее килевой качкой. Осколки льда взлетали вверх, а затем градом падали вокруг нас.

Все эти дни бушевал беспрестанный шквал. Иногда туман до того сгущался, что с одного конца палубы не видно было другого. Снег, выпадавший ночью, покрывал «Наутилус» ледяной коркой, которую приходилось скалывать. При температуре 5° ниже нуля все наружные части «Наутилуса» обледеневали. Парусное судно не могло бы двигаться в таких условиях, потому что все тали застряли бы в блоках. Только судно, снабженное электрическим двигателем, могло пуститься в плавание на этих широтах.

Барометр стоял очень низко. Стрелки компаса расте рянно метались по мере приближения судна к магнитному полюсу, который не следует смешивать с Южным полюсом. По Ганстену, этот полюс находится на широте 70° и долготе 130°, а по наблюдениям Дюперре — на долготе 135° и широте 70°302. Приходилось вести контрольные наблюдения, перенося компас в различные части судна, и определять средние показания.

Наконец 18 марта «Наутилус» окончательно затерло во льдах. Все усилия капитана Немо были напрасны. Это были уже не кругляки, не полосатки, не ледяные поля, а бесконечная и неподвижная цепь сплотившихся ледяных гор.

— Сплошные льды! — сказал Нед Ленд. — Видите, профессор?

— Вижу, Нед.

Около полудня показалось солнце. Капитан Немо установил наши координаты, и оказалось, что мы находимся на 51°302 долготы и 67°392 южной широты. Итак, мы уже зашли в глубь Антарктики.

Свободного моря, то есть чистого водного пространства, не было и в помине. Перед «Наутилусом» расстилалась обширная холмистая равнина с хаотическими нагромождениями льдов, напоминавшая поверхность реки перед ледоходом. Несколько остроконечных скал, как обелиски, возвышались на высоту двухсот футов. Далее шли крупные торосы, которые, как зеркала, отражали солнечные лучи, прорывавшиеся сквозь туман. Повсюду царствовало мрачное ледяное безмолвие, изредка нарушаемое только хлопаньем крыльев буревестников.