Время жестоких чудес - Артем Лунин

Кровавый туман неохотно рассеивался.

– В конуру его. Поставить сторожа. Приведите второго пленного и найдите Алека.

Вечер. Время медитации и раздумий, время подведения итогов сегодня и планирования завтра. Время пустоты, усталости и головной боли.

Полог откинулся беззвучно, волна теплого, пахнущего пылью воздуха коснулась его лица. Звякнул поднос, поставленный на низкий столик. Она не стала спрашивать, он не говорил. Тихие шаги. Прохладные пальцы легли на виски, боль побарахталась в голове и затихла, не ушла, спряталась. Как всегда, Тания почувствовала это, отступила, проведя пальцами по волосам. Эта запоздалая ласка наполнила душу Стагора предчувствием ночи.

Ему было стыдно и больно, но он ничего не мог с собой поделать. Мужчина никогда не знал чувства, которое переполняло его сейчас. И он боялся это потерять.

Стратиг отодвинул карты и принялся за еду, которую она принесла. Он едва понимал, что ест. Вино было плохое, Матис отставил кувшин и налил себе простой воды. Когда он вернется в Крепь, он угостит ее самым лучшим вином, тем, что делают в Гриндолле на краю Великой Пустыни…

Вечер, казалось, тянулся целую вечность.

Стагор смотрел на девушку и никак не мог связать два образа, ее – сейчас, спокойную и незаметную, и ту, что обжигала ночью покорной лаской. Тания почувствовала взгляд, напряглась. Она до сих пор его боится. И делает все только из-за страха.

Что он за скотина…

Он хотел поговорить с ней, но не знал, как начать. Все, что он ей говорил днем, это распоряжение о завтраке, обеде и ужине. Все, что она говорила ему ночью, это просьба погасить свет. Наверняка ей противно его видеть, когда…

Что он за чудовище…

Матис отвел взгляд и поклялся себе, что больше к ней не прикоснется.

Четверо стояли на мостках.

Вики застывшим взглядом смотрела в закат. Дим прислонился к частоколу и созерцал небо, пытаясь угадать, какая будет погода. Влад масляной тряпочкой протирал какую-то хитрую ременную путаницу. Алек, опасно балансируя на самом краю мостков, крутил в руках огромную стрелу, играл, словно копьем, воздух гудел вокруг. Последним взмахом он поразил воображаемого противника и положил стрелу в желоб лучны. Сегодня они весь день обучались обращению с этим оружием. Снова запрет на рукопашный бой. Хотя они и доказали свою силу.

По крайней мере я точно доказал…

Алек почувствовал знакомое присутствие и обернулся. Майнус ловко взбежал по лестнице, вытащил из-за пояса железный громобой. Громобой был красивый – отполированное дерево изящно выгнутой рукояти, темный металл с растительным узором.

– Вики!

Девушка бродила где-то в грезах и не торопилась возвращаться на землю. Пришлось окликнуть еще раз.

– Держи, это тебе.

– Зачем?

– Мне он бесполезен. Внутреннее зрение имеет свои пределы.

– У меня есть.

– Будет еще один. Не помешает.

– Отдайте кому-нибудь другому. – Девушка отвернулась.

Алек поправил на поясе свой громобой, куда более невзрачный. Дима вдруг безумно заинтересовало состояние лучны. Влад пожал плечами.

– Я плохо стреляю из этой харайской трубки.

– Возьми, – настойчиво сказал Майнус.

Алек знал, что будет дальше. У девушки задрожали губы.

– Это потому, что я трусиха? Да, я струсила там, в лесу! Какой же я учитель и вой, если боюсь, всегда буду бояться! Вот вам!

Она расстегнула перевязь с мечами и швырнула на бревна. Расплакалась.

– Пусть берет кто хочет! Я не гожусь на… я не умею превратить себя в одно только лишь стремление убей врага, я не могу быть жестокой! Я не умею!.. Не могу спокойно завтракать, глядя на трупы!

Она закрыла лицо ладонями, плечи вздрагивали от рыданий. Влад подобрал перевязь.

– Возьми. Твое.

Вики помотала головой. Кузнец вдруг встал перед ней на колени.

– С ума сошел? – оторопело спросила Вики. Парень, не отвечая, опоясал ее, застегнул тяжелые пряжки.

Повисла тишина.

– Влад, – сказала наконец Вики почти прежним своим тоном.

– А?

– Если еще раз попробуешь выкинуть что-нибудь подобное без разре… Э-э-э, стукну.

Не обращая внимания на угрозу, Влад подцепил к ее поясу громобой. Вики порозовела.

– Первый бой самый трудный. Девочка, ты хорошо справилась, – сказал Майнус.

– Ты очень храбрая, – сказал Влад.

– И красивая, – вполголоса добавил Алек.

– Что? – Влад живо обернулся к нему.

– Я говорю, может быть, ты наконец поднимешься с колен?

Влад торопливо вскочил и покраснел тоже. Возникшее неловкое молчание разбил мальчишка, сообщивший, что Александра ждет Круг.

– Имя! – потребовал голос.

– Этиль Ларак. – Он старался говорить уверенно.

– Этиль Ларак, – повторил голос, – племя, род?

– Клан Ларак из Грона, – неохотно отозвался он и услышал скрип пера. Кажется, у него застучали зубы.

Грубые руки сорвали ткань с лица. Моргая, он огляделся и приободрился. Заржавленных железных инструментов, иссеченной и залитой кровью колоды в поле зрения не было, как и человека в кожаной маске. Люди смотрели хоть и без особой нежности, но, кажется, не собирались предавать его немедленной смерти.

Все были оружны. Несколько старших священников, или как они тут зовутся, безошибочно узнаваемых по ореолу Света, стояли обособленно. Высокий старик шагнул вперед.

– Этиль Ларак лишается свободы и права называться человеком. Отныне он невольник Этиль…

Он не понял, испытывает он облегчение или стыд.

– Невольник сей по праву меча принадлежит Александру Доражу…

Взгляды людей скользнули в сторону, и Этиль посмотрел туда же. У него подкосились ноги, в ушах раздался странный звон, ужас снова поднял голову. Парень встал, ножны меча глухо стукнули по лавке, он раздраженно сдвинул пояс.

Это наполненное безликой темной силой дыхание нельзя не узнать и невозможно забыть…

Александр Дораж неловко поклонился совету, на своего невольника не смотрел.

– Как гласит Право Меча.

– Свидетельствую, – сказал старик.

– Свидетельствую, – как в бочку бухнул огромный кряжистый мужик в кожаном фартуке кузнеца.

– Свидетельствую, – сказал молодой светловолосый мужчина с глазами цвета льда.

Перо скрипнуло, закрепляя невольника за войем.

– Пошли-ка, малой, – прогудел кузнец.

Кузнечный околоток встретил их звонкими голосами молотов. Дымили трубы, сновали дети с вязанками дров и мешками горюч-камня.

Александр шел рядом, на невольника своего так и не взглянул. Лицо было угрюмым, даже злым.

Из сумрака кузни вынырнул молодой подмастерье, равнодушно глядя на незнакомца.

– Сымай рубаху…

Этиль повиновался. Сглотнул и положил голову на плаху.