Два Парижа - Владимир Рудинский

– Сомневаешься? – заметил он, похоже обидевшись. – Сейчас я тебе покажу!

Он провел меня на другую половину помещения и щелкнул штепселем. Большую часть здесь занимала какая-то непонятная машина в форме огромного, тянувшегося от стены до стены ящика, выше, чем в человеческий рост. Она мне чем-то напоминала радиоаппараты, или скорее еще телевизоры (мало в ту эпоху еще и распространенные).

Перед нею стояла скамейка, на которую хозяин меня жестом усадил. Сам он скользнул к своему прибору и повернул какие-то ручки, приделанные к оному сбоку.

Передо мной открылось окошко или, как мне в первый момент почудилось, экран телевизора. За ним рисовалась небольшая прогалина в дремучем тропическом лесу. Исполинские деревья неизвестных сортов, буйная трава, главным образом вроде папоротника, порхающие среди нее крупные жуки и бабочки… всё это, окруженное странным налетом тайны и безмолвия.

Я остолбенел.

– Знаешь, – сказал Вадим (в голосе его сквозило сильное возбуждение; возможно, и выпитая водка сыграла роль). – Это очень удачно, что ты тут. Мне давно хотелось сделать опыт, но я не решался. В присутствии надежного человека, каков ты для меня, мне легче осмелиться…

Он всё же колебался. Потом он вытащил, открыв комод, тяжелый наган и положил мне на колени.

– На всякий случай. Наверное, не понадобится… Но всё – вернее…

После такого загадочного и немало меня обеспокоившего предупреждения он перекинул ногу через край зияющего перед ним отверстия и вступил внутрь. Стоя по пояс в зеленых зарослях, он повернулся и приветливо помахал рукой.

Пораженный, я наблюдал, как он бродил по цветущему лугу, срывал некоторые растения и с любопытством их рассматривал, жадно вглядывался в простиравшуюся поодаль лесную чащу. Осмелев, он двинулся к ней, нырнул под тенистый полог ветвей – и исчез…

Зрелище пустой поляны меня совсем обескуражило; словно бы я сам заблудился в глухой тайге… Я чувствовал себя покинутым и растерянным, и невольным движением сжал рукоятку данного мне револьвера и проверил заряд.

Удачно для меня?

Словно в дурном сне, на прогалину выскочил громадный разъяренный кабан. С фырканьем он рыл клыками землю и хрипло рычал. Потом его глаза уставились прямо на меня, – не представляю себе, как ему рисовалось окно в наш мир, открытое моим злосчастным другом? – и… он кинулся вперед.

Инстинктивно, я поднял правую руку и выпустил в оскаленную морду все пули, наличные в барабане. Послышался оглушительный треск досок, фанеры и тяжелая туша обрушилась на меня. Скамейка опрокинулась, я свалился на пол и, видимо, потерял на несколько минут сознание.

Придя в себя, я с трудом выбрался из-под навалившегося на меня мертвого вепря. Аппарат передо мною был разломан в куски.

Сквозь торчащие туда и сюда острые щепки виднелись темные стены.

Я был совершенно ошеломлен, в состоянии тягостного отупения. Всё казалось сном… очень страшным сном… Единственная мысль в голове сводилась к необходимости спастись, бежать, вернуться к нормальной жизни.

Вся передняя сторона моего пиджака и даже брюки были измазаны в крови. По счастью, я нашел в гардеробе, – в комоде, дверца которого оставалась распахнутой, – летнее пальто, и поспешил его накинуть.

Вадим был куда меньше меня ростом, да и пальто в жаркий летний день выглядело необычно; но уж тут было не до мелочей!

Не встретив никакого, – я спустился по лестнице, выбрался на улицу, добрался до метро и через полчаса был дома.

Мертвый сон, которым я забылся, принес облегчение. Происшедшее вчера представлялось как нереальность… Тем не менее, я провел целые сутки совсем больным, точно в жестокой лихорадке.

Лишь на второй день я собрался с мужеством и поехал наводить справки. Дом я нашел легко, но в передней напоролся на консьержа, плотного краснорожего мужчину, неприветливо осведомившегося, кого я ищу.

– Господин Тураев здесь не живет, – отрезал он на мои объяснения.

– Как же так… – растеряно забормотал я, – я у него был в гостях, еще совсем недавно.

Лицо парижского цербера отразило некоторую неловкость.

– Да он тут жил… Но он выехал, не оставив адреса… Parti sans laisser d’adresse.

Мне ничего не оставалось, как удалиться. Пока я в раздумье стоял у ворот, кто-то меня окликнул по-французски.

Из окошка напротив, в нижнем этаже, почти на уровне мостовой, выставлялась голова старушки.

– Вы не из полиции, сударь? – спросила она меня, тоном, каким говорят по секрету.

– Нет, мадам. А что?

Она прижала палец к губам и шепотом сообщила:

– Вы беседовали с консьержем, я и подумала. Он – очень подозрительный человек! Подумайте, вчера он продал мяснику на углу тушу пребольшущей свиньи. Откуда он ее взял? У него своей фермы нет, да он в деревню и не ездил… Не иначе как незаконная спекуляция!

Мне пришлось разочароваться и разуверить блюстительницу законности, повторив, что я не связан с полицией. Больше я не пытался выяснить загадку. Да и как бы я за это взялся?

Почитатели черной богини

В Школе Восточных языков на rue de Lille[99] мадемуазель Новикова читала нам курс лекций о культуре Юго-Восточной Азии, в которых отводила значительное место различным экзотическим религиям, туземным культам и традиционным приемам магии в Индии, Индокитае и на Малайском архипелаге.

Для русской эмигрантки во Франции, хотя бы и принявшей иностранное подданство, было в те годы столь же трудно, как верблюду пролезть сквозь игольное ушко, но с ее многосторонними познаниями и солидной компетенцией даже французские научные круги оказались вынуждены считаться.

Мы, студенты, составляли небольшую группу человек в пятнадцать. При двухчасовых лекциях полагалось делать десятиминутный перерыв, во время которого обычно ни профессор, ни слушатели не выходили из аудитории, но могли в это время вести между собой разговоры неформального характера.

Пользуясь одним из таких моментов, молодой француз Тьерри Госсе, парень развязный и самоуверенный, обратился к преподавательнице с вопросом.

– Вы говорите о колдовстве и чародействе таким тоном, будто вы и сами в них верите! Но ведь, мадемуазель, вы, без сомнения, так же, как и мы все, понимаете, что речь идет просто о шарлатанстве со стороны жрецов и шаманов и о наивном суеверии со стороны обманываемых ими людей!

Новикова, уже не молодая, но еще красивая и очень элегантная дама, посмотрела на Тьерри взглядом, каким взрослый человек может посмотреть на ребенка.

– Я бы так не сказала. Мне доводилось не раз видеть вещи, которые бы не легко объяснить с позиции рассудка.

Госсе не унимался.

– Я готов допустить, что в Бомбее или в Сингапуре, в царящей там атмосфере, даже у западного наблюдателя, могут возникать известного рода иллюзии. Но в центре Европы, в культурном центре, как наш город, вряд ли мыслимо поддаваться подобным настроениям.

– О, заверяю вас, и в Париже есть люди, обладающие удивительными способностями и располагающие загадочными силами, – задумчиво произнесла Новикова.

Затем она взглянула на часики и как бы спохватилась!

– Ну, давайте продолжать занятия.

После конца