Два Парижа - Владимир Рудинский

Поэтому не удивительно, что в день, с которого мы начинаем наше повествование, в отделении первого класса находилось только 4 пассажира: двое мужчин, голландские подданные Гендрик ван ден Энден и Питер Миллер, и две женщины, немки, 18-летняя Шарлотта Крамер и ее тетя, 32-летняя Гертруда Крамер.

При посадке стюардесса обнаружила, что с этими последними не всё в порядке; сперва она подумала, что они заснули, но пришлось убедиться, что – в обмороке.

Не было, понятно, причин беспокоить голландцев, которые и сидели-то в другом помещения; да персоналу авиационного общества совсем и не хотелось привлекать внимание к инциденту, хотя и мелкому, означающему неудобство для пользующейся его услугами публики. Впрочем, дело вовсе обычное: бывают пассажиры, которые плохо переносят полет.

Итак, голландцы сошли на аэропорте Орли; их бумаги, снабженные нужными визами, позволили им свободно занять места в автобусе, который и помчался в Париж.

Тогда как заболевших дам доставили в амбулаторию при аэродроме и вызвали к ним дежурного врача.

Медик сразу же констатировал, что их положение – куда серьезнее, чем сперва думали. Обе женщины представляли симптомы тяжелой потери крови.

На шее у них обнаружили рваные раны в области сонных артерий, хотя никаких следов крови на занимаемых ими в салоне местах не было замечено.

Несмотря на принятые сразу меры, они скончались менее чем через полчаса.

Тут уже инцидент принял уголовную окраску и попал, в конце концов, в ведение инспектора Ле Генна из «Сюрте Националь».

Он первым делом распорядился предпринять розыски голландцев.

Но их искать оказалось – что ветра в поле! Доехали благополучно до эспланады Инвалидов, сошли с автобуса, и поминай, как звали! Париж велик… их найти теперь, – как иголку в стоге сена.

Между тем, наведенные в Нидерландах справки доставили неожиданные и пугающие сведения.

Гендрик ван ден Энден, 34 лет от роду, женатый и отец двух детей, погиб месяц тому назад при загадочных обстоятельствах: его труп с перерезанным горлом был выловлен из одного из амстердамских каналов.

Что до Питера Миллера, жившего в Гааге, 29 лет, холост, – он исчез из виду, и его родственники, не имея больше двух месяцев о нем сведений, его ищут, – пока напрасно.

Две стюардессы, которым были предъявлены полученные из Голландии фотографии, отозвались, что портрет ван ден Эндена похож на виденного ими пассажира, хотя они не могут ручаться за тождественность.

Во всяком случае, он соответствовал словесному описанию: высокий, стройный блондин (хотя одна из допрошенных девушек выразила подозрение, не крашенные ли у него волосы). Миллера они меньше заметили, и охарактеризовали как щуплого брюнета немного ниже среднего роста.

В связи с последовавшим недели через две происшествием в лифте, Лe Генн вызвал свидетеля, Жан-Луи Сантера, и показал ему тоже два сделанных в Голландии фото.

Рассматривая карточку с изображением ван ден Эндена, Сантер констатировал:

– Общий тип лица похож. Но здесь – выражение спокойное и добродушное; а та физиономия, которую я видел мельком тогда… она была чисто дьявольская… Получить же отзыв от уехавшей в Аргентину пианистки представлялось затяжным предприятием.

Ле Генн поставил на ноги всю полицию, расценивая происходящее как событие экстренной важности.

Образы преступников, особенно ван ден Эндена, непрестанно стояли перед его мысленным взором. Пока он не встретился с подозреваемым лицом к лицу…

Ситуация представлялась ему ясной: вампиры убили двух более или менее похожих на них людей, с тем, чтобы приобрести документы с подходящими фотографиями. Бумаги эти, впрочем, потеряли уже теперь для них ценность. Но достать другие, в городе как Париж, – не очень и трудно, особенно имея большие деньги.

Однажды инспектор возвращался домой поздно вечером; на пустынной и плохо освещенной маленькой улице, как раз, когда он проводил мимо фонаря, лившего бледный свет на асфальт тротуара, чья-то железная рука вдруг сжала его предплечье. Он обернулся, и увидел знакомое, то самое лицо…

– Прекратите ваши поиски, инспектор! Вы начинаете нам надоедать… Не вызывайте на бой силы, с которыми вам не по плечу бороться! Занимайтесь мелкими извращенцами, садистами и сумасшедшими – а нас не трогайте!

– Bac-то в первую очередь! – отрезал бретонец, высвобождая руку…

– Не безумствуйте! У вас есть жена и ребенок… Опасность грозит не только Вам, но и им… A bon entendeur salut![100]

– Такие предупреждения мы, служащие полиции, привыкли слышать от заурядных преступников; и никогда на них не сдаемся. Вы – не выше уровня обычных уголовников, – вызывающе бросил Лe Генн.

Однако его глаза приковались к мостовой, и по его хребту пополз леденящий холодок; у его собеседника не было тени! Собеседник этот отступил в темноту, слился со стеной и исчез, будто не было…

Ле Генн почувствовал, что его походка стала неверной. По счастью, он уже находился недалеко от дома… А там, выпитые одним глотком полстакана коньяка быстро восстановили его нормальное состояние.

В пригороде Парижа произошла автомобильная катастрофа. Жертв не было; но полиция обнаружила в багажном ящике одной из машин обвязанного по рукам и ногам мальчика лет 10, явно усыпленного хлороформом.

Автомобилиста, не сумевшего дать сколько-то убедительные объяснения, арестовали и, в конечном счете, доставили в распоряжение Лe Генна.

Мальчик, одиннадцатилетний марокканец Халиль Бу Джафар, придя в себя, рассказал, что неизвестный мужчина окликнул его на безлюдной улице и спросил о дороге, а когда он приблизился, схватил его и прижал к его лицу какую-то зловонную тряпку, после чего он ничего не помнит. Ребенка вернули его всполошившейся и испуганной семье.

– Вам лучше говорить начистоту, Гупиль, – сурово произнес Ле Генн.

Сидевший рядом с ним Элимберри промолчал, но принял свирепый вид.

– Мы уже с вами встречались, по поводу ваших поставок для Северной Компании. Тогда я закрыл, глаза на ваши – весьма серьезные! – грехи, за то, что вы нас информировали. На сей раз я не могу вам ничего обещать; но если вы станете упорствовать, – ваша участь, ручаюсь, будет незавидной!

– Если я стану откровенничать, она, пожалуй что, обернется еще хуже! – огрызнулся плюгавый человечек с крысиной физиономией.

– Это нет! Ваших патронов я радикально обезврежу. Сие гарантирую вам. Итак… Куда вы везли ребенка? На кого вы теперь работаете?

Поколебавшись, злоумышленник назвал адрес:

– Кретейль, рут д’Альфор, № 10, господин Рибари.

Справки быстро определили характер и историю здания. Первоначально замок, принадлежавший некогда тамплиерам, позже полуразрушенный, за последние годы он был восстановлен и отремонтирован богатым и несколько загадочным иностранцем, по слухам знатным венгерцем.

Внутри, как указывали старинные чертежи, дом был полон тайниками, глубокими подвалами, секретными дверьми и укрытыми в стенах лестницами.

– В такой муравейник лучше не соваться! – рассудил Ле Генн в беседе с Элимберри.

Вместо того, он активно взялся за административные хлопоты, и вскоре держал в руках бумажку с названием permis de démolition[101].

Стояла жара, какая в Париже бывает лишь в августе месяце. Солнце