Золотой век предательства. Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но смерть одного из тех немногих, кого Итиро Хаяси мог назвать своим другом, заметно подкосила его.
– Ох, горе-то какое! – слезливо принялась причитать Томоко. – А ведь я на днях виделась с лекарем господина Окумуры, и тот заверял, что ему уже становится лучше… Не убережёшься от смерти, не спрячешься, – с этими словами Томоко утёрла покрасневшие глаза рукавом кимоно и обратилась к охраннику, принёсшему печальную весть: – А больше этот слуга ничего не сказал – когда придёт каннуси, требуется ли какая-нибудь помощь?
– Ничего, госпожа Ёсида, – покачал головой охранник. Он с тревогой косился на замершего во главе стола Итиро Хаяси, который до сих пор не проронил ни слова. – Но я слышал краем уха кое-что, – продолжил вдруг охранник, и в глазах его на мгновение промелькнул испуг. – Что нашли градоправителя в его кабинете с мечом в руках, а до того слуги слышали крик…
Уми почувствовала, как её грудь тисками сдавил самый настоящий ужас. Неужели кто-то и впрямь пробрался в особняк дядюшки Окумуры и напал на него в его же собственном кабинете? Но кто мог решиться на убийство градоправителя – да ещё и под носом клана Аосаки? Все в городе знали о дружбе Окумуры и Хаяси – некоторых вещей нет нужды показывать и разъяснять. Словно плетение шнура, которым привязывали меч к поясу, так же крепка была связь якудза с градоправителем, полицией и крупными землевладельцами и фабрикантами. Эти люди были неразрывно связаны друг с другом – случись что из одним из них, и всем остальным тоже придётся несладко.
Так кто же мог решиться бросить вызов самым влиятельным и опасным людям во всей провинции Тосан?
Стоило Итиро Хаяси услышать последние слова охранника, как на него стало совсем страшно смотреть: такая неприкрытая ярость отразилась на его лице, что оставалось лишь порадоваться, что она не была обращена ни на кого из присутствующих. Похоже, в отличие от остальных, отец догадывался, кто мог решиться на такое преступление, и сердце Уми заныло ещё болезненнее в предчувствии неминуемой беды.
Дядюшка не хотел, чтобы глава клана Аосаки знал о приезде тайной полиции и о том, что произошло вчера в святилище Поющих Сверчков… И этой же ночью его убили – а в том, что это было именно убийство, Уми теперь не сомневалась. Испуганный вид охранника и гнев отца были явным тому подтверждением.
– Подготовь лошадь, – бросил охраннику отец, поднимаясь из-за стола. Заканчивать прерванную трапезу он не собирался, и даже Томоко, которая по обыкновению следила за тем, чтобы господин хорошо питался, на сей раз не сказала ему ни слова.
– И пошли кого-нибудь за Уэдой, – добавил отец. – Передай ему: если он не появится в особняке градоправителя в течение часа, то в таком случае может ко всем чертям угрёбывать из Ганрю, потому что клан Аосаки больше не примет его.
Уми замерла: отец никогда прежде не ругался в присутствии женщин. Не позволял он себе и отзываться дурно о своих подчинённых – выходит, слухи, доходившие до Уми в последнее время, не врали, и Ацуси Уэда и впрямь потерял доверие главы клана. Похоже, Ёсио вчера не просто так заговорил с ней о возможном усилении своего влияния в Аосаки-кай.
Любые перемены в клане могли повлечь за собой необратимые последствия. Могло статься, что добром Уэда не оставит своего поста заместителя главы клана Аосаки, и тогда миром дела будет уже не решить… Оставалось лишь надеяться, что отец не допустит, чтобы в клане произошёл раскол. Не хватало только перегрызть друг другу глотки! Не теперь, когда в городе появились таинственные колдуны, преследовавшие пока неясные, но оттого не менее опасные цели…
Даже когда тяжёлые шаги отца стихли в коридоре, в чайной продолжала висеть почти осязаемая тишина. Столь несвойственная Итиро Хаяси несдержанность выдавала всю степень охватившей его злости. Поэтому Уми даже заикаться не стала о том, что тоже хотела бы отправиться в особняк, чтобы попрощаться с дядюшкой до похорон, на которые должен был собраться без малого чуть ли не весь город. Лучше не попадаться сейчас отцу под горячую руку – иначе то, что Уми удалось избежать наказания за своё вчерашнее своеволие, может теперь выйти ей боком. Отец запросто сможет взять свои слова назад, и она просидит взаперти до самого Обона. Томоко тоже благоразумно сохраняла молчание – она знала привычки своего господина так же хорошо, как и его дочь.
Уми так и не смогла больше проглотить ни кусочка. Томоко тоже пребывала в большом расстройстве: она нервно мяла рукава кимоно и то и дело тяжело вздыхала.
– Раз ничего не просили, это не значит, что помощь не надобна, –бормотала себе под нос домоправительница. – С этими похоронами хлопот не оберёшься, уж я-то знаю – чего только стоит найти честного каннуси, который добросовестно проведёт обряд и не заломит цену!
– Так ты всё-таки собираешься отправиться в особняк?
– Конечно, собираюсь! – всплеснула руками Томоко и принялась убирать со стола, не дожидаясь слуг. – Господин Окумура не внял моим советам и так и не удосужился нанять приличного управляющего, так что в особняке сейчас наверняка полный кавардак…
Пропуская ворчание Томоко о недобросовестности прислуги мимо ушей, Уми принялась помогать домоправительнице, чтобы хоть как-то отвлечься от терзавших её горестных мыслей. Ещё вчера они с дядюшкой по чистой случайности встретились в святилище и разговаривали друг с другом, а сегодня его уже не было в живых.
Уми вдруг вспомнилось смутное предчувствие беды, охватившее её в комнатушке, где лежал убитый послушник. Предчувствие, будто бы ей больше никогда не удастся поговорить с дядюшкой и разузнать у него про балаган...
Миска с недоеденной порцией риса задрожала в руках Уми, и ей стоило немалых трудов взять себя в руки, пока Томоко ничего не заметила. Кажется, ей удалось нащупать нить, которая связывала все события, произошедшие в Ганрю за последние два дня. Владельцем балагана был колдун, и за поджогами святилищ и убийством каннуси тоже стоял человек, владевший магией. Уми готова была отдать палец на отсечение, что этот
