Надежда - Елизавета Абаринова-Кожухова

— Постой, какого еще разоблачения? — опомнилась Маша. — То, что ты рассказываешь — это просто твои догадки, и не более! Доказательств у тебя никаких. Да и какой мне смысл разыгрывать всю эту, как ты говоришь, комедию?

Вася на минутку задумался:

— Да-да, каковы мотивы? Я и сам этого поначалу не мог понять, но теперь, кажется, понял. Что же касается доказательств, то каких-то конкретных улик у меня, пожалуй, нет — только косвенные. Уже в самом начале что-то показалось мне не совсем естественным, и теперь я понимаю, что именно: ты сказала, что колечко тебе дорого как память, но раньше я его у тебя никогда не видел. Потом эти слова, что «поцелую»… Извини, но это уж как-то совсем ни с чем не вяжется. Тут-то я и понял, что ты просто неравнодушна к кому-то из нас и решила столь оригинальным способом решить свои сердечные проблемы — в нужный момент подкинуть колечко на глаза предмету своей страсти и… Ну, дальнейшее известно. Это было бы легко сделать, если бы мы начали ползать по лужайке и искать пропажу, но ты никак не ожидала, что я возьму расследование на себя и стану применять логические методы. Что, разве не так?

— Продолжай, Васенька, я тебя внимательно слушаю, — голосом, лишенным всяческих интонаций, произнесла Маша.

— Ты же умная девочка, Маша, и когда начался «шмон», то поняла, что я вышел на верный след и в конце концов тебя разоблачу — и в переносном, и в самом прямом смысле. Тогда ты выкинула колечко в траву, а когда оно нашлось, то объяснила тем, что оно якобы закатилось туда через дырку.

— A что, разве так не могло быть? — с вызовом спросила Маша.

— Естественно, нет, — широко улыбнулся Вася. — У тебя же подстилка совсем новая, безо всяких дырок. — И, улыбаясь еще шире, добавил, словно бы и не было всего предыдущего разговора: — Как бы там наши ребята не простудились. Вода-то наверняка не горячая… А может, ты и права, — невинно вздохнул Вася, — и все, что я тебе наговорил — мои фантазии. Когда начитаешься всяких детективных книжек, то еще и не такого можно понапридумывать. Но все-таки — если моя версия имеет под собой какие-то основания, то скажи одно слово: кто должен был найти кольцо? — Маша безмятежно молчала. — Что не я — это я уже понял. Увы. Люся? Вряд ли. Остаются двое — либо Митька, либо Генка. Конечно, до такой степени мои дедуктивные способности не простираются, но интуиция мне подсказывает, что это — Митька.

— Генка, — чуть слышно шепнула Маша.

Незримая Чаликова внимательно слушала дедуктивные рассуждения юного Дубова — и оказалось, что выводы будущего Великого Сыщика полностью соответствовали тому, что предположил Васятка. С тою только разницей, что Васятка угадал Генку с первого раза.

— Ну ладно, Маша, вроде все выяснили, — подытожил Вася. — Вон уже и ребята идут.

Из речки, смеясь и визжа, бежали Люся и Митька.

— Хорошая вода! — крикнул Митька, упав прямо на траву рядом с Васей.

— И совсем не холодная, — добавила Люся. Oна подбежала туда, где стояли сумки, достала из рюкзака полотенце, слегка обтерлась и кинула его Митьке: — На, а то простудишься.

— Ну ладно, — Вася встал с подстилки и сладко потянулся. — Уговорили. Схожу-ка и я промокнусь. — И будущий Великий Детектив не спеша двинулся к реке, где еще плескался Генка.

— A знаете, ребята, кажется, я немного приврала, говоря, что оно дорого мне, как память — смущенно проговорила Маша, разглядывая на пальце колечко. — Но чувствую, что с сегодняшнего дня оно будет мне дорого по-настоящему…

Вновь зазвонил телефон, и Солнышко побежал в прихожую:

— Владлен Серапионыч? Да нет, я все время дома. Ага, ваше снадобье смыл, как вы говорили. Помогает, еще как помогает! Надежда уже звонила. Сказала, что вместе с Васяткой следует за объектом. Хорошо, непременно передам. Вы будете в городе, вблизи автобусной остановки. Да-да, я все время «на телефоне».

Солнышко положил трубку и вернулся в комнату. Варенька, закинув ногу на ногу, сидела в кресле и разглядывала свой портрет:

— Значит, ты мне его даришь? Тогда подпиши.

Солнышко взял карандашик и с важностью начертал крупными буквами: «Варя». Ниже поставил дату и подпись: «Художник Гр. Лиственницын». После чего торжественно вручил листок Вареньке:

— Когда-нибудь искусствоведы будут писать диссертации: «Кто такая Варя и какова ее роль в творчестве художника Григория Лиственницына?». А может, и не будут.

— А ты не больно-то задавайся, великий художник, — засмеялась Варя. — Кажется, кое-кто обещал меня чаем напоить.

— Тогда прошу на кухню, — широким жестом пригласил хлебосольный хозяин. — А заодно и «Алгебру» прихвати. Помнишь то уравнение, на котором мы в прошлый раз застряли? Так вот, кажется, я разобрался: вместо икс нужно ставить икс в квадрате, и тогда все сходится…

И вдруг прямо в дверях кухни Варенька покачнулась и, наверное, упала бы, если бы Солнышко ее не подхватил. Очнувшись, Варя обнаружила себя в объятиях Солнышка, однако взор его был устремлен куда-то в бесконечность, а на лице блуждала странная улыбка.

Варя осторожно высвободилась из рук Солнышка и присела на табуретку:

— Извини, я сама не пойму, что со мною случилось.

Солнышко перевел на нее взгляд:

— И с тобою тоже?

— А с кем еще?

Солнышко сел на ту же табуретку с другой стороны, словно бы избегая смотреть Варе в лицо.

— Это трудно объяснить, — чуть помолчав, заговорил он. — В какой-то миг я ощутил, что я не один, а меня как бы двое. Потом один из нас двоих как бы медленно удалился, словно растворился в воздухе… Или не в воздухе, а где-то еще. Не знаю где. И я вновь остался один. — Солнышко резко обернулся, и его лицо оказалось совсем рядом с Вариным. — А может, я схожу с ума?

— Дурачок, — засмеялась Варя. — Просто у нас переходный возраст, вот и случаются всякие чудеса в решете.

— У обоих сразу? — совершенно серьезно переспросил Солнышко. И встряхнул головой, словно прогоняя наваждение. — Ну ладно, Варюха, побазарили — и хватит. Давай чаевничать. Тебе с сахаром или с вареньем?

Когда Серапионыч накануне угостил самого себя гремучей смесью жидкости из скляночки, он надеялся, что «младший» доктор выйдет из строя по меньшей мере на весь следующий день. Однако в действительности все произошло несколько иначе — то ли «старший» доктор переоценил воздействие своего эликсира, то ли недооценил силы себя «младшего», но после нескольких часов «мертвецкого» сна Владлен Серапионыч проснулся. Там же, где и заснул — в своем рабочем кабинете при мертвецкой, лицом в салате. Невыносимо трещала голова — обычно в таких случаях Владлен Серапионыч лечил «подобное подобным», но теперь на бутыль с плескавшимися на донышке остатками медицинского спирта он не мог и глядеть.