Камбэк - Лили Чу

– Песни Дэхена тебе больше нравятся? Как эта?

– Ну…

– Это я написал «Только мы».

Я хмурюсь:

– Ты уверен?

– Я знаю свою собственную песню, Ари.

Я прокручиваю текст, пытаясь отыскать титры с указанием авторов.

– Тут стоят оба ваших имени.

Джихун опирается ногой на камень и перегибается через перила, чтобы осмотреть деревья.

– Так и есть. Его имя значится первым. А в «Королевских танцах» мое имя на первом месте.

Я тяну его обратно на тропинку, чтобы продолжить путь.

– Ты должен объяснить мне, как так получается.

– Ты видела Дэхена. Знакома с ним.

– Да.

– Как бы ты его описала?

– Задумчивый, какой-то тихий и мрачный. Жесткий.

Джихун смеется.

– В жизни он клоун. Подшучивает над всеми, постоянно развлекает. Он не любит камер, поэтому замыкается в себе, когда мы даем интервью или снимаем клип. Когда мы дебютировали, продюсеры решили сделать из этого фишку для его образа и выигрышно ее обыграли. А что ты скажешь обо мне?

– Э-э. – Как бы потактичнее ответить на этот вопрос? – Яркий и игривый?

– Как ты думаешь, кто из нас двоих любит шипучую попсу, созданную для того, чтобы заставить людей радостно смеяться и танцевать? И кому понравится такая музыка, которую можно слушать под дождем, когда ты жаждешь быть счастливым, но забыл, как это делается?

– О боже. – Я останавливаюсь как вкопанная, и старушка, что идет за мной, недовольно похлопывает меня своей палкой. Я отпрыгиваю в сторону с извинениями, и она, поправляя козырек, бодро шагает дальше. – Ты шутишь. Выходит, ты сочинил песни, а люди приписывают их Дэхену, потому что они больше подходят под его амплуа?

Он кивает.

– А он написал те, что ассоциируются со мной.

– Ни фига себе. Разве это не похоже на мошенничество?

– Чисто технически нет. Мы оба указаны как авторы, и мы сотрудничаем, но компания хочет сохранить сценические образы, которые создала для нас. Они не обманывают, просто продвигают идею о том, что я пишу легкие песни, а Дэхен – более серьезные. Они считают, это то, что нравится нашим фанатам.

Я шагаю вперед, обдумывая его слова.

– Я не хочу сказать, что веселые песни не так хороши, как другие, – осторожно начинаю я. – Фанаты любят их, и они поднимают людям настроение.

– Мы хотим сделать людей счастливыми.

– О твоих песнях люди говорят и спорят, ищут в них смыслы. К этим песням люди обращаются, когда им нужно почувствовать, что их замечают. Тебя не задевает то, что их автором считают Дэхена?

Он смотрит под ноги и кивает:

– Вроде бы достаточно того, что StarLune исполняет мои песни. И все же я эгоистичен.

Мы бредем дальше.

– Тебе не нравятся песни, которые люди считают твоими? Песни Дэхена?

– Да нет, что ты. Я люблю их. Написать песню, которая так цепляет, – это дар, а Дэхен – гений.

– Я слышу но.

– Но хочется большего. Чувствую себя лжецом перед фанатами. Я желаю свободно говорить с ними о своей музыке, но компания нам этого не позволяет.

Он подбрасывает носком ботинка опавший лист. В его голосе слышатся мрачные нотки.

– Что еще?

– Я хочу написать больше песен, подобных тем, что мне дороги, и узнать, куда это может меня завести, но они не попадают в топ-чарты. Компания хочет, чтобы мы сосредоточились на стиле Дэхена для следующего альбома. На его песнях, пусть даже люди будут считать их моими. Это успех, за который многие готовы убить, но меня от него тошнит.

Наступает долгое молчание, и я могу сказать, что он борется с собой. Я беру его за руку и жду, пока он снова заговорит.

– Возможно, мои песни не поднимаются на вершину чартов, потому что недостаточно хороши, – тихо произносит он. Неуверенность Джихуна в собственном таланте повергает меня в изумление. В чем я никогда не сомневалась, так это в его способностях.

– Ты знаешь, что фанаты обожают их.

– Потому что это песни StarLune. Любили бы они так же эти песни, если бы не знали, что их написал я?

– Это вопрос, на который невозможно ответить.

Он хмуро смотрит на деревья, и я беру обе его руки, потирая их прохладную кожу в попытке согреть.

– Эй. Я только и делала, что жаловалась тебе на свою работу. Теперь твоя очередь? – Меня беспокоит, что я не могу видеть полностью его лицо, спрятанное под маской. Я хочу приободрить его, но не знаю, как это сделать здесь, на публике. Я растираю его ладони сильнее, надеясь, что он поймет мой призыв и продолжит говорить.

– Ответ на вопрос как раз возможен. Я разослал несколько песен. Своих собственных песен, под чужим именем. Они были отвергнуты. – Он смотрит на меня сверху вниз. – Отказ пришел прямо перед заключительным концертом нашего мирового турне. Никогда раньше я так в себе не сомневался.

– Джихун, нет. – Я прижимаюсь к нему, чтобы хоть немного утешить. – Тебе стоит поговорить об этом с остальными участниками группы. Принимает ли «Ньюлайт» каждую песню, которую вы с Дэхеном пишете для StarLune?

– Нет. – Его ответ звучит неохотно.

– Вот именно. Не каждая песня выстреливает. Конечно, фанаты могли бы с большей охотой слушать даже не самую удачную песню, но вряд ли они остались бы с вами, начни вы постоянно заваливать их мусором.

– Старри – очень преданные поклонники, – с сомнением говорит он.

– Потому что вы их не разочаровываете.

Его лицо немного светлеет, но потом на него снова набегает тень.

– Если «Ньюлайт» хочет слышать только Дэхена, и никто не возьмет мои песни, не зная, что это я, что мне делать? Кто я, если не Мин и не автор песен для StarLune?

Я беру его под руку.

– Ты еще и Джихун, и будешь пытаться снова и снова, пока у тебя не получится.

С трудом, но сквозь маску я улавливаю, что он улыбается, искренне, и притягивает меня к себе поближе.

– Спасибо тебе, Ари.

40

Мы продолжаем взбираться по все более крутой тропе, и напряжение растет между нами, как стена. Впереди, чуть в стороне от дорожки, возвышается плоская скала. Я увлекаю его за собой и устраиваюсь на камнях.

– Устала? – спрашивает он.

– Сядь рядом со мной. – Когда он садится, я беру его руку и кладу себе на колени, согревая ее ладонями. – Скажи мне, о чем еще ты переживаешь?

– Больше ни о чем. – Он пытается отдернуть руку, но мне слишком хорошо знакомы симптомы увиливания от разговоров о чувствах. То, что