Камбэк - Лили Чу

К тому времени, как поднимается центральный экран, я едва могу дышать. StarLune появляется на сцене в свете прожекторов, под градом восторгов ревущей публики. Вспыхивают огни, и участники позируют, позволяя всем насладиться идеальным моментом. Их одежды, бело-черно-золотые, дополняют друг друга, но не идентичны. Лицо Джихуна, безупречная маска идола, заполняет экраны. Его губы чувственно пухлые, а линия подбородка достаточно острая, чтобы огранить алмаз. Он как будто ненастоящий.

Джихун меняет позу, чтобы взглянуть на Кита, который стоит рядом с ним, и толпа ревет. Он оборачивается и наклоняет голову, как будто оценивая нас. Он не улыбается.

Толпе это нравится. И мне это нравится.

Джихун первым спускается по ступенькам, одна рука в кармане, и от его развязной походки захватывает дух. Хана хлопает меня по плечу.

– Срань господня, до чего ж хорош! – вскрикивает она.

Я не могу ответить, потому что прижимаю руки ко рту, как будто увидела призрак. Они впятером выходят на середину сцены и останавливаются. На благословенный миг рев толпы стихает всего лишь до оглушительного.

Затем Джихун поднимает свой микрофон, и все пятеро двигаются как один.

Я не спускаю с него глаз почти три часа, и к тому времени, как они заканчивают, мы с Ханой, обессиленные, откидываемся на свои места. За исключением нескольких коротких перерывов для смены костюмов – когда на экранах крутили видеоролики, в которых StarLune изображали шпионов, – и общения с аудиторией, группа все время находилась в движении.

– Это было… – Я даже не могу договорить и обмахиваюсь рукой как веером, потная насквозь.

– Нечто, – Хана настолько охрипла от крика, что едва может шептать.

Я думала, что буду чувствовать себя глупо из-за того, что подбадриваю Джихуна, как полоумная фанатка, но черт с этим. Он сразил меня наповал, но на той сцене был не Джихун. Это был Мин, вокалист StarLune и айдол, и он был совершенно в своей стихии. Он заслуживал того, чтобы им восхищались, ценили его адский труд и самоотдачу. Вокруг нас люди гудят и фотографируют. Я слишком измотана, чтобы двигаться.

Когда арена наполовину пуста, к баррикаде подходит мужчина с карточкой секьюрити, болтающейся на груди, и встречается с нами глазами. Он кивает на выход за сценой.

Рядом со мной Хана повторяет скороговоркой «обожеобожеобоже», и я точно знаю, что она имеет в виду, потому что, хотя и пытаюсь казаться крутой, вся эта закулисная история действует на нервы. Одна моя половина хочет сказать Хане, что я подожду ее дома, потому что внезапно стесняюсь встречи с Джихуном. На той сцене он жил по-настоящему. Он создан для этого, что бы ни говорил.

Мы следуем за охранником по лабиринту коридоров из шлакоблоков, и, когда прибываем на место, помещение совсем не такое, как я ожидала. Начать с того, что оно маленькое и переполненное. Женщины в художественно порванных свитшотах болтают, роясь в переносных подвесных шкафах, люди толкутся возле стола с закусками, передают друг другу напитки, сидят, развалившись, на черных кожаных диванах.

Я слышу смех Джихуна в углу и ищу его глазами. Здесь, в этой оживленной комнате, он совсем не похож на ту мегазвезду, которую я видела на сцене. Он просто Джихун. Он ловит мой взгляд, и на мгновение вокруг нет никого, кроме нас двоих.

Конечно, как и все идеальные моменты, этот ускользает, прежде чем я успеваю им насладиться.

Воцаряется тишина, когда люди видят нас. Джихун подскакивает, чтобы представить нас присутствующим. Когда Хана кланяется, а я помахиваю рукой, взгляды, устремленные на нас, смягчаются. Я собираюсь спросить, как он представил меня, но Джихун наклоняется ко мне.

– Ну как тебе? – С него капает пот, рубашка расстегнута до середины груди, и ледяной компресс наложен на загривок.

– Мне очень понравилось. – Это все, что я могу сказать, но Джихун улыбается, откидывая волосы назад. – Ты был нереально крут.

– Мы усердно работали, – говорит он.

Подходит Кит, и мы встречаемся глазами.

– Это было видно, – честно говорю я. – Ваше шоу – просто фантастика.

Кит улыбается мне – неохотно, но искренне, отвешивая небольшой поклон:

– Спасибо.

Он отводит Хану в сторону, чтобы поболтать с ней и Дэхеном. Если не считать легкого похлопывания по моей руке, я едва замечаю, как она уходит, потому что меня переполняют противоречивые эмоции. Я все пытаюсь отделить мужчину, стоящего передо мной, от исполнителя, который только что доминировал на сцене и властвовал над двадцатитысячной толпой.

– Ты прекрасно выглядишь, – говорит Джихун. Он наклоняется, но, обводя глазами комнату, тут же выпрямляется. – Хочешь посмотреть, как там, на сцене?

– Да. – Тяжесть взглядов вокруг нас заставляет меня нервничать.

– Только нужно подождать, пока арена освободится.

Он приводит меня в пустую соседнюю комнатушку и падает на диван. Я сажусь рядом с ним.

– Каково это – быть на сцене?

Он улыбается, и его нос очаровательно морщится.

– В хорошие времена это смесь волнения, возбуждения и предвкушения. Я кайфую от сознания того, что грядет выступление, и только на сцене могу высвободить всю свою энергию. Однако мне потребовалось много времени, чтобы прийти к этому.

– В самом деле?

– Поначалу у меня был такой сильный страх сцены, что меня чуть не исключили из группы. Вот хён Кит – другое дело. Для него выступление как наркотик. Он жаждет сцены как таковой, а я хочу только той эмоциональной связи, что дает сцена.

Он видит, как я хмурюсь.

– Когда я начинал, то не был уверен, что хочу быть поп-айдолом, но твердо знал, что музыка – это мое. Наш продюсер как-то спросил меня, чего я хочу: сочинять песни или создавать музыку?

– Звучит как одно и то же.

– Это не так. Я мог бы сидеть в крошечной комнатке в Пусане и писать песни, но мне нужно делиться ими с другими и черпать их идеи. Мне нужно, чтобы они жили в этом мире. Тут вечный конфликт между славой, которую я терплю, и творчеством, которое мне необходимо. Прежде чем ты что-нибудь скажешь, признаюсь, что мне нравится внимание, которое я получаю на сцене. – Он искоса поглядывает на меня. – Вот такие противоречия.

– Оно того стоит?

Он трется лицом о мою шею. Его кожа прохладная от пакета со льдом.

– Я не знаю.

– Тогда что ты собираешься делать?

– Подумать об этом позже. – Он скользит губами по моей шее, заставляя меня вздрогнуть, а потом откидывается назад с глухим стоном. – Мне нужно остановиться. Кто угодно может зайти.

Правильное решение. Мы возвращаемся к столу с закусками, и Джихун берет бутылку воды и тарелку для нас