Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

Китченер был настолько уверен в своей правоте, что на вопрос Асквита: «Достаточно ли австралийских и новозеландских частей для столь важной военной операции?» – ответил: «Их вполне достаточно, если иметь в виду круиз по Мраморному морю». Асквит тщетно пытался убедить его направить в Дарданеллы солдат 29‑й дивизии. «На войне приходится рисковать, – написал он после совещания Военного совета. – Я убежден, что возможность захватить Дарданеллы, оккупировать Константинополь, перерезать Турцию надвое и привлечь на нашу сторону весь Балканский полуостров является уникальным шансом, и мы обязаны многим рискнуть, чтобы не упустить его».

Несмотря на настойчивость Асквита, Китченер отказался направить 29‑ю дивизию в Дарданеллы. Разочарованный Черчилль направил телеграмму Кардену с просьбой подтвердить, возможно ли взять Дарданеллы без сухопутной поддержки. «В случае, если операция пройдет успешно, – написал он, – армейские части будут готовы пожать плоды».

25 февраля, когда передние форты были подавлены, артиллерийский обстрел возобновился. Карден планировал расчистить минные поля и уничтожить срединные форты в начале марта. Очередной призыв Черчилля направить армию также ни к чему не привел. 26 февраля Китченер заявил на Военном совете, что не станет направлять 29‑ю дивизию. «Турки, – сказал он, – не являются серьезным противником. Ситуация в Константинополе изменится сразу, как только наш флот пройдет Дарданелльский пролив».

Уверенность Китченера оказалась решающим фактором в вспыхнувших с новой силой жарких спорах. Хенки поддержал Черчилля, который утверждал, что для захвата полуострова Галлиполи потребуется армия. Ллойд Джордж тоже его поддержал, заявив на Военном совете, что сомневается, что победа может достаться так легко, как воображает Китченер. Но Бальфур и Грей встали на сторону Китченера. Грей самым язвительным образом отзывался о турках. Стенограмма зафиксировала злые слова Черчилля на Военном совете: «29‑я дивизия не окажет решающего влияния на победу или поражение во Франции, но может сыграть решающую роль на Востоке. Я требую занести это в протокол. Если в Турции произойдет катастрофа из-за нехватки сухопутных войск, я снимаю с себя всю ответственность».

Просьба Черчилля не была услышана. «Мы приняли точку зрения Китченера к глубочайшей и нескрываемой досаде Уинстона, – записал Асквит. – Я был так возмущен шумным, бестактным и даже глупым поведением Черчилля на Военном совете, что предпринял нехарактерный для себя шаг: пригласил его к себе в кабинет немного поговорить по душам». Поняв, что далеко не все разделяют его ощущение опасности, Черчилль вечером написал брату, который воевал во Франции: «Способность идти на риск дается очень дорогой ценой. Все думают о безопасности. Война, конечно, жестокое дело, и впереди еще перспектива длительной борьбы и страданий. Мои ограниченные возможности не дают мне влиять на события. Я выдохся».

28 февраля Черчилль узнал от главнокомандующего российской армией великого князя Николая, что, как только флот Кардена возьмет Дарданеллы, Россия направит 47 000 войск на Константинополь. Черчилль вновь воспрял духом. «Если мы пройдем Дарданеллы, что вполне вероятно, – говорил он Грею, – нам ничто не помешает взять в плен всех турок в Европе. Но помните, Константинополь – лишь средство, а главная цель – выступление Балканских стран против центральных держав».

1 марта у британцев появился еще один повод для оптимизма. Греки предложили выделить 60 000 войск для борьбы с Турцией. Внезапно участие 29‑й дивизии оказалось уже не столь необходимым. В этот же день после очередного артиллерийского обстрела с моря небольшое подразделение морской пехоты высадилось у входа в Дарданелльский пролив, вывело из строя три десятка турецких артиллерийских установок, четыре пулемета и две прожекторные установки и благополучно вернулось на корабль. 3 марта Военный совет обсуждал взятие Константинополя и дальнейшую судьбу Турции так, словно Карден уже вышел в Мраморное море. Все пришли в чрезвычайное возбуждение при мысли о том, что Балканские государства в обмен на турецкую территорию направят свои войска против Австро-Венгрии. Черчилль зашел так далеко, что предположил, что Британия сможет использовать турецкие войска в качестве наемников.

У Черчилля была и другая причина приветствовать участие Балканских стран и даже Турции в войне против Австрии. Это могло высвободить британские войска для того, что он считал направлением главного удара. «Черчилль по-прежнему придерживается мнения, – записано в документах Военного совета, – что нашим стратегическим направлением является наступление на севере через Голландию на Балтику. Операции на востоке должны рассматриваться как промежуточные».

Черчилль не был уверен в исходе атаки с моря. Пока он ждал, русские, жаждущие завладеть Константинополем, заявили, что не допустят военного участия Греции в кампании, очевидно опасаясь, что Константинополь достанется грекам. Это был удар. Другим ударом стало сообщение Кардена, что обстрел турецких гаубиц в Дарданеллах вынудил «Куин Элизабет» увеличить дистанцию. Воздушная разведка тоже не удалась: проблемы с двигателями не позволяли гидропланам подняться достаточно высоко, чтобы определить расположение гаубиц.

Первая попытка захвата Дарданелл должна была состояться 18 марта. За восемь дней до этого, к всеобщему удивлению, Китченер, еще недавно отказывавшийся направлять 29‑ю дивизию в Дарданеллы, вдруг заявил, что ситуация на Восточном фронте опасений уже не вызывает и дивизия может быть передислоцирована. Карден, в свою очередь, докладывал, что после уничтожения всех береговых батарей турок расчистка минных полей займет лишь несколько часов, после чего он направится в Мраморное море. 10 марта Черчилль заявил на Военном совете, что Адмиралтейство уверено в реализации плана исключительно военно-морскими силами и что никаких войск не потребуется. Атаку с моря можно начинать, не дожидаясь прибытия 29‑й дивизии.

Перспектива успеха настолько всех окрылила, что началось обсуждение различных территориальных приобретений: России можно отдать Константинополь, Британия возьмет Александрию. Ллойд Джордж хотел приобрести Палестину. Даже начались разговоры о том, что Германию после поражения можно будет заставить отказаться от ее африканских и тихоокеанских владений. Бальфур говорил о создании нейтральной зоны в районе Кильского канала, а Китченер настаивал, чтобы Британия заставила Германию на протяжении многих лет выплачивать контрибуции.

Консервативная партия с начала войны была отстранена от принятия каких-либо решений. Черчилль, несмотря на его многолетние разногласия с консерваторами и в особенности с их лидерами, понимал, что для формирования стратегии дальнейших военных действий полезно создать межпартийную коалицию. По его предложению на заседание Военного совета 10 марта были приглашены Бонар Лоу и Лэнсдоун. «Неожиданное успешное уничтожение внешних фортов Дарданелл, – позже вспоминал он, – вернуло мне на короткое время влияние. Я немедленно вернулся к плану коалиции. Я убедил премьер-министра пригласить на совет лидеров оппозиции якобы для определения дальнейшей судьбы Константинополя, но на самом деле с мыслью создать коалицию. Но это успеха не принесло. Лидеры оппозиции сидели молча, и мистер Асквит не стал настаивать».

Утром 11 марта было перехвачено радиосообщение немецких офицеров, прикомандированных к турецкой армии, что форты, защищающие Дарданеллы, испытывают серьезную нехватку боеприпасов. Новые поставки должны были прийти из Германии не раньше чем через несколько недель. Узнав об этом, Фишер решил, что настал момент без промедления выжать максимум из операции в проливе. Он даже готов был лично отправиться в Дарданеллы и взять на себя командование военно-морскими силами вместо Кардена. Но его уговорили остаться на своем посту.

С одобрения Фишера Черчилль внес поправки в действия Кардена. Отменяя предыдущие инструкции, предписывающие осторожные и тщательно спланированные акции, он сообщил, что теперь адмирал может свободно предпринимать самые активные действия. Именно это с самого начала предлагал и сам Карден. Его первоочередной целью должны были стать форты в проливе. «Все это, – писал ему Черчилль, – может решить судьбу операции и оказать решающее влияние на ход всей войны».

12 марта вновь назначенный главнокомандующим сухопутными силами в Дарданеллах генерал сэр Иэн Гамильтон отправился из Лондона в Восточное Средиземноморье. Черчилль, друг Гамильтона еще по Англо-бурской войне, предоставил ему быстроходный крейсер в Марселе. Перед отъездом Гамильтон встретился с Морисом Хенки, который записал в дневнике: «Он в неловком положении. Черчилль хочет, чтобы он как можно быстрее оказался в проливе и приступил к coup de main[25] с теми силами, что есть в Леванте (30 000 австралийцев и 10 000 флотской дивизии). Лорд Китченер, напротив, хочет, чтобы он двигался медленно и ждал 29‑ю дивизию. А флот должен пока продолжать обстрел пролива».