Дети заката - Тимофей Алексеев

— Да нет, чуда на земле не бывает — это люди для своей выгоды придумали, — а бывает истина…

— Он её знает?

— Старые люди ему поведали, он ждёт тебя. Скажешь, что я послала.

— Я — это кто? — впервые улыбнулся по-доброму Ворон. — Наружка ФСБ? Или всё же имя есть?

— Есть. Мария. Скоро там много гостей будет, и прошеных, и непрошеных, — непрошеные тенями проникнут. Помни: от них зло. Ты сам всё узнаешь, князь.

— Но откуда тебе известно про князя? Ты же нормальная женщина, умная и красивая… И служишь в такой конторе! Не на заправке! Неужели и ты веришь всему, что говорят эти люди?

— И ты поверишь, прикоснувшись. Сейчас в тебе смятение…

Ворон посмотрел молча на Марию, коснулся ладонью её русых волос и вдруг отдёрнул руку. По его телу словно пробежал ток, но не ударил, а встрепенул что-то в груди. Давно ему так хорошо не было. Наверное, с того времени, как ушла от него жена. По ней он долго тосковал, но потом свыкся. А вот теперь снова ощутил в себе то дрожащее чувство внутри. Кликнув подвыпившего Винта, направились к машине. Мария осталась стоять на высоком крыльце лесоучастка. Открыв дверцу машины, Ворон повернулся, взглянув ей в глаза:

— Ты не исчезай, как появилась.

Она улыбнулась, помахав ему рукой.

— Теперь не исчезну.

Утро застало их на подъезде к кордону. На широкой излучине реки Ворон заставил остановить машину. Он увидел огромное розовое зеркало воды, обрамлённое ещё тёмным хвойным лесом. Поднятая им с реки стайка уток понеслась на зарю. Из тёмных они стали розовыми и, как только полностью окрасились, исчезли из его зрения. Он слышал свист крыльев, слышал ещё недовольное кряканье, только птиц уже не было. Они перестали существовать как земные, — они стали птицами солнца, приняв свет его, и растворились в нём.

Он присел к большому валуну на высоком берегу и всматривался в зарю. Глаза стали непроизвольно закрываться, его окутывала дрёма. Что-то наподобие он уже видел, но так давно, что почти забыл, ещё в детстве, когда был жив его отец. Так же на реке они встречали зарю на рыбалке, и видел он, как первые лучи окрасили отца с удилишком на воде в болотных сапогах. Сначала исчезли сапоги, потом тело в коротком дождевике, а потом и голова. Он сначала засмеялся, увидев, что отец растворился, потом, подождав немного, закричал, испугавшись. Только никто не откликнулся, не отозвался. Словно его крик не мог пробиться сквозь зарю! И тогда он побежал в полыхающую розовым воду. Очнулся уже на берегу, где отец, мокрый, со слипшимися волосами, делал ему искусственное дыхание.

И сейчас, сидя у валуна, он старался сопротивляться сну, тянул эту детскую мысль — воспоминание. Что же всё-таки было тогда? Куда исчезал его отец? Может, тоже растворялся, как эти птицы? Налетевший, словно ветер, утренний сон переворошил думы о прошлом и загадочном, принёс ему его новое, настоящее, увиденное вечером: выразительные глаза и длинные пушистые ресницы. И будто её шёпот был рядом:

— Теперь не исчезну…

А заря от реки поднималась всё выше. И наконец достигла высоты крутого берега, прошла по поляне, окрашивая травянистую землю в золотисто-розовый, потом достигла валуна и уснувшего детским сном Ворона. И еще через несколько минут и берег, и валун, и сам Ворон растворились, канули в розовом ветре солнца. Ворон уже не слышал, как шлёпнулись снова в реку потревоженные утки, словно выпавшие из зари, закрякали на разные голоса, купаясь в прохладной воде. Не слышал, как кричал его Винт с водителем, бросившиеся на поиски. Он крепко спал, хмурясь во сне, оставшись наедине с огромным миром сновидений, исчезнув на несколько минут в утренней заре от глаз реальности.

Глава 6

Профессор этнографии Вековой после исчезновения сына забросил монографию, над которой сидел около двух лет, отменил свои лекции в университете. Сначала старался найти Вадика в одиночку, обошёл и обзвонил всех его друзей. Но с каждой встречей и звонком стал понимать больше и больше, что с друзьями сын в последний год почти не общался, вел замкнутый образ жизни, и друзей, а тем более родителей не посвящал в свои тайны. А тайны, по-видимому, были.

В комнате Вадика он обнаружил в столе много дешёвой литературы о магии, листы бумаги с каббалистическими знаками и колонками чисел, всевозможные амулеты и даже старый шаманский бубен, испещренный почти выцветшими рисунками. Кто и когда снабдил сына этим добром — к своему великому стыду, он не знал. Мать почти год уже находилась в научной командировке на раскопках древнего городища где-то под Херсоном. Чтобы не тревожить жену, не стал ей ничего сообщать, пока сам что-нибудь не выяснит. Все известные секты, которые были в городе, тайные и работающие легально, он обошёл, только никто не видел его сына. Версию похищения Вековой в расчёт не брал: похищают, чтобы потом требовать выкуп, а за две недели исчезновения Вадика не было ни звонков, ни писем. Тогда он обратился в местное РОВД, где его сначала пожурили за то, что потянул время, но заявление приняли. И через несколько дней фотографии уже украшали стенды «Их разыскивает милиция». Почти каждый день он ходил в милицию, но там никаких новостей не было.

И вот сегодня ночью, разбирая тетради и книги по чертовщине в комнате сына, впервые понял, что у него в руках есть маленькая ниточка, за которую следует потихоньку тянуть. В записях сына обнаружил, что тот вдруг заинтересовался материалом, над которым он работал одно время. Досадуя на себя — как он в первый раз не придал этому значения, ведь он же видел уже эти записи! — кинулся в свой кабинет.

В огромном шкафу из морёного дуба у него хранился архив, которым в последние годы он редко пользовался. Вспоминая, где может храниться интересующий материал, он перебирал тяжёлые папки. Здесь были собраны все документы его научных экспедиций. И вдруг он обнаружил, что некоторые папки развязаны, а документы лежат не в хронологическом порядке, как он всегда их раскладывал, а иногда даже вниз головой. Поняв, что или сын, или ещё кто покопался в его бумагах, Вековой не стал искать то, что пропало, если вообще пропало, а решил проследить по вскрытым папкам, что хотели найти.

На улице уже было светло, когда уставший профессор встал из-за стола и открыл балконную дверь. Картина стала проясняться. Рылся не сам сын: у него бы не хватило ума пройтись по разным папкам, выискивая те документы, что касались его находки в красноярской тайге много лет назад.

Картина стала ясной, только не простой. Теперь он знал, что люди, побывавшие в доме и у которых, видимо, его сын, выйдут на него. И тем более сын будет жив, пока они не найдут у него те документы, ту таёжную находку, о которой его Вадик вообще ничего не знал, тем более не знал, где она хранится. Чтобы удостовериться, что ничего не пропало, он закрыл балкон и задёрнул тяжёлые непроницаемые портьеры. Сбоку камина нашёл и нажал потайную кнопку, ведомую лишь ему. Отъехавшая каминная полка оголила металлическую дверь небольшого сейфа.