Дочь Монтесумы. Сердце Мира - Генри Хаггард

Внезапно де Гарсиа повернулся и вышел из комнаты, а я от слабости и боли потерял сознание.

Очнулся я на чем-то вроде ложа и почувствовал, что путы мои сняты. Надо мной склонилась какая-то женщина. Шепча слова жалости и любви, она перевязывала мои раны.

Была уже ночь, но в комнате горел светильник, и в его мерцании я разглядел, что женщина эта была не кто иная, как Отоми, но уже не измученная и истощенная, а почти столь же прекрасная, как задолго до дней голодной осады.

– Отоми, ты здесь! – прошептал я израненными губами и застонал, потому что вместе с сознанием в моей памяти вспыхнули угрозы де Гарсиа.

– Да, любимый, это я, – тихо отозвалась Отоми. – Мне позволили ухаживать за тобой. Проклятые, что они с тобой сделали? Если бы я могла отомстить!..

Отоми разрыдалась.

– Тш-ш-ш! – проговорил я. – Тише. У нас есть еда?

– Сколько угодно. Принесла женщина от Марины.

– Дай мне поесть, Отоми.

Она принялась меня кормить, и постепенно смертельная слабость прошла. Осталась только боль, раздиравшая на части мое бедное тело.

– Слушай, Отоми, ты видела де Гарсиа?

– Нет, муж мой. Два дня назад меня разлучили с моей сестрой Течуишпо и другими женщинами, но обращались со мной хорошо, и я не видела ни одного испанца, если не считать солдат, с которыми сюда пришла. Они сказали, что ты болен. О, теперь-то я знаю, что это за болезнь!..

И она снова заплакала.

– Однако кто-то тебя увидел и донес, что ты моя жена.

– Это понятно, – ответила Отоми. – Все ацтеки знали о нашей женитьбе, сохранить подобную тайну невозможно. Но за что они тебя так мучили? За то, что ты сражался против них?

– Мы одни? – спросил я.

– Снаружи стоит стража, но в комнате мы одни.

– Тогда наклонись поближе, и я тебе скажу.

Когда я объяснил Отоми все, она вскочила на ноги, с горящими глазами, и заговорила, прижимая руки к сердцу:

– О, я любила тебя и раньше, но теперь люблю еще сильнее, если только это возможно! Кто вынес бы подобные страдания, сохранив верность клятве и побежденным друзьям? Да будет благословен день, когда я впервые увидела твое лицо, о муж мой, самый верный из всех людей! Но те, кто посмел это сделать с тобой, где они? Теперь они не придут, правда? Теперь все кончено, и я буду ухаживать за тобой, пока ты не поправишься. Ведь иначе они не пустили бы меня к тебе!

– Увы, Отоми, я должен тебе сказать правду: ничто еще не кончено!

И прерывающимся голосом я рассказал ей все, да, все, потому что не имел права ничего скрывать. Я объяснил ей, для чего ее привели сюда. Она выслушала меня молча, и только губы ее побелели.

– Поистине теули превзошли наших жрецов, – заговорила она, когда я закончил. – Жрецы нашего народа пытают и приносят жертвы во славу богов, а не во имя золота и тайной злобы. Но что нам теперь делать? Скажи мне, муж мой, ты должен сказать!

– Я не смею, – простонал я.

– Ты словно девочка, которая не решается признаться в сжигающей ее любви, – проговорила Отоми с печальной и гордой усмешкой. – Хорошо, я скажу за тебя. Ты думал о том, что этой ночью мы должны умереть.

– Да, – ответил я. – Умереть сейчас или умереть завтра, испытав все муки и унижения, – иного выбора у нас нет. Если Бог нам не поможет, мы должны помочь себе сами, а способ у нас только один.

– Бог? Нет никакого Бога! Было время, когда я усомнилась в богах своего народа и обратилась к твоему божеству. Но сейчас я отвергаю и проклинаю Его! Если бы был милосердный Бог, о Котором ты говорил мне, разве бы Он допустил подобное? Ты единственный мой бог, и только тебе я поклоняюсь. Нечего взывать к тому, чего нет! А если что-то и есть, то все равно никто не услышит наши жалобы и не увидит наши страдания. Поэтому будем надеяться только на себя. Вон лежат веревки. На окне есть решетка. Одно мгновение – и мы улетим за пределы солнца, прочь от жестокости теулей или просто уснем навеки. Но пока еще у нас есть время. Давай поговорим немного! Вряд ли они приступят к пыткам до рассвета, а к рассвету мы будем уже далеко.

И мы повели беседу, насколько мне позволяла боль. Мы вспоминали о нашей первой встрече, о том, как Отоми была отдана мне, богу Тескатлипоке, Душе Мира, о дне, когда мы лежали бок о бок на жертвенном алтаре, о нашей настоящей свадьбе, об осаде Теночтитлана и о смерти нашего первенца. Так мы проговорили далеко за полночь и умолкли лишь часа в два утра. Гнетущая тишина воцарилась в темнице. Наконец Отоми обратилась ко мне, и голос ее зазвучал торжественно и глухо:

– Муж мой, ты измучен болью, а я усталостью. Время совершить неизбежное. Печальна наша судьба, но впереди нас ждет наконец покой. Благодарю тебя, муж мой, за твою доброту, но еще больше благодарю тебя за верность моей семье и моему народу. Прикажи приготовить все для нашего последнего странствия.

– Приготовь, – ответил я.

Отоми встала и занялась веревками. Вскоре все было сделано. Час смерти пробил.

– Помоги мне, Отоми, – попросил я. – Я сам не могу ходить.

Она подняла меня своими нежными сильными руками и поставила на табурет под зарешеченным окном. Потом она накинула мне на шею петлю, встала со мной рядом и затянула вторую петлю у себя на горле. В торжественной тишине мы обменялись последним поцелуем. Все уже было сказано.

Но вдруг Отоми спросила меня:

– О чем ты думаешь в этот миг, муж мой? Обо мне и нашем мертвом ребенке или о той девушке, что живет далеко за морем? Нет, не отвечай! Я была счастлива в моей любви – этого достаточно. Сейчас любовь моя оборвется вместе с жизнью. Я ни о чем не жалею: мне жалко тебя. Прикажи, я оттолкну табурет. Скажи «да»!

– Да, Отоми. Нам не на что надеяться, кроме смерти. Я не могу изменить Куаутемоку, и я не вынесу твоего позора и мучений.

– Тогда поцелуй меня в последний раз!

Я снова поцеловал ее, и Отоми толкнула табурет, пытаясь его опрокинуть. В тот же миг двери распахнулись и снова быстро захлопнулись. Перед нами стояла закутанная женщина с факелом в одной руке и каким-то узлом в другой. Увидев эту ужасную сцену, она бросилась к нам с криком:

– Что ты делаешь? Ты сошел с ума, теуль!

Я сразу узнал голос Марины.

– Кто эта женщина, муж мой? – спросила Отоми. – Откуда она тебя знает и почему она мешает нам умереть спокойно?

– Я Марина, – ответила закутанная гостья. – Я пришла вас спасти, если только смогу.

Глава XXX

Побег

Отоми сбросила петлю с шеи и, спустившись на пол, встала перед Мариной.

– Так это ты, Марина? – заговорила она гордо и холодно. – И ты пришла нас спасти, ты, погубившая свою родину, отдавшая тысячи ее детей на поругание, смерть и пытки? Если бы я была одна, я предпочла бы обойтись без твоей помощи и умереть, как я этого хотела.