Горбун, Или Маленький Парижанин - Поль Анри Феваль

— Плевать, у меня еще есть мои земли в Шанейле. Иду на все.

— Его отец был храбрым солдатом, — заметил барон де Барбаншуа. — Кому он служит?

— Принцу Гонзаго.

— Упаси нас боже от итальянцев!

— А что, немцы лучше, барон? Скажем, граф фон Хорн, колесованный на Гревской площади за убийство?

— Родич его высочества! Куда мы идем?

— А я вам скажу, барон: кончится тем, что на улицах будут резать при свете дня.

— Уже началось, барон! Вы разве не слышали новость? Вчера около Тампля убили женщину, некую Лове, ажиотерку[107].

— А сегодня утром из Сены у моста Нотр-Дам вытащили сьера Сандрие, служащего казначейства военного министерства.

— Его прикончили, потому что он слишком громко высказывал свое мнение об этом проклятом шотландце, — почти шепотом сообщил господин де Барбаншуа.

— Тсс! — остановил его господин де ла Юноде. — За неделю это уже одиннадцатый.

— Ориоль! Ориоль! На выручку! — закричали игроки.

В шатер как раз вошел кругленький откупщик. Он был в маске, и его до нелепости богатый костюм способствовал тому, что он пользовался огромным успехом, в котором было немало издевки.

— Поразительно, — бросил он, — все меня узнают!

— Потому что второго Ориоля нет! — воскликнул Навайль.

— А дамы считают, что вполне хватает и одного! — добавил Носе.

— Завистник! — закричали со всех сторон.

Ориоль осведомился:

— Господа, вы не видели Нивель?

— Подумать только, наш бедный друг вот уже восемь месяцев тщетно умоляет позволить ему занять место банкира, которого наша дражайшая Нивель выставила на посмешище и сожрала! — с чувством произнес Жиронн.

— Завистник! — раздалось опять.

— Ориоль, ты виделся с Озье?

— Получил дворянскую грамоту?

— Узнал имя своего предка, которого ты отправишь в крестовый поход?

Все расхохотались.

Господин де Барбаншуа молитвенно сложил руки, господин де ла Юноде промолвил:

— Барон, эти дворяне смеются над самым святым!

— Куда мы идем? Господи, куда мы идем?

— Пероль, — объявил низкорослый откупщик, подойдя к карточному столу, — я ставлю против вас пятьдесят луидоров, поскольку мечете вы, но подтяните повыше свои манжеты.

— Вы что? — возмутился управляющий господина Гонзаго. — Милейший, я шучу только с равными себе!

Шаверни глянул на лакеев, сгрудившихся за крыльцом, ведущим в апартаменты регента.

— Черт возьми! — бросил он. — Эти прохвосты, судя по их виду, явно скучают. Таранн, сходи за ними, чтобы почтенному господину де Перолю было с кем переброситься шуткой.

На сей раз управляющий ничего не слышал. Он сердился, только когда его в чем-то уличали, и удовлетворился тем, что выиграл у Ориоля пятьдесят луидоров.

— Бумажки! — продолжал возмущаться господин де Барбаншуа. — Везде одни бумажки!

— Барон, пенсию нам платят бумажками!

— Арендную плату тоже. А чего стоят эти клочки бумаги?

— Серебро исчезает.

— Золото тоже. Хотите знать мое мнение, барон? Мы катимся к катастрофе.

— Совершенно верно, сударь! Именно катимся! — воскликнул де ла Юноде, лихорадочно пожимая руку де Барбаншуа. — Баронесса точно такого же мнения.

На фоне восклицаний, смеха, шуток вновь раздался голос Ориоля:

— Знаете новость? Потрясающая новость!

— Выкладывай свою потрясающую новость!

— Держу пари, вам ни за что не угадать. Даже не пытайтесь.

— Господин Лоу принял католичество?

— Герцогиня Беррийская пьет только воду?

— Герцог Мэнский попросил у регента приглашение на бал?

Были высказаны еще десятки столь же невероятных предположений.

— Не угадали, дорогие мои, все пальцем в небо, — объявил Ориоль. — И никогда не угадаете. Принцесса Гонзаго, неутешная вдова герцога де Невера, Артемизия, облаченная в вечный траур…

Услышав имя принцессы Гонзаго, старички навострили уши.

А Ориоль, сделав многозначительную паузу, закончил:

— Так вот, Артемизия наконец допила чашу с пеплом Мавсола. Принцесса Гонзаго здесь, на балу.

Раздались возгласы недоверия. В такое действительно невозможно было поверить.

— Я собственными глазами видел ее, — заверил толстяк-откупщик. — Она сидела рядом с принцессой Палатинской. Но я видел еще кое-что стократ невероятней.

— Что? Что? — раздалось со всех сторон.

Ориоль раздулся от важности. К нему было приковано всеобщее внимание.

— Я видел, — заговорил он, — причем мне это ничуть не померещилось, я был в ясной памяти и твердом рассудке, так вот, я видел, как двери регента не открылись перед принцем Гонзаго.

Настала гробовая тишина. Новость была крайне важная для всех. Все стоявшие вокруг ландскнехтного стола надеялись сделать состояние с помощью Гонзаго.

— И что в этом странного? — бросил Пероль. — Государственные дела…

— В это время его королевское высочество не занимается государственными делами.

— И тем не менее если какой-нибудь посол…

— У его королевского высочества не было никакого посла.

— Ну, может, новое увлечение…

— Его королевское высочество был не с дамой.

Ориоль решительно и определенно отвергал любое предположение. Общее любопытство достигло предела.

— Так с кем же был его королевское величество?

— То-то и вопрос! — воскликнул откупщик. — Господин Гонзаго, будучи раздосадован, тоже осведомился об этом.

— И что же ему ответили лакеи? — поинтересовался Навайль.

— Тайна, господа, тайна! Регент, получив некое послание из Испании, пребывал в грустном настроении. А сегодня его высочество регент приказал провести к нему через малый вход, что с Фонтанного двора, посетителя, которого не видел ни один лакей, кроме Блондо, а тот мельком заметил во втором кабинете горбуна, одетого с головы до ног в черное.

— Горбуна? — зашумели вокруг. — А не слишком ли много горбунов?

— Его королевское высочество заперся вместе с ним. К регенту не смогли войти ни Лафар, ни Бриссак, ни герцогиня де Фалари[108].

Все опять замолчали. Сквозь вход в шатер видны были освещенные окна кабинета его королевского высочества. Ориоль случайно глянул в ту сторону.

— Смотрите! Смотрите! — закричал он, указывая рукой на окна. — Они все еще вместе!

Все взоры обратились к окнам регента. На белых гардинах был отчетливо виден силуэт Филиппа Орлеанского. Герцог расхаживал у окна. Его сопровождала нечеткая тень; видимо, собеседник регента находился сбоку от источника света. Через несколько секунд обе тени исчезли, а когда снова появились, то оказалось, что они поменялись местами. Силуэт регента стал расплывчатым, зато тень его таинственного собеседника отчетливо рисовалась на занавеси, и было в ней нечто уродливое: огромный горб на маленьком теле и длинные, яростно жестикулирующие руки.

II

Беседа с глазу на глаз

Силуэты Филиппа Орлеанского и горбуна пропали с занавеси. Правитель сел, горбун встал перед ним в почтительной, но непреклонной позе.

В кабинете регента было четыре окна, два из них выходили в Фонтанный двор. В кабинет вели три входа; один — через большую приемную — был официальным, а два других как бы потайными. Но то была тайна курам на смех. Когда в Опере кончалось представление, актрисы, хотя для прохода им был дозволен только Двор улыбок, приходили, предшествуемые