Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник) - Александр Дюма

– Ага, ты, значит, уверен, что смог бы отбиться?

– Да, ваше высочество.

– Ты берешься парировать удар копья?

– Я сделаю это.

– При условии, что противник будет на лошади?

– Да.

– Любенский! Любенский! – снова закричал царевич.

Офицер прибежал.

– Приведи мне коня, и пусть мне дадут копье. Ты меня слышал? Копье и лошадь мне! Живо, живо!

– Но, ваше высочество…

– А, так ты спасовал? Ах-ах!

– Я не спасовал, ваше высочество. Будь моим противником кто угодно другой, все эти испытания были бы для меня забавой.

– А я чем не противник?

– С вами, ваше высочество, я одинаково боюсь и победы, и поражения. Ведь в случае успеха меня страшит, как бы вы не забыли, что сами приказали…

– Я ничего не забываю! К тому же вот де Родна, я в его присутствии приказываю тебе обходиться со мной так же, как ты бы обходился с ним.

– Прошу ваше высочество заметить, что вы меня не успокоили, ведь я бы и с его превосходительством обходился весьма почтительно.

– Льстец, ну, какой противный льстец! Ты хочешь таким манером снискать его дружбу, но зря стараешься: на меня никто повлиять не может, я, знаешь ли, сам, своим умом обо всем сужу. В первый раз ты преуспел. Поглядим, будешь ли ты таким же счастливчиком во второй.

Тут и офицер появился перед окнами, ведя в поводу лошадь и неся копье.

– Вот и славно, – продолжал Константин, устремляясь к выходу. – Иди-ка сюда, – он знаком приказал мне следовать за ним, – а ты, Любенский, дай ему саблю, добрую саблю, да чтоб была по руке, пусть-ка будет конногвардейская… Ах-ах! Теперь мы посмотрим. Я теперь только одно тебе могу сказать: держись, господин учитель фехтования, а то я тебя проткну, как лягушку.

С этими словами Константин вскочил на своего скакуна, дикое дитя степей, хвост и грива которого развевались на ветру, однако всадник управлял им с отменной ловкостью и одновременно поигрывал копьем, производя сложные манипуляции.

Мне принесли сразу три или четыре сабли, предложив выбрать одну из них. Я взял первую попавшуюся.

– Ну вот! Ты готов? – закричал царевич.

– Да, ваше высочество.

Тогда он пустил своего коня в галоп и поскакал в дальний конец аллеи.

– Но это же, конечно, шутка? – спросил я у господина де Родна.

– Напротив! Все как нельзя более серьезно, речь идет о вашей жизни или о месте, которого вы добиваетесь. Защищайтесь, как в бою, – это все, что я могу вам сказать.

Итак, дело обернулось куда опаснее, чем я думал. Если бы задача была только в том, чтобы защищаться и отвечать ударом на удар, мне бы еще стоило попытать счастья, но здесь-то все иначе: его копье остро заточено, да и моя сабля не затуплена. Шутка может обернуться весьма скверно, но жребий брошен. Раз я взялся, отступать нельзя. Итак, призвав на помощь все свое хладнокровие и ловкость, я приготовился дать царевичу отпор.

А он уже доскакал до конца аллеи и повернул коня. Что бы ни говорил господин де Родна, я все еще надеялся, что происходящее – не более чем игра… Но тут, в последний раз рявкнув мне «Ты готов?», он пустил коня в галоп, держа копье наперевес. Лишь тогда до меня в полной мере дошло, что на карту и впрямь поставлена моя жизнь, и приготовился к обороне.

Лошадь мчалась во весь опор, царевич, низко наклонясь, прильнул к ее холке, так что грива, развеваясь на ветру, почти скрывала его от глаз: я видел только макушку, торчащую между ушей скакуна. Подлетев вплотную, он попытался вонзить копье мне в грудь, однако я парировал его удар в третьей позиции и отскочил в сторону, а лошадь и всадник, увлекаемые разбегом, пронеслись мимо, не причинив мне никакого вреда. Увидев, что его удар прошел мимо цели, царевич мгновенно с невиданной ловкостью остановил коня.

– Недурно, недурно, – сказал он. – Начнем сначала!

И, не дав мне времени опомниться, заставил свою лошадь проделать пируэт на задних ногах, снова поскакал на изначальную позицию и, осведомившись, готов ли я, ринулся на меня с еще большим остервенением, чем раньше. Но я, как и в первый раз, неотрывно глядя прямо ему в глаза, не упускал ни одного его движения, а потому, уловив момент, отбил удар в четвертой позиции и прыгнул вправо, так что всадник опять безо всякого толку пролетел мимо. Тут из груди царевича вырвалось что-то похожее на рычание. Этот турнир он уже воспринимал как настоящий бой и хотел закончить его не иначе как своей победой. Я думал, что мы с ним квиты, но вдруг вижу – он изготовился к третьей атаке. Шутка, на мой вкус, слишком затянулась: я решил, что этот раз будет последним. И вот в момент, когда он был как нельзя более близок к тому, чтобы сразить меня, я вместо того, чтобы снова ограничиться самозащитой, мощным ударом с плеча разрубил надвое его копье, оставив царевича безоружным, затем поймал за повод его коня и остановил так резко, что он присел за задние ноги, и в тот же миг концом своей сабли уперся в грудь противника. Генерал де Родна издал ужасный вопль: он подумал, что я сейчас убью Его высочество. У Константина, несомненно, мелькнула та же мысль: он сильно побледнел. Но я тотчас сделал шаг назад и, почтительно поклонившись, произнес:

– Вот что я смогу показать вашим солдатам, если Ваше высочество соблаговолит счесть меня достойным их обучать.

– Да, тысяча чертей! Да, ты этого достоин, и полк ты получишь, или я буду не я… Любенский! Любенский! – продолжал он, спрыгивая с коня, – отведи Пулка в стойло! А ты зайди, я сделаю приписку к твоему прошению.

Я последовал за великим князем, и он взял перо и начертал внизу под моим ходатайством:

«Покорнейше рекомендую Его императорскому величеству нижеподписавшегося, полагая его в полной мере достойным той милости, коей он взыскует».

– А теперь, – сказал он мне, – возьми это прошение и вручи его государю в собственные руки. Правда, приставать к нему с разговорами – дерзость, за которую и в кутузку можно попасть. Но, право же, кто не рискует, тому ничего и не добиться. Прощай, а ежели когда-нибудь случится проезжать через Варшаву, заходи повидать меня.

Я откланялся, втайне ликуя, что так счастливо выпутался из этой переделки и обзавелся всесильной рекомендацией, сел в дрожки и покатил обратно в Петербург.

Вечером я навестил графа Алексея, чтобы поблагодарить за добрый совет, хотя его исполнение могло мне дорого обойтись. Мой рассказ о том, как обернулось дело, ужасно напугал если не графа, то Луизу, а уже на следующий день около десяти утра я отправился в Царское Село, где находилась резиденция императора. Я решил прогуливаться по дворцовому парку до тех пор, пока его не встречу, и подвергнуться риску угодить в тюрьму, что грозит всякому, кто докучает ему подобным образом.