Я иду искать - Ольга Николаева

Наконец Сергей остановил машину на одной из тихих улиц и нервно ударил рукой по рулю.

— Я чувствую его, чувствую этого ублюдка! Но всякий раз оказываюсь на месте, где он был, уже после того, как он его покинул. С каждым разом разрыв во времени сокращается, но до заката — до заката мы не успеем. — Он откинулся на спинку и закурил. — Я знаю, чего он хочет. Он кружит в надежде заманить меня на своё кладбище как раз перед закатом, чтобы повторить твой трюк, Макс.

— Что ты имеешь в виду? — упавшим голосом спросил Максим.

Сергей рассмеялся в ответ.

— Макс, ты должен это помнить! Как тебе самому удалось захватить меня врасплох на закате, когда я почти лишён силы?

— Я тебя не заманивал.

— Значит, я сам попал в ловушку охотничьего инстинкта. Гнался за тобой, не соображая, что моё время ограничено, что ещё немного, и мы поменяемся ролями. Он хочет сделать то же самое. Но на этот раз я буду умнее. Благодаря тебе, Макс! — Сергей снов рассмеялся и повторил, — Благодаря тебе!

Он выбросил окурок и выжал сцепление.

— Что ж, сделаем вид, что едем на кладбище… то есть, к садоводству.

Они стояли на шоссе возле въезда в Пушкин. Слева от дороги виднелось другое кладбище — настоящее, реальное кладбище. Заходящее солнце мягко освещало тесно стоящие кресты и памятники, искусственные цветы на нескольких свежих могилах казались слишком яркими и издевательски-праздничными.

Сергей снова закурил, стараясь не поворачиваться лицом к сидящим сзади. Было заметно, как дрожат его руки, не сразу справившись с простым механизмом зажигалки.

— Ненавижу кладбища, — тихо произнёс он. — Огромная гнилая трясина. Некоторые люди находят удовольствие в том, чтобы в неё окунаться, воображают, будто играют со своим страхом смерти. Но с такими вещами опасно играть. И — довольно глупо.

— Ненавидите? — не выдержал Вадим. Ещё минуту назад он чувствовал апатию, но стоило Сергею словами про кладбища затронуть чужие воспоминаниями, пустившие в его сознании болезненные корни, как безразличие тут же сменилось раздражением. — Но ведь вы там были! Вы там…

— Вадим, — перебил его Сергей. — К чему ты сейчас это вспоминаешь?

— Потому что вы сами, оба, заставляете меня! Вы насильно толкаете меня туда, а потом сами же кривитесь. Вы лицемеры! И хищники. — Вадим повернулся к сидящему рядом Максиму и добавил: — Оба.

Максим откинулся на спинку и, прикрыв глаза, поморщился, словно от внезапного приступа головной боли. Сергей сел на водительском сиденье в полоборота.

— Вадим, не знаю, что ты имеешь в виду, я не лицемерю. Но если тебе угодно об этом говорить, изволь. Это же происходило во время чумы, когда все человеческие чувства загоняются страхом в два русла. В обоих многообразие проявлений способно свести с ума, но один поток направлен к покорности, а в другом зашкаливает жажда жизни. И эти, рвущиеся к жизни даже вопреки болезни, меня притягивают. За ними я иду куда угодно, и если такой человек находится в похоронной процессии, то я буду рядом. А так меня, собственно, туда и занесло в тот раз.

До того сидевший с закрытыми глазами Максим внезапно резко поднял голову.

— Так не за нашим ли приятелем ты шёл?

— Да. — Сергей пожал плечами. — Думаю, да. Картинка сложилась и стала ещё чётче. И тем легче нам будет осуществить наш план.

Все замолчали. Время тянулось, словно насмехаясь. Сергей отвернуклся и больше не шевелился, бессильно привалившись к боковому окну, а когда наконец выпрямился, на стекле остался смазанный красный след.

— Всё. Едем. Он чувствовал, что я рядом и ждал. А теперь ему снова придётся прятаться. Мне даже интересно, как он это будет делать! Но времени запутать следы у него больше нет. — Сергей повернулся назад и вместо охотничьего азарта, сквозившего в только что сказанных словах, Максим увидел в его глазах неподвластную ему самому тоску. — Теперь перед нами то, что, кажется, называется финишной прямой.

«Ока» развернулась и помчалась обратно в город. Правда теперь езда, хоть и быстрая по обычным меркам, казалась почти неспешной.

Когда, уже въехав в город, они затормозили перед очередным светофором, взгляд Вадима случайно упал на большую застеклённую витрину какого-то магазина, отражавшую кусок улицы, и он невольно схватил Максима за руку, отбросив недавнее раздражение.

— Смотри!.. — Он почувствовал, как апатия снова отступила, теперь уже всерьёз, рухнув хлипкой декорацией, маскировавшей от него самого скрытую под ней тревогу. И теперь, глядя отражающуюся в витрине ржавую разбитую «Оку» с выбитыми окнами, стоящую на остатках колёс, он чувствовал, как бешено заколотилось сердце. — Максим, смотри!

Бросив взгляд в окно, Максим равнодушно отвернулся, снова откинувшись на спинку сиденья.

— Господи, как я устал…

Вадим завороженно смотрел в окно.

— Сергей… Вы видели отражение?

Зажёгся разрешающий сигнал и «Ока» снова двинулась вперёд в ряду остальных машин.

— Нет, Вадим, не видел и даже не испытываю такого желания.

— Но оно…

— Я знаю. Оно такое же, как моё собственное. — Сергей повернулся к Вадиму. — Эта машина не принадлежит миру живых, поэтому зеркало такой её и отражает. Зеркало — грань между мирами, поэтому то, что находится в мире живых, но не принадлежит ему полностью, зеркало отражает таким, каким оно является за его гранью. Ты же видел машину, пока я ещё не сел за руль. И ты видишь, как она изменилась. Она, но не её отражение.

— Видел, но… Нет, не могу! Не понимаю! Что мне кажется, а что есть на самом деле?

— Тебе ничего не кажется. На самом деле всё обстоит именно так, как ты видишь.

— Но я вижу то, чего быть не может!

— Вадим, значит, может. Нельзя безоговорочно верить во что-то привычное только потому, что оно — привычное. Меня всегда удивляло, как поспешно люди называют совпадениями то, что может их хоть немного побеспокоить, как они старательно пытаются не замечать этого, как они готовы скорее себя объявить сумасшедшими, чем просто поверить собственным глазам.

— Но ведь отражения правда никто не замечает.

— Потому что глядя в витрину, люди смотрят только на собственное отражение. Даже не на то, что в ней выставлено, а — на собственное отражение, для них просто ничего нет важнее их собственных персон. Человек скорее заметит выбившуюся у него прядь волос, чем то, что стоит у него за спиной. Причём только по одной-единственной причине — ему так спокойнее. — Сергей усмехнулся. — Нет такого риска, на который человек не пойдёт ради сохранения собственного спокойствия! Это только на первый взгляд звучит парадоксально, на самом деле так оно и есть.