Нострадамус - Мишель Зевако

— Тысячу экю тому, кто догадался устроить пожар! — воскликнул Роншероль.

— Это я, — мгновение спустя ответил один из выживших головорезов Железного эскадрона.

Из соседних домов донеслись крики ужаса. Потом оттуда принялись звать на помощь:

— Пожар! Пожар!

Со всех сторон сбегались люди с ведрами воды, чтобы погасить пламя, спасти хотя бы соседние дома.

Глава уличного участка приблизился к Роншеролю и робко сказал ему:

— Монсеньор, мы бы хотели погасить пожар…

Но Роншероль не разрешил:

— Пусть горит!

И никто ничего не предпринял. К вечеру три дома сгорели дотла. Что до кабачка, то от него остались одни головешки, от которых к небу устремлялась струйка дыма…

Часть тринадцатая

ДАМА БЕЗ ИМЕНИ

I. Дом на улице Тиссеранлери

Роншероль, Сент-Андре, Лагард и Ролан молча смотрели. Они стояли так с утра, не говоря ни слова. Перед ними дымилось пепелище. Улица была пуста. Жители окрестных домов, едва завидев великого прево, попрятались, они боялись показываться ему на глаза. Но один человек тоже смотрел на все это. Нет, не человек — привидение, призрак. Тот самый призрак, которого испугалась утром Мирта, когда выглянула в окно и увидела его в доме напротив. Дама без имени.

Начало смеркаться. Ролан отправился ужинать, обдумывая, где бы разжиться деньгами. И тогда маршал де Сент-Андре наконец произнес:

— На этот раз он мертв.

Великий прево покачал головой и согласился:

— Да, он мертв.

Потом добавил:

— Завтра поищем труп.

Он повернулся к маршалу и сказал со странной усмешкой:

— Пришла пора ему подохнуть!

— Да, король будет доволен.

«И королева тоже!» — подумал Лагард. Сент-Андре тоже усмехнулся и очень тихо сказал:

— Этот мерзавец мог помешать моему сыну жениться на вашей дочери…

— С чего вы взяли? — встрепенулся Роншероль и посмотрел на маршала так, что тот побледнел.

— Я ничего точно не знаю, куманек. Просто от кого-то слышал, что разбойник осмелился положить глаз на вашу дочь, вот и все. А потом, этот случай в харчевне на дороге к Мелену…

— А-а, ну, это правда, это верно, — успокоившись, пробормотал Роншероль.

— Прощайте, великий прево. Я отправляюсь спать, я просто падаю от усталости — чертовски ослабел…

— Завтра будете отдыхать, маршал. А сейчас нужно, чтобы вы пошли ко мне. Нам есть о чем поговорить.

— О чем же?

— Об этой самой свадьбе, — ответил Роншероль, скрипнув зубами и сжав кулаки.

Лагард стоял поблизости, двое его подручных ожидали в двадцати шагах. Как только великий прево и маршал удалились, он дал своим людям знак подойти.

— Мы останемся здесь на всю ночь! — объявил начальник Железного эскадрона.

Все трое нашли себе укрытие неподалеку от сожженного кабачка, в уголке, откуда было хорошо видно пепелище. Вскоре ночь опустилась на Париж, и стало совсем темно.

Увидев, как Руаяль де Боревер упал, Мирта схватила факел, прикрепленный к стене рядом с люком, и подожгла солому. Повалил густой вонючий дым. Девушке не понадобилось ни секунды на размышления, она не колебалась, она действовала. Даже ее служанки никогда не видели ее настолько спокойной. Но в душе у Мирты все бушевало. На самом деле это была львица, вырвавшаяся на свободу. Она, как пушинку, подняла Боревера и отнесла его в подвал. Затем поднялась в зал, взяла приготовленный заранее светильник и вернулась к Бореверу, не забыв захлопнуть за собой крышку и надежно подпереть ее изнутри. На все это ушло ровно две минуты — те самые две минуты, которые агенты Роншероля потратили на то, чтобы перевести дыхание и осмотреться…

Мирта уложила Боревера на полу поудобнее, но не стала больше заниматься им.

Она слушала. Слушала долго-долго. Треск горящих поленьев и мебели, свистки, отдаленная ругань — все говорило о том, что ее маневр — она сама придумала это слово — удался.

— Сюда они не спустятся!

Ее лицо разгладилось. На какую-то секунду она успокоилась. Но очень скоро девушку охватила страшная дрожь, и внезапно она разразилась рыданиями. Плача, она встала на колени у неподвижно лежащего Боревера, разорвала его камзол и рубашку и увидела две кровоточащие раны. Слезы сразу высохли — снова надо было собраться и действовать. Она промыла раны вином. Руаяль открыл глаза, огляделся, увидел, что находится в подвале, и улыбнулся.

— Малышка моя, значит, тебе удалось меня спасти? — прошептал юноша. — Ох, я… Дай мне пить…

Мирта принесла ему кувшин вина. Он выпил почти все.

И потекли часы… Больше не было слышно ни малейшего шума. Время от времени Мирта поднималась по лестнице, прислушивалась, трогала крышку, чтобы убедиться в том, насколько она остыла.

— Наверное, уже ночь, — сказала она после очередной проверки.

И не ошиблась. Давно пробило полночь. Мирта убрала бревно, подпиравшее крышку люка, и попыталась откинуть ее. Ничего не вышло. Что-то давило на крышку: видимо, на нее упала балка. Мирта напряглась и снова попробовала открыть люк.

Внезапно крышка поддалась и с грохотом откинулась. Мирта высунула голову наружу, осмотрелась и увидела, что ее таверна сгорела дотла. Она увидела жалкие останки всего ее имущества, но ее сердце даже не забилось чаще.

— Они ушли, — сказала она Бореверу, снова спустившись в подвал. — Там совсем темно. Надо этим воспользоваться. Куда пойдем?

— В дом напротив, — ответил Руаяль.

Она подумала, что он бредит. Но он добавил:

— Правда же, напротив живет женщина, которую называют Дамой без имени? Однажды ночью она сказала мне: «Если когда-нибудь вас будут преследовать, вы будете нуждаться в помощи, в укрытии, — приходите ко мне». Вот и укрытие, Мирта. Пойдем к Даме без имени.

Мирта перекрестилась. Холодок страха пробежал по ее спине.

— Мне удалось спасти его от псов Роншероля, — прошептала она, — но как мне спасти его от этого призрака, от этого привидения, которое сто раз видели по ночам на Кладбище Невинных?

Руаяль де Боревер встал, но вынужден был сразу же прислониться к стене подвала, чтобы не упасть.

— Обопритесь на меня, — предложила Мирта. — Не бойтесь, я сильная. Господи! Да что с вами? Неужели ваши раны так опасны?

— Нет, сестренка. Просто голова немного кружится, вот и все… Все из-за того верзилы, который шарахнул меня чем-то по башке в последний момент… Я даже не понял чем… К завтрашнему дню все пройдет…