Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

– Ну, здравствуй, моя девочка. Как ты тут без меня, не скучала?

Высокая, плотно сбитая коренастая фигура, широкие плечи, обтянутые черной кожей короткой куртки. На бычьей шее золотая цепь в мизинец толщиной, бритый череп с татуировкой ящера над виском. Серые с прищуром глаза под тяжелыми надбровными дугами… Изогнутые в злой усмешке тонкие губы…

Игорь. Мой неустанный преследователь и личный ужас. Нашел.

Он. Меня. Нашел.

– Ну что, парень? Чего молчишь, не ошиблась я? – вопрошает скрипучий голос Семеновны где-то в параллельной вселенной, пока я пытаюсь проглотить расширивший горло до немоты ком изумления, и мой кошмар отвечает:

– Не ошиблась, она. А теперь исчезла, старая, брысь! И не вздумай мне глазом отсвечивать. Насажу на спицу и одноглазой урою в землю, поняла?

Дверь соседской квартиры с шумом захлопывается, а я вздрагиваю, не то от хлопка, а не то от звука сухого голоса Игоря, от которого у меня стынет в жилах кровь и подгибаются колени. Полоснувшего слух, словно опасная бритва. Затененный сознанием, но не забытый, после всех этих месяцев тишины, он вновь раздается совсем рядом и бросает в пустоту площадки, в то время как его обладатель не сводит с меня взгляд:

– Филин, Рыба! – легкий кивок бритой головы. – Осмотрелись здесь, быстро! Мало ли что шалава из клуба сказала, я ей не доверяю.

– Сделаем, Грег. Да и на притон нариков позырить охота. По всему видно, что у пирсингованной с женишком твоей свои счеты есть. Сбежала, сука, не то бы я ей впорол…

Две юркие высокие фигуры протискиваются в проем по обе стороны от меня и исчезают в квартире, шумно гремят дверьми, пропадая в спальне, затем в кухне, где-то что-то хлопает, бьется стекло, а я так и стою, не в силах выйти из охватившего меня оцепенения. Не чувствуя собственного дыхания из-за пронзительного холода горячих пальцев, ласкающих кожу щеки.

– Женечка…

– Ни черта себе! Слышь, Грег? А они нехилое гнездышко себе обустроили! Твою мать! Мне бы так жить! Ты уверен, что твоя с нариком?.. Не похоже.

– Рыба! Ходь сюды! Какая жрачка, видал? Грег, это мы хорошо зашли, девчонка хозяйка, каких поискать. Черт, какие запахи! Пожрать бы, целый день на улице торчим. – Одна из фигур, приблизившись к Игорю, задевает мое плечо. – Никого, Грег. Зря ждали. Уверен, что ее хер появится сегодня?

– Вырвать бы тебе язык, Рыба. Ее хер – это я, правда, солнышко? – стальные глаза цепко удерживают мой взгляд. – Чего молчишь? Придумала историю с женишком, сбежала… А я спасать тебя приехал. Как услышал от Мишки, что с компанией плохой связалась, так места себе не находил. Нельзя тебе с плохой компанией, моя девочка, ты у меня птичка домашняя. Черт, Женька! – Игорь подступает ближе, хватая меня за плечи, а я ловлю глубокий вздох. – Зачем ты меня дразнишь? Я ведь мог не сдержаться.

– Уходи! – голос еще предает меня, но руки от ненавистного прикосновения оживают и упираются в мощную грудь. – Немедленно, слышишь! Убирайся! Я тебя ненавижу! Ненавижу! Только попробуй тронь меня! – испуганно выдыхаю, отступая под мужским натиском в глубь квартиры, и следом к стене. – И я… И я…

Я чувствую, как мой голос срывается, и в отчаянии закусываю губы, не желая, чтобы он видел, как они дрожат.

– Ну? Что ты, Женечка? – Игорь неумолимо приближается. – Что ты мне сделаешь, скажи? – Упирает ладони в стену по обе стороны от меня и смеется. Склонившись к лицу, скользит ненавистными губами по шее. – Ошибаешься, моя девочка, – ловит пальцами подбородок, заставляя взглянуть на него. – Ты мало что можешь сделать мне, а вот я могу сделать с тобой многое. И с твоим женишком тоже. Ты ведь знаешь: я слов на ветер не бросаю, а сейчас, к тому же, страшно зол на тебя. Черт, Женька! – руки парня вновь впиваются в меня, прижимая к мужскому телу. – Я так скучал! Говорил, что найду, что не отпущу! А ты… Шлюха! – рычит он и ворот свитера медленно рвется по шву под натиском еле сдерживаемого гнева. – Кто он?! Кто тот урод, с которым ты живешь?

– Ты не посмеешь… – задыхаюсь я от одной мысли о том, что кошмар моего прошлого коснется жизни Люкова. Нет, только не Илья!

– Лучше ответь. Если хочешь, чтобы он жил…

Вот они, цепи, вновь на мне, и я почти послушна. А ведь, считай, поверила, что спаслась.

– Никто. Просто вместе арендуем квартиру, вот и все.

– Шутишь, солнце? – Грег напрягается, и его сильные пальцы стальным обручем охватывают мое предплечье. – У тебя нет такого бабла. Даже вскладчину тебе не снять сортир в этой гребаной квартире! Так кто он?! И не ври мне, моя золотая, иначе я передумаю и накажу тебя. Сама понимаешь, как я обижен.

– Хорошо, ты прав. Я не живу здесь, а работаю. Уборщицей и поломойкой, – я пытаюсь скинуть с себя мужскую руку, но у меня не получается. – Этот парень просто дает мне уроки, и это все, что нас связывает. Пожалуйста, Игорь, уходи, он здесь ни при чем, и его дом тоже. Я прошу тебя!

– Все? – слишком ласково спрашивает Грег, и я чувствую, как его дыхание учащается, а пальцы пробираются под свитер, скользя вдоль талии по голой коже. – Только лишь уроки?

Он не верит мне, ни капли, и не собирается уходить. Господи, хоть бы Илья не вернулся сейчас. Сейчас, когда… когда Игорь, кажется, позволит себе все, а я не смогу его остановить.

– Да! Пусти меня, слышишь! – закипаю, бессильно сопротивляясь настойчивым рукам. – Он просто богатый ботаник! Знаешь таких? Прыщавый заучка-аспирант! Только попробуй тронуть его и я, клянусь, я…

– Да…

– Я убью себя! И ты никогда меня больше не увидишь!

Игорь на мгновение застывает, затем больно впивается губами в мой сжатый рот, надсадно целуя.

– Он успел кем-то стать для тебя, да? – отрывается, зло полоснув щетиной по щеке, чтобы, запрокинув голову, запустить пальцы в мои волосы. Не отрывая взгляда, вытаскивает из них шпильки, позволяя длинным прядям рассыпаться по плечам. – Да, моя девочка? Успел? Потому что мне не нравится, как ты это сказала. Рыба, Филин, пошли вон! – резко бросает за плечо, нашарив пальцами и расстегивая на мне застежку пояса брюк. Стягивая с меня свитер, роняя куда-то под ноги очки. Легко пресекая властным напором мои отчаянные попытки борьбы.

– С каких пор ты стал таким стеснительным, Грег? С другими девчонками ты очень даже… – мужской голос, отпустив смешок, тут же трусливо обрывается от рыка.

– Вон, я сказал!

Брюки ползут с бедер, спина упирается в стену, и вслед за свитером мой кошмар стягивает с меня футболку. Проводит ладонью вдоль позвоночника к трусикам, сминая ягодицу и тесно прижимая к себе.

– Ненавижу тебя! Не смей прикасаться ко мне, слышишь! Не смей!

– Чем он лучше, Женька, ответь? Лучше трахает тебя, чем я?.. Так ты не мучь, скажи, чего хочешь! Как тебя трахнуть так, чтобы ты застонала подо мной? Чертова сука! Чтобы осознала, что моя и никого больше!

Руки Грега становятся еще смелей и нетерпимее, губы безжалостней, и вот уже бюстгалтер летит прочь, а грудь сминается в жадных пальцах.

– Отпусти, сволочь… Больно! – не знаю, кажется, я плачу. Поклялась никогда перед ним… и вот опять.

– Не могу, Женька, так долго ждал. – Грубая мужская пряжка ремня касается оголенного живота. Пальцы пробираются между ног, бесстыдно вздергивая тело вверх. – И что в тебе такого, что я схожу с ума, как последний дурак? Раскрой секрет, моя девочка. Твой запах грешен и искусителен, а кожа так нежна, что не устоять… Я знал, что ты будешь моей, когда тебе исполнилось лишь двенадцать, и я впервые увидел тебя шагающей из школы. Так зачем сопротивляться неизбежному?

– Я не игрушка, Игорь, я человек. Меня нельзя пообещать, купить или продать. Нельзя просто взять! Я не хочу тебя! Не хочу! Когда же ты это поймешь!

Игорь смеется, но в его сиплых коротких выдохах мало веселости. Как и нежности в терзающих тело пальцах.

– Не хочешь меня, говоришь? А кого же ты тогда хочешь? – тонкие губы вновь у моего лица, а рука жестко ложится на скулы, сдавливая их. – Кто тебя возбуждает так, что ты сама готова расставить ноги? Готова встать на колени и заставить кончить одним касанием языка, впустив в свой рот?.. Кто? Твой пидор-танцор, ненаглядный Виталик, который предпочел проблемам со мной две сотни баксов, уйдя в тень? Или сегодняшний прыщавый женишок, что поскупился моей девочке даже на новые шмотки?.. Скажи, Женька, что ты позволяла ему, что так трясешься за его шкуру? Что этот жлоб делал тебе такого, чего не делал я?

Я знаю, что сейчас будет больно, – не от удара, нет, Игорь еще ни разу не ударил меня, – но от того, что в ненавистной близости он не станет жалеть мое тело. И все же бросаю ему в лицо, отчаянно отдирая мужские пальцы от своей кожи. Заставляя непослушные губы изогнуться в подобие улыбки.

– Всё! Я позволяла и делала ему всё, слышишь! Всё! И то, в чем отказала тебе!

Белье рвется на мне, как ветхий хлопок, опадая куда-то в спущенные к коленям джинсы, руки в мощном рывке задираются над головой. Пах Игоря напряжен и требовательно трется о живот, молния брюк скользит вниз…