«Варяг» - победитель - Глеб Дойников

— Сухая шутка, — машинально пробормотал себе под нос пораженный Балк, и довольно невежливо отодвинув с дороги обступивших его девиц, направился в декламатору.

Из угла на него из-под платка и копны кое-как уложенных рыжих волос смотрела пара голубых, нет, синих, нет — ярко-васильковых глаз. Герой войны, взявший на абордаж броненосный крейсер, подорвавший мост, построивший бронепоезд и прорвавший на нем кольцо окружения, только что разблокировавший гавань Порт-Артура лейтенант, без пяти минут капитан второго ранга Балк был поражен в самое сердце, и тонул, тонул в этих глазах… «Похоже, что Великому Князю Михаилу придется самостоятельно покомандовать еще пару дней, война подождет», — мелькнула в голове Балка странная мысль.

«Русский инвалид», номер от 29 ноября 1904 года

Полковник Келлер внимательно рассматривал в бинокль дорогу на Бицзыво, по которой двигались цепочки китайских кули под конвоем японских солдат. Очередной транспорт с боеприпасами для 2-й японской армии разгрузился…

Да, японцы с нетерпением ждали прибытия именно этой колонны — китайцы, упираясь изо всех сил, волокли на себе и в арбах винтовочные патроны, снаряды к 12-см гаубицам Круппа и 7,5-см пушкам Арисака. Изредка, кроме носильщиков и бурлаков, попадались и группы тяжелогруженых арб, которые тянули впряженные по пять-шесть бурые мулы, серенькие невысокие лошадки и крохотные ослики.

«Уо-уо!» — кричали погонщики-китайцы. Японские солдаты, распределившись по-отделенно вдоль колонны, тщательно вглядывались в окружающие горные склоны, кусты и купы деревьев. Они уже слышали о новой русской выдумке — внезапных налетах русских «kazak»-ов и кавалеристов, обстреле колонн с разгоном местных носильщиков и захватом или уничтожением так необходимого сражающейся на Цзиньчжоу 2-й армии имущества. При этом даже меры охранения помогали не всегда. Именно поэтому столь важный груз сопровождал целый батальон, два эскадрона кавалерии, да еще и с горным орудием. Дозоры, возглавляемые младшими офицерами, должны были заранее предупредить о засадах. Впрочем, большая протяженность колонны не позволяла осуществить ее плотное прикрытие.

Но японцам не повезло. Китайские «доброжелатели» уже донесли до русских весть о приходе в Бицзыво транспортов с боеприпасами, счастливо избежавших внимания русских вспомогательных крейсеров из Владивостока и миноносцев из Артура. И поэтому на пути колонны засели в засаде не только две сотни забайкальских казаков, но и пластуны из охотничьих команд, собранные из бывшей пограничной стражи… Поговаривали что Великий Князь Михаил чаще просто озвучивает подсказанные ему этим странным и знаменитым молодым моряком — Балком, решения. Но только за спиной и только вполголоса…, поскольку и князь, и лейтенант были известны своими решительными характерами и владением оружием. Не зря первый носил кличку «Фокобойца», а второй — второй имел уже несколько кличек, среди из которых была «Хана чиновникам». Правда, Келлеру с Балком лично пока встречаться не довелось. Но среди казаков был один из отряда Балка — забайкалец хорунжий Федор Каргин. И его рассказы о делах Балка заставляли задуматься — не хвастает ли казак, преувеличивая, как обычно свойственно охотникам и путешественникам в их рассказах. Впрочем, множество других свидетелей утверждало об истинности таких рассказов. Размышления графа прервал звук, сильно напоминающий звук рвущегося полотна, только более громкий, и суховатый. Треск Максима возвестил, что в засаду попал передовой японский дозор. Одновременно появился посыльный от казаков с сообщением об уничтожении взятых «в ножи» боковых дозоров японцев в предгорьях. Начало боя шло точно по плану. Японская пехота стремительно собираясь во взводы и роты, оставляя лишь небольшое охранение, двинулась вперед. За нею устремился расчет с орудием. В этот момент выстрелы мосинских винтовок и треск трех пулеметов раздались уже с левого фланга практически на всем протяжении колонны. Расстреливаемые почти в упор японцы заметались, теряя людей, в первую очередь офицеров и всякое подобие порядка. Хаоса добавляли разбегавшиеся китайцы, орущие ослики и горящие китайские арбы, а также взрывы импровизированных ручных гранат, которыми были вооружены пластуны. Под прикрытием огня засады несколько взводов пластунов и группы казаков атаковали японских кавалеристов. Часть из них попыталась принять бой в конном строю, но была рассеяна лучше владевшими холодным оружием русскими. Остальные рассыпались в разные стороны, еще больше увеличивая беспорядок в колонне. Лихим броском один из взводов захватил группу повозок в центре колонны, и угрожая китайским погонщикам оружием, погнал ее в предгорья. Позднее, описывая этот бой, русские не без удовольствия отмечали, что взвод захватил повозки со 120-мм гранатами и зарядами к гаубицам Круппа, пополнив таким образом боекомплект бронедивизиона «Варяг».[84]

Ничем не помогло японцам и горное орудие. Его расчет был практически выбит в первые же минуты обстрела, а затем подобравшиеся по-пластунски к орудию казаки Платон Веслополов и Федор Каргин подорвали его динамитными шашками. Уцелевшие японцы еще не успели как следует сорганизоваться, а русские уже прекратили обстрел и отошли в горы. Отступившие остатки передового дозора обнаружили горящие и взрывающиеся арбы, убитых и раненых соотечественников и китайцев. Большинство же китайских носильщиков и погонщиков разбежалось. Валялись брошенные ими тюки с патронами и рисом, брошенные в панике улы,[85] носились перепуганные ослики, мулы и лошади, звуковую какофонию из криков раненных, взрывов и треска огня дополняли ужасные вопли раненных животных. Японские потери были огромны. Почти все артиллерийские боеприпасы, огромное количество патронов, около четырех сотен убитых и раненных пехотинцев, до эскадрона кавалерии и горная пушка — все это дополнялось разбежавшимися китайцами — носильщиками и погонщиками, большинство из которых не удалось снова поставить в строй, и усилением кризиса с боеприпасами во 2-й армии. Попытка собранных в отряд кавалеристов отбить захваченные повозки с боеприпасами тоже закончилась ничем — пустые арбы стояли недалеко от места засады и, судя по следам, снаряды были увезены на повозках, запряженных более выносливыми русскими лошадями. К тому же около места перегрузки кавалеристов ждал сюрприз в виде «самовзрывающегося фугаса» из нескольких шашек динамита, камней и натяжного взрывателя. Зацепив протянутый среди травы тросик, передовые всадники вызвали подрыв. По обезумевшим лошадям и скидываемым кавалеристам снова щедро и густо прошлись пара пулеметов, установленных на повозках. Понеся потери, японцы благоразумно решили больше не рисковать и вернуться к основным силам. А спустя месяц в синематографе «На Невском» в Санкт-Петербурге при полном аншлаге показывали документальную фильму «Разгром японской колонны снабжения отрядом полковника графа Ф. А. Келлера».

Глава 15

В «небесах». Особа приближенная…

Рабочие Кронштадтского порта снова вяло и нудно бастовали. Поводом послужила очередная задержка с выплатой сверхурочных, а причиной — общее состояние брожения умов в стране. На конкретном предприятии сие брожение успешно подогревалось шныряющими тут и там субъектами, которые разносили интересные идеи и еще более интересную жидкость с сивушным запахом. В результате — срок ремонта броненосцев отряда Чухнина, вернувшихся из Порт-Артура для ремонта прямо перед войной,[86] снова отодвигался в светлое будущее. Командующий ремонтом вице-адмирал Бирилев для недопущения срыва сроков ремонта, постоянно сокращал списки необходимых работ.[87] Подрядчики все рангов и мастей относились к выполнению своих обязанностей и обязательств еще более наплевательски, чем рабочие. Для них главной заботой было — урвать как можно больше на срочном военном заказе. Впрочем и само Морское ведомство тоже отличилось — когда в марте в ответ на рапорт главного корабельного инженера Санкт-Петербургского порта Д. Г. Скворцова о необходимости форсирования работ, выдало что «постройка и ремонт кораблей эскадры должны производиться только в строгом соответствии с утвержденными планами и сметами, так как на ускорение работ не отпущено никаких новых или дополнительных кредитов, а посему никакие сверхурочные работы не могут быть допущены».[88] Но в этот морозный день начала апреля на заводе имело место пришествие богов, в результате которого все пошло по другому.

Первым знаком того, что стачка пошла как-то не так, стал вбежавший в ворота цеха, где сонно митинговали рабочие, молодой пацан-уборщик. Он бежал с такой скоростью, что кажется обогнал собственный крик «Матросы»!!! Выглянувшие из ворот работяги с удивлением увидели четкую, как на параде, колонну военных, которые, печатая шаг, шли в их сторону. В резко наступившей тишине стала слышна строевая песня, сопровождаемая слитными ударами сапог по земле. Когда войска, численностью до батальона, приблизились, стало видно, что к заводу направляются матросы гвардейского экипажа. Подойдя к проходной на расстояние ста метров, строй разделился на две шеренги и замер. Между шеренгами, застывших с винтовками на караул, показался экипаж, запряженный четверкой лошадей. Из кареты упруго выпрыгнул некто в форме морского офицера и пружинящей походкой старого морского волка направился к заменявшему трибуну верстаку. Никто из толпы рабочих, косящейся на замерший строй моряков и их винтовки с примкнутыми штыками, не рискнул его остановить. Одним прыжком взлетев на помост и плечом отодвинув подавившегося на полуслове оратора незнакомец громко и четко начал.