Линкоры в бою - Вильсон Херберт

Против этого возражают, что сосредоточение орудий дает возможность лучше защитить их ввиду меньшей площади, подлежащей забронированию. Но даже если броня не будет пробита, попадание залпа 381- или 406-мм снарядов вызывает такие сотрясения, что может вывести из действия механизмы заряжания и тем понизить скорость стрельбы до недопустимо низких пределов.

Общее мнение участников войны на больших кораблях сводится к тому, что для кораблей "линии баталии" нужна толстая броневая защита жизненных частей и тяжелых орудий и толстая броневая палуба над погребами, которая защищала бы от снарядов, падающих под большими углами, и от авиабомб.

Следующий довод против многоорудийных башен заключается в том, что в них снижается скорость стрельбы. Скорость заряжания 381-мм орудия на учениях во время войны достигала в двухорудийных башнях трех заряжаний в минуту*, что позволяло достигнуть в бою скорострельности в 2 залпа в минуту (при стрельбе одним орудием из каждой башни).

Трудно думать, что из трехорудийных башен можно будет стрелять скорее, чем 2 залпа в минуту, при стрельбе одним орудием из каждой башни. А это означает, что трехорудийные башни выпустят за данный промежуток времени не больше снарядов, чем двух-орудийные. Двух- или трехорудийные залпы из одной башни влекут за собой слишком большое напряжение людей и материальной части, которого опыт войны учит избегать. В артиллерийских кругах сложилось мнение, что в боевых условиях в залпе должно быть не меньше 4 снарядов, почему линейные крейсеры типа "Ринаун" вызывали возражения, так как на них приходится стрелять трехорудийными залпами.

После гибели стольких британских кораблей нельзя было упустить из виду значение надежной защиты огнеприпасов от пламени при взрыве снарядов и от пожаров. Всюду были введены автоматические заслонки, отделяющие погреба от зарядов в зарядниках; они существовали в других флотах и до войны, но их значение, видимо, ускользнуло от внимания британского штаба. Личный состав нуждается в специальной одежде (или в рукавицах и масках) для предохранения от пламени и искр. Сравнительно несложная защита такого вида может спасти жизнь, как показал случай во время одного из многочисленных пожаров кордита в Ютландском бою, когда один юнга спасся, бросившись на палубу и укрыв голову матом. Необходимы толстые сапоги ввиду массы острых осколков стали и битого стекла, которыми бывают засыпаны палубы корабля, находящегося под огнем орудий крупных калибров.

Треногие мачты образца, принятого почти на всех больших британских кораблях, оказались весьма ценными и отлично выдерживали попадания снарядов. Их большая жесткость делает их более удобными для расположения постов управления огнем, чем решетчатые мачты американского образца. Во время войны треногие мачты были введены и в германском флоте; они появились на "Блюхере", "Дерфлингере"* и "Гинденбурге" и на кораблях типа "Баден". На больших британских кораблях еще до войны начали упразднять высокие стеньги. Немцы, некоторое время ставившие на своих кораблях сравнительно низкие мачты, на кораблях типа "Баден" вернулись к чрезвычайно высоким стеньгам.

Скорость хода оказалась ценным качеством, хотя Четфилд считает ее гораздо менее важным фактором, чем защита. Британские линейные крейсеры в Северном море были несколько быстроходнее германских и поэтому были в состоянии вынуждать последних к бою или уходить, когда те, как, например, Ютландском бою, получали поддержку линейного флота. В Средиземном море преимущество в скорости хода было главной причиной ухода "Гебена" от англичан, имевшего столь крупные и неприятные последствия для союзников. В Фолклендском бою преимущество в скорости позволило Стэрди диктовать условия боя и помешать уходу броненосных крейсеров Шпее. "Карлсруэ" смог уйти от "Бристоля" благодаря своему большему ходу, и это принесло большие потери британской торговле. В Адриатическом море крейсеры союзников немного уступали в скорости австрийским и поэтому почти ничего не могли с ними поделать. Особенно необходима большая скорость легким крейсерам и кораблям, на которые возлагается охрана торговли.

Роль мин в начале войны была очень велика, но с введением паравана** ценность этого боевого средства значительно понизилась. Были выработаны способы быстрого траления, и едва ли будет преувеличением сказать, что к концу войны минные заграждения представляли собой лишь незначительную угрозу, поскольку дело касалось союзных флотов и эскадр. Как только производство параванов было налажено в широком масштабе, торговые суда также стали снабжаться параванами первых образцов и, таким образом, получили защиту от мин. Немцы сконструировали параван, значительно уступавший по своей действенности британскому, и, таким образом, к концу войны минные заграждения оставались опасными для германских кораблей, в то время как англичане были в значительной мере защищены от мин.

В течение всей Мировой войны, как и в прежних войнах, неоднократно играл роль случай, т.е. фактор, не поддающийся точному учету. То обстоятельство, что "Гебен" избежал боя с превосходящими силами союзников, объясняется в значительной мере случайностями. В самую критическую минуту радиограммы от французского правительства и от британского командующего в Средиземном море не дошли до командующего французским флотом, а из-за ошибки, допущенной в Лондоне, Милн был отозван в то самое время, когда он преследовал германский линейный крейсер. Крейсер "Эмден" однажды спасся от гибели благодаря тому, что поднявшийся шквал с дождем скрыл его от находившегося поблизости британского броненосного крейсера "Хемпшир". Весьма возможно, что Шпее мог бы надолго отсрочить свою гибель, если бы не задержался у мыса Горн для захвата парусника, груженного углем. За это время Стэрди успел прибыть на Фолклендские острова.

На Доггер-банке германский снаряд, который вывел из действия холодильники на "Лайоне", весьма вероятно, спас Хиппера от разгрома. В Ютландском бою почти невероятный случай попадания двух снарядов подряд в одно место (что случилось также в Цусиме на "Ослябе") причинил жестокие потери на "Малайе" и едва не вызвал гибель корабля. Если бы Джеллико сообщили о том, что в германских радиограммах упоминается о Хорнс-Рифе*, англичане, вероятно, одержали бы победу.

В бою некоторые люди и корабли точно пользуются каким-то иммунитетом. Того под Цусимой и Битти в Ютландском бою стояли совершенно открыто на мостике, и, хотя мимо них летали осколки и обломки металла, они не получили даже царапины.

"Лайон" получил на Доггер-банке попадание в погреб, а в Ютландском бою - в башню, - попадания, такие же опасные и в те же части корпуса, как у "Инвинсибла", и тем не менее первый уцелел, а второй взорвался. Неудачливый флот часто имеет несчастливого командующего. Так, исход боя 10 августа 1904 г. был решен снарядом, убившим Витгефта, и осколками, которые вывели из строя всех находившихся в боевой рубке "Цесаревича". Когда в апреле 1904 г. 2 русских броненосца коснулись мин перед Порт-Артуром, то погиб "Петропавловск" с адм. Макаровым, жизнь которого имела такое значение для русского флота, а "Победа" получила лишь незначительные повреждения.

Можно сказать, что случай - это такой фактор, который меньше всего вредит способным и энергичным людям. В своей знаменитой записке о Трафальгаре Нельсон отметил, что "кое-что надо оставлять на долю случая; особенно в морском бою ни в чем нельзя быть совершенно уверенным". Наполеон сказал, что удача подобна силе, которая в реках вызывает течение; он неоднократно указывал, что война состоит из случайностей и что особое свойство гения заключается в том, чтобы уметь наилучшим образом использовать их. "Великие люди, - говорил он, - умеют владеть удачей. Изучающий причины их успеха изумлен тем, как они предпринимали все возможные шаги, чтобы добиться его".

Почти все события на войне доказали необходимость тщательно организованного штаба, изучающего "не артиллерию, не механическую часть, не одну морскую тактику, а науку о войне во всех ее проявлениях, как актуальную, живую и, самое главное, развивающуюся науку"*. Последовательные преобразования британского Адмиралтейства были вызваны провалом методов мирного времени и решительными исканиями чего-либо нового и лучшего, хотя, к слову сказать, новая организация была в известных отношениях возвращением к эпохе наполеоновских войн. Окончательные формы отнюдь не были идеальны; так, например, ведение войны делили между собой три департамента надводной войны в водах метрополии, подводной войны и войны в отдаленных водах, - деление, которое не может быть оправдано ни в теории, ни на практике. Но, по крайней мере, оно было проникнуто духом активности и решимостью смотреть в будущее.

Результаты сухопутной и морской блокады Германии и Австрии, по мнению всех германских авторитетов, были гибельны и явились одной из главных причин поражения Германии**.