Современный румынский детектив - Штефан Мариан

Серебристый осколок падучей звезды, вставленный в подсвечник из морской раковины, таинственно мерцал в углу. Парчовые шторы чуть заметно колыхались. В открытое окно проникал чистый зимний воздух. Пол был покрыт оранжево — желтым ковром, напоминавшим проржавевшую от осенних слез поляну. В углу стоял клавесин, высохший от тоски по нежным пальчикам. В больших прозрачных чашах среди розовых лепестков плавали золотые рыбки.

Я подошел к окну, отогнул край шторы и вгляделся в ночную тьму. Ветер в саду пронзительно завывал. Рой белых мух облепил деревья.

Позади меня кто-то зашуршал. Я не спеша обернулся — хозяин смотрел на меня из-за спинки дивана осовелыми, мутными от бессонницы глазами.

Он опять улегся на диван и исчез из поля моего зрения. Обогнув огромное, заваленное бумагами бюро, я очутился прямо перед ним. Пододвинув к себе стул, уселся, опершись спиной о стену.

Паул Арион лежал, прикрывая ладонью глаза.

— У меня жутко болит голова, — пояснил он. — Надеюсь, что от холода мне станет легче. Хотите выпить?

— Нет, спасибо.

Признаться, я здорово волновался. Мне невыносимо хотелось курить, но я сдерживался, понимая, что дым будет раздражать его.

— Мы не знакомы. Могу я быть чем-нибудь вам полезен?

— Откровенно говоря, даже не знаю, с чего начать, — сказал я и удивился — давно уже я не был так искренен.

Последовала длинная пауза.

— Настолько деликатная тема? — Да.

— Я весь внимание.

— Меня интересует изобретение Рафаэлы.

На его месте после подобного заявления я рухнул бы, как пронзенное молнией дерево. Он, однако, даже не вздрогнул, только ногти побелели. Не отрицаю, это мне могло показаться — освещение было тусклым.

— Чье изобретение?

— Изобретение Рафаэлы Манафу — вашей коллеги и любовницы.

Он чуть приподнялся. На мгновение наши взгляды встретились. И тогда я понял, что передо мною — живой мертвец, снедаемый изнутри страшным червем злобы и ненависти. Он грустно и заискивающе усмехнулся, и мне все стало ясно. Я его разгадал. В тюрьме я достаточно на таких насмотрелся, они всегда усмехаются с такой трусливой покорностью и тоской, когда рядом мужчина. Только сейчас я имел дело с чертовски умным типом, оказавшимся жертвой собственного честолюбия. Он понапрасну растратил себя в тщетной погоне за славой, которая обошла его стороной. Он так и остался неудачником.

Паул Арион подошел к клавесину. Его пальцы скользили по клавишам, наигрывая очень печальную, терзающую душу мелодию. Я позволил ему исполнить свой маленький реквием.

Закончив, он повернулся ко мне с видом раненого кашалота, мечущегося в поисках бухты, которая послужит ему последним пристанищем, и осведомился:

— Вы что, сумасшедший?

— Нет. Игра закончена.

Он взял со стола бокал и граненый графин. Поднял его и посмотрел на свет: по цвету походило на виски.

— Не желаете?

Я сделал отрицательный жест. Он плеснул себе виски на дно бокала. Затем принялся расхаживать взад — вперед, крепко сжимая его, будто спирт мог согреть сквозь стекло.

— Что вам все-таки от меня надо?

— Изобретение Рафаэлы Манафу, — повторил я сухо.

— Бедняжка Рафаэла что-то изобрела? А мы об этом ничего не слыхали…

Надо было как можно скорее приступить к делу, ибо эта история могла продолжаться всю ночь. Я не стал с ним больше церемониться и перешел на" ты".

— Я расскажу тебе обо всем, что мне известно, и в конце концов ты сам сделаешь вывод, стоит мне отдавать изобретение или нет. Ты, Паул Арион, отъявленный негодяй, подлый завистник. Эта молодая женщина, твоя коллега, сделала очень ценное открытие, И похоже, что только ты сразу же уловил, о чем идет речь. Поначалу ты задумал примазаться к славе удачливой Рафаэлы Манафу, вьюном вился вокруг нее и сумел втереться в доверие. Для такого циника, как ты, это не составило большого труда. Люди твоей породы равнодушно относятся к женским прелестям. Зато ни один нормальный мужчина не может превзойти вас в искусстве обольщения. Оставаясь холодными как лед, вы с завидной естественностью разыгрываете самую пылкую страсть и морочите бедняжкам головы. Ты настойчиво добивался благосклонности молодой женщины, пока она не призналась, что ревнивец муж убьет ее, если узнает. Сама того не ведая, Рафаэла подкинула тебе идею. И тогда ты задумал гнусное дело. Если бы оно выгорело, ты бы мог всю оставшуюся жизнь купаться в лучах собственной славы. Ты позвонил рогоносцу Манафу и, прикинувшись аферистом, предложил сделку: продать изобретение его жены за границу. Ты изъявил желание сесть за стол переговоров с мужем, ибо жена оказалась убежденной патриоткой. Рафаэла моментально почувствовала, что ее подлый супруг что-то пронюхал, и, разумеется, обратилась к тебе за помощью. Разве могла эта доверчивая, витавшая в облаках женщина разгадать твой дьявольский замысел? Она не усмотрела ничего худого в том, что ты посоветовал ей направить мужа по ложному следу и принести домой целый ворох материалов, не имеющих никакой ценности. Рафаэла посчитала, что теперь ее изобретение находится в безопасности, и не предприняла других мер для его защиты. Она продолжала спокойно работать, ибо ты убедил ее, что в таком деле следует избегать излишней огласки. Ты же уговорил ее не обращаться в милицию, хотя это, несомненно, было бы самым разумным выходом из положения. Ах, доверчивость влюбленной женщины! Время шло, все оставалось по — прежнему. Но ты не отчаивался. Как бы ни складывались обстоятельства, тебе все равно отвалился бы жирный кусок пирога. В крайнем случае ты выступил бы как соавтор Рафаэлы. Я представляю, какую напраслину ты возвел бы тогда на бедняжку, распустив гнусные сплетни, оспаривающие ее приоритет. А уж предубеждение против женщин — ученых пришлось бы как нельзя более кстати. Да и сама изобретательница, будучи лишена честолюбивых амбиций, вряд ли стала бы выводить тебя на чистую воду. Ты уже почти отчаялся стать законным наследником Рафаэлы, как вдруг мина, подложенная тобой, наконец взорвалась. Я не стану утомлять тебя живописанием подробностей убийства твоей возлюбленной. Подчеркну лишь, что Аркадие Манафу действовал с дьявольской изобретательностью, настолько он жаждал избавиться от своей супруги на веки вечные. К чему я все это веду? Да к тому, что благодаря этому преступлению, к которому ты якобы совершенно не причастен, тебе удалось завладеть уникальным изобретением стоимостью в миллионы. Так вот, мы хотим его получить.

Он слушал меня молча, склонив голову и уставившись на дно бокала, который продолжал судорожно сжимать. Такова была его единственная реакция.

Прошло много времени, прежде чем он наконец выдавил первую фразу:

— Мы? Кто это "мы"?

— Послушай, мы долго и внимательно приглядывались к тебе. Ты жаждешь славы, а не денег. Мечтаешь о Нобелевской премии. Мы можем предложить тебе на выбор пять научных открытий из нашего информационного банка к сожалению, чисто теоретических, — благодаря которым нынешней же осенью ты торжественно вступишь в актовый зал Королевской академии наук в Стокгольме. Мы…

— Кто это "мы"?

Я сделал паузу, а потом как можно безразличнее сказал:

"Шелл ойл".

Он перестал метаться взад — вперед и, застыв на одном месте, внимательно взглянул на меня.

— А откуда вам стало известно о ромалголине?

— Это шутка, не так ли? Он задумчиво вздохнул.

— Ну разумеется, это была шутка!.. Так что вам угодно?

— Передай нам работу, и взамен получишь материалы ко всем пяти открытиям, о которых я уже упоминал.

— Вы, очевидно, принимаете меня за полного болвана. Где гарантии, что вы не водите меня за нос?

Несколько секунд он в упор смотрел мне в глаза, а потом отвернулся. Подошел к книжным полкам, вытащил из стопки пластинок одну и, сняв с нее конверт, поставил на ультрасовременный проигрыватель.

Я с вызовом закурил, преспокойно положив рядом пачку сигарет. Я словно приглашал его начать наконец деловой разговор. И при первых же аккордах Первого концерта для скрипки с оркестром Макса Бруха попытался нанести ему удар ниже пояса:

— Тебе еще нужны гарантии? Не валяй дурака — ведь ты в ловушке. Пока изобретение находится у тебя в руках, оно не стоит и гроша. Как только ты вздумаешь его продать, откроется настоящая причина смерти Рафаэлы. До сих пор сохраняется официальная версия, что Рафаэла убита из-за марок. Но ты жестоко ошибаешься, если полагаешь, будто следственный отдел не взял тебя на мушку. Только нос высунешь, как они без промедления сцапают тебя. Поверь, они очень быстро делают сопоставления и отлично умеют увязывать все воедино. Любому дураку понятно, что у тебя нет ни единого шанса. Ты сам не можешь обнародовать эту работу. А если ты отдашь изобретение нам, взамен мы постараемся сделать из тебя крупного ученого. Наши возможности в области подделок и фальсификаций безграничны. В конечном счете все будет выглядеть как нельзя более правдоподобно. Как говорится, комар носа не подточит. С нашей помощью ты приобретешь славу скромного ученого, который до поры до времени не выпячивал свои таланты, а упорно трудился на благо науки.