Путь слез - Дэвид Бейкер

Юная девушка была от природы чуткой помощницей. Она подчинилась старшему, но опасения не забыла: отошла к кругу товарищей и украдкой, неусыпно следила за Петером. Когда поздно вечером священник забился от дрожи и сильного пота, она первой заметила беду и кликнула остальных. Вскоре они вдвоем с Марией делали ему холодные примочки, и, вопреки слабым протестам старика, мальчики бережно отнесли его к костру и положили в наскоро сбитую постель из листьев.

– Славные киндеры, прошу, держитесь подальше, – умолял Петер. – Ради всего святого, отойдите.

Вил с Карлом быстро забыли свои раздоры и низко склонились над старым другом.

– Разве у тебя не осталось больше трав? – со страхом спросил Карл.

– Нет, юноши, – слабо помахал головой Петер. – Потоп унес все. Отойдите, отойдите подальше.

Мария не придала никакого значения просьбе старика. Она ласково улыбнулась и прижалась к его дрожащему телу.

– Мы нужны тебе и мы тебя любим.

Петер попытался сесть и собрал все силы немощных рук, дабы оттолкнуть девочку.

– О, нет! Милая, милая Madel. Ты правда-правда должна держаться подальше.

Выдохнувшись, он заплакал от бессилья и отчаянья, но слезы только больше привлекали к нему его возлюбленных крестоносцев.

– Прошу, умоляю вас всех, – заклинал он детей, – прошу, отойдите. Однажды я заразил одного человека лихорадкой. Да милует меня Бог, дабы я снова не навлек лихо на ближнего.

Бенедетто нежно забрал Марию с груди старика.

– Si, bambini. Петер прав. Вам лучше отойти подальше.

Но дети словно не слышали протестов взрослых. Они ни на шаг не отходили от священника, посвятив себя бодрствованию у постели больного. Они окружили его плотной стеной, загородив от выпавшего тумана.

Время текло медленно. Все дети упорно отгоняли сон прочь, но, увы, дерево выгорело, оставив лишь мерцающие уголья, над невидимыми горами взошла расплывчатая луна, и вскоре верный отряд крепко спал, как когда-то апостолы в Гефсиманском саду.

Ночью жар у Петера еще усилился, и он весь обливался потом. На рассвете он медленно открыл глаза: солнце еще не показалось из-за горизонта, но небо уж просветлело в преддверье наступающего дня, и Петер вознес молитву благодарности. Он вытер лоб и шею потрепанным рукавом и осмотрелся. Юные стражники спали вокруг него – все, кроме Вила: он встал раньше всех и нес терпеливую стражу. Петер поднял отяжелевшие веки и слабо прошептал:

– Да благословит тебя Господь, милый мальчик. Да благословит обильно.

Вил мотнул головой и пробормотал:

– Из-за моего сердца и моих дел Бог никогда не благословит меня. Божье проклятье будет вечно преследовать меня.

Не успел Петер ответить, как его внимание привлек детский кашель. Старик опустил глаза на землю рядом с собой и увидел пылающее лицо любимой Марии. Девочка вся покрылась испариной, дергалась в забытьи и дышала с трудом. У Петера кольнуло на сердце. Возле костра со стоном закашляли Анна с Ионом. Петер напрягся и с помощью посоха поднял себя на дрожащие ноги.

– Скорей, Вил, скорей! – как безумный крикнул он. – Разожги костер и помоги мне завернуть детей в одеяла!

От крика проснулся Карл и, пошатываясь, встал на ноги. Вил отослал его за хворостом, а сам заботливо укрывал больных одеялами.

– Отто, проснись! – с криком тормошил он товарищей. – Все… Фрида, Гертруда… все, сейчас же. Нам нужны все одеяла, больше хвороста, воды и… и горячая похлебка. Живо!

Петер упал на колени и простер ладони к небесам. Лицо его побледнело и осунулось от ночной битвы за жизнь, и собственная душа едва-едва теплилась в обессиленном теле. Но физическому истощению ни за что не воспрепятствовать решимости сердца, и все свои силы он бросил на помощь возлюбленным агнцам. Хриплым голосом он прочел молитву Господню:

– Pater noster qui es in coelis, Sanctificetur nomen tuum, Adve-niat regnum tuum…

Умолив небеса снизойти к несчастным детям, священник подполз к Анне и положил ладони ей на голову. Он, плача, молил о Божьей милости и Его исцеляющем прикосновении. Затем он наклонился к Иону и снова умолял:

– О, Отец! – стенал он. – Яви нам милость Свою!

Он любил всех детей без исключения, но, подойдя к Марии, чуть не обезумел от горя, ибо девочка занимала особое место в его сердце. Он на коленях безмолвно склонился над ней и посмотрел на ее взмокшее чело и руки. Видеть ее, страдающей так безропотно, было невыносимо, и старик сокрушенно сел на поджатые ноги и безутешно зарыдал.

Мария неожиданно открыла пожелтевшие глаза и прошептала что-то невнятное. Ее голос застал Петера врасплох, и он подвинулся ближе, дабы расслышать. Мария засунула руку в складки платья. Она слабо улыбнулась и протянула Петеру смятый букет из мелких полевых цветов, которые она собрала накануне вечером.

– Я… я… собрала их для тебя, папа Петер, прошептала она. – Я думала, они тебе помогут.

У Петера затрясся подбородок. Он безмолвно протянул к Марии руку и взял у нее цветы так, словно сам ангел несказанно одаривал его. Он плохо скрывал слезы, и они текли по его растянутым в улыбке губам, а руки прижимали крохотные цветки к груди, дрожащей прерывисто и глубоко.

– О, моя драгоценная малышка. Только любовь могла спасти меня сегодня ночью от смерти.

Рядом на колени упал ее младший брат с красными, заплаканными глазами.

– Любовь спасет и тебя, сестрица. До завтра Бог благословит тебя исцелением, я… я знаю, так и будет, – его голос затерялся среди всхлипываний.

Мария слабо улыбнулась. Петер уложил ее горячую голову на подушку из зеленых листьев и подоткнул теплое одеяло под самый подбородок. Девочка заснула, а верный папа Петер стенал к вратам Сиона.

Потом Петер вернулся к Анне и взял ее безвольную руку в свою. Он гладил ее по волосенкам, пока она не задышала ровнее и спокойнее. Он обратился к Иону, положил ладони поверх взмокшей макушки и отчаянно взмолился о его исцелении.

И так весь день Петер молился… и снова молился… в посте, отказавши в еде своему хрупкому телу. Тем временем Бенедетто со всех ног помчался в Арону в поисках лекаря или доброжелателя-монаха, а Фрида с помощниками ухаживали за больными: смачивали тряпицы в холодных водах озера и прикладывали к пылающим лбам. Но к концу того дня еще трое крестоносцев лежали в горячке. Общая тревога нарастала.

Карл отвел Петера в сторону и проговорил голосом, полным отчаянья:

– Петер, тебя ведь Бог исцелил. Ведь это чудо, правда?

Петер упал на валун у самой кромки воды.

– Ах, мальчик мой, мне ли знать, где чудо, а где естественный ход вещей? Знаю только, что благодарен Отцу за продленные дни жизни. Но и правда, исцеление похоже на чудо.

– Похоже? – с укоризной переспросил Карл. – Ты стар и немощен, а ведь испытал дьявольскую лихоманку и жив остался! Бог силен делать все… все на свете… ты сам так говорил. Он непременно спасет Марию и остальных!

– Милый мальчик, – медленно ответил Петер. – Бог совершает чудеса лишь по Своему усмотрению. Но, боюсь, Он не желает их часто. Послушай меня: научись видеть мир таким, как есть, а не таким, как тебе хотелось бы видеть его.

– Но чудеса ведь бывают, – настаивал Карл.

– Да, отрок, конечно бывают. В каком-то смысле они прямо окружают нас. Мудрый и верующий человек ищет чудес и просит о них. Но задача наша – не надеяться на небывалое, а основывать жизнь на обыденном и здравом. Не нужно своей верой принуждать Бога.

– Нет, Петер, – упорствовал Карл. – Я думаю…

– Довольно! – усталость и тревоги подточили терпение Петера. – Не стой надо мной и не требуй чуда. Не нам выбирать чудо по своему хотению. Наш долг поддерживать огонь, кормить товарищей и держать их в тепле, а остальное мы возлагаем к таинствам премудрого Господа. За работу!

Пока Петер с Карлом препирались, Вил медленно подходил к сестре, и, улучив момент, когда Фрида отошла к Иону, тут же оказался рядом с Марией. Он взял ее слабую руку в свою и нежно сжал ее. Он осторожно вытер пот с ее лба и бережно подоткнул одеяло.

Мария открыла глаза и слабо взглянула на брата. Она пошарила под одеялом и вынула увядший, но все еще прекрасный голубой цветок.

– Я сорвала его несколько дней тому назад. Прости, что сразу не отдала тебе.

Вил не нашел, что сказать в ответ. Его глаза увлажнились, а в горле образовался горький ком.

Мария протянула ему подарок.

– Я люблю тебя, брат, я так сильно тебя люблю. Мне нужно было давно тебе сказать. Прости.

Вил взял из ее рук цветочек и погладил ее по слипшимся волосам.

– Я… я… – нерешительно начал он. – Благодарю тебя, Мария. Я…

Он не смог выговорить то, чем томилась его душа, и отвернулся. Во рту у него пересохло, а руки задрожали. Он снова посмотрел на страдающую девочку и не смог выговорить ни слова. Страдание было так велико, что он, не помня себя, бросился в лес, где прислонился к гладкому широкому стволу и зарыдал.

День неспешно перешел в ночь, а Бенедетто с долгожданной помощью все не появлялся. Ночь прошла под неусыпными, бдительными взорами, но рассвет не принес утешения. Только Анне стало заметно лучше. После полудня того же дня первый ребенок из шести больных умер, а к ночи еще две души перенеслись В вечный покой. Ион и Мария пережили день, но, казалось, были обречены вскоре присоединиться к несчастным собратьям, которые лежали в лунном свете, омытые и приготовленные для погребения.