Заговор призраков - Екатерина Коути
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бесформенный рот сложился в улыбку.
– Утри глаза! Чума их сгложет прежде, чем мы решимся плакать из-за них. Подохнут – не дождутся.
Он провел большим пальцем по ее щеке, неуклюже, но нежно стирая слезы.
– Эмили, детка. Папенька вытащит тебя из этой дыры. Постой, погоди. – Он нащупал оконную задвижку, проржавевшую до хрупкости, и надавил на нее. Дернул на себя тяжелую оконную раму.
В лицо Агнесс пахнуло ночным холодом – влажным, промозглым, но не затхлым, как воздух в этом склепе.
– Нам сюда, сюда. Выход здесь. Но что там? А? Что там перед нами? – забеспокоился призрак. – Там повсюду вода? Темза вышла из берегов?
«Я медиум, – повторила Агнесс. – Я разрываю оковы и развязываю узлы».
– Нет, там нет воды, – сказала он уверенно. – Там свобода. Вот Длинная аллея, обсаженная вязами – издали они похожи на черных барашков, бредущих с пастбища. Если следовать по аллее, рано или поздно вы придете к Большому парку.
– У меня же там хозяйство, – обрадовался призрак. – Три фермы, коровники, овчарни…
– Да, они все еще там и ждут вас, – сказала Агнесс, вспоминая главу из путеводителя. – Вы снова похлопаете беркширских свиней по бокам и проверите, много ли нагуляли сала. По весне ягнята будут тыкаться носом вам в колени, а на закате лета яблоки нальются сладостью и упадут в подставленную корзину. Вы испечете из них пирог и подадите к нему масло, которое взобьете сами. А в конюшне над стойлами повесите «куриный бог» – камень с дыркой, чтобы ведьмы не загоняли по ночам лошадей, не путали им гривы. На ферме вас ждет покой. Вам просто не повезло родиться королем, но никогда не поздно изменить жизнь к лучшему. Уходите, Джордж. Здесь вас ничто не держит.
Король моргнул, и Агнесс наконец-то увидела цвет его глаз – светло-голубой, как вылинявшее летнее небо. Губы приобрели цвет, лицо налилось красноватым загаром, какой бывает, если долго работать на солнце. Вместо заляпанной рвотой сорочки и золотой цепи на старике была холщовая рубаха простого покроя, темные брюки и сапоги с широкими отворотами.
– Эмили…
Когда он протянул к ней руку, пальцы были уже не осклизлыми, а жесткими, в мелких трещинках, с черной землей под ногтями. От запаха сухого сена у Агнесс защекотало в носу. Она чихнула. Фермер Джордж с улыбкой потрепал ее по щеке, а после этой грубоватой ласки шагнул в окно, словно через порог переступал.
Помахав ему вслед, Агнесс бросилась вязать веревки из простыней.
Глава двенадцатая
1
К величайшему удивлению Лавинии, сердце ее хоть и билось быстрее, но не выпрыгивало из груди от счастья, как, казалось бы, должно: ведь случилось невероятное, Джеймс Линден выбрал ее, предложил ей супружество, быть вместе – навсегда! Но Лавиния понимала, что всегда подспудно ждала именно такой развязки – однажды он предложит ей руку и сердце еще раз, и что во второй раз она не совершит ошибки. Она запрещала себе мечтать и надеяться, она уверила себя в том, что Джеймс женится на Агнесс, ведь Агнесс лучше подходит на роль жены пастора… Но теперь, когда он отказался от белой удавки, – зачем ему Агнесс? Все просто и ясно, все так, как и должно быть.
Быть может, сейчас девочка оплакивает свое сердце, разбитое, потому что он ушел от нее так внезапно? Но вряд ли. Чтобы разбиться, сердце должно быть твердым и хрупким одновременно – как у нее, Лавинии. А нежное сердечко Агнесс отделается синяками и ссадинами. Ничего с ним не случится.
– Соглашаясь выйти замуж за меня, ты отказываешься от всей той роскоши, к которой ты, наверное, привыкла, – говорил Джеймс.
Ах, да, тот самый пункт в завещании. Утрата имущества в случае повторного брака. Поверенный сэра Генри краснел, зачитывая его последнюю волю, а родственники барона злобно пыхтели и косились на молодую вдову. Наутро после похорон двое каких-то жиголо, явно подкупленных племянниками, сделали ей предложение с разницей в полтора часа, но леди Мелфорд одарила их таким взглядом, каким мать-настоятельница встретила бы голого мужчину, забредшего в трапезную. Слишком дорогую цену она уплатила за Мелфорд-холл, чтобы так просто с ним расстаться.
Но сейчас пусть вся Вторая дорога провалится в небытие. В ту бездну неверия, куда уходит, почти ушла Третья дорога…
– Роскошь мне ни к чему, – спокойно ответила Лавиния. – Я была похоронена заживо в великолепнейшей из гробниц и день за днем меняла саваны. Пусть у меня будет всего четыре платья, зато я буду по-настоящему жить.
– Жизнь рядом со мной может быть опасна.
– О, Джейми, я уже согласилась! А ты продолжаешь меня соблазнять! – рассмеялась Лавиния.
Но он не улыбнулся в ответ, и во взгляде его стыла тоска.
– Лавиния, я не могу предложить тебе венчание в церкви.
– Да, это было бы неправильно, – согласилась она. – И свадебного завтрака тоже не нужно.
…Когда арендаторы сэра Генри пришли, чтобы поздравить лорда песнями и пригоршнями риса, она вглядывалась в лица собравшихся, пытаясь вычислить, какая часть от общего населения деревни – его бастарды…
– Но как же тогда?
– Мы поклянемся на Библии, как в стародавние времена.
Лавиния просияла. Да, это много лучше, чем церемония под сводами церкви.
– Чудесно, Джейми! Как Роберт Бернс и его таинственная возлюбленная, горянка Мэри! – Она вспомнила про любовную историю, которая всегда привлекала ее своей искренней простотой. – Обменяться молитвенниками, перепрыгнуть через ручей, по древнему шотландскому обычаю… Да, этот вариант мне подходит! Мы целовались до утра. В минуту расставанья мы тихо молвили: «Пора, до скорого свиданья…»[8]
– Не надо! – перебил Джеймс. – Не продолжай. Вирши не идут мне на ум, – закончил он неловко, пытаясь загладить резкость.
Она изобразила кокетливую улыбку.
– Я тоже всецело поглощена приготовлениями к нашей свадьбе.
И все же что-то было не так.
«Он не сказал, что любит меня», – задним числом поняла она, и к исходившему от него аромату диких трав примешалась горечь дыма, словно где-то вдали занимался торфяной пожар…
– Я согласна стать твоей женой, и клятва моя нерушима, – произнесла она вслух.
«Потому что я люблю тебя, Джеймс Линден, и приму тебя без магии и даже без любви. Моей любви на нас хватит».
Когда-нибудь она скажет ему это вслух. Когда-нибудь. У них будет много времени на то, чтобы сказать все, что нужно, и быть услышанными. А пока что не стоит забрасывать его любовными признаниями. Джеймс окаменел в своем горе, он переживает утрату магических способностей, он меняет всю свою жизнь… Нужно дать ему время.