Гонка за врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии - Цуёси Хасэгава

Тем не менее это не означает, что Трумэн окончательно решил отказаться от новых атомных бомбардировок. В одном интервью после войны его спросили: «Были ли готовы другие бомбы, которые можно было использовать сразу после первых двух?» Трумэн ответил не задумываясь: «Да. Были запланированы бомбардировки еще двух городов из этого списка [Ниигаты и Кокуры]»[365].

«Большая шестерка» в тупике

Тем временем в Токио «Большая шестерка» встретилась незадолго до 11:00 в подвале императорского дворца[366]. Открыл заседание Судзуки, сказавший, что ввиду атомной бомбардировки и вступления в войну Советского Союза у Японии нет другого выбора, кроме как заключить мир на условиях Потсдамской декларации. После этих слов премьер-министра воцарилось тягостное молчание, прерванное через несколько минут Ёнаем. Министр флота заявил:

Нет никакого смысла молчать дальше. Если мы принимаем Потсдамскую декларацию, то либо безоговорочно соглашаемся со всеми ее требованиями, либо выдвигаем какие-то свои условия. Если мы выставляем свои условия, то первым из них должно быть сохранение кокутай. Кроме того, мы можем обсудить наказание военных преступников, способ разоружения и размещение оккупационных сил в Японии.

Хрупкая договоренность, заключенная Того с Ёнаем перед этим совещанием, была нарушена сразу. Вместо того чтобы настаивать на сохранении императорского дома, как того хотели чиновники из Министерства иностранных дел, Ёнай заговорил о дополнительных условиях, которые его ближайший советник Сокити Такаги обсуждал в небольшом, но влиятельном кругу своих сторонников еще с июня. Возможно, в тот момент Ёнай еще не определился окончательно со своей позицией и просто перечислил все возможные условия капитуляции, чтобы спровоцировать их обсуждение. На самом деле далее на протяжении всего заседания министр флота не сказал ни слова.

29. Министр армии Японии Анами, бывший самый яростным сторонником продолжения войны. Рано утром 15 августа, после того как император объявил о своем согласии на безоговорочную капитуляцию, Анами совершил ритуальное самоубийство.

Из [Shusen shiroku 1952]

30. Начальник Генерального штаба армии Японии генерал Умэдзу, выступавший за продолжение войны. После того как Хирохито согласился с условиями Потсдамской декларации, Умэдзу быстро объединил вокруг себя высшее командование армии, поддержав решение императора о капитуляции. Из [Kantogun 1974]

Анами поначалу отверг саму идею капитуляции. По его словам, было неизвестно, продолжат ли Соединенные Штаты атомные бомбардировки, и ситуация в Маньчжурии оставалась неясной. Однако точка зрения Анами не встретила одобрения у других участников совещания. Все они признали неизбежность капитуляции, и оставалось только обсудить условия, которые предъявит японская сторона, соглашаясь на потсдамские требования[367]. Того говорил, что Япония должна настаивать только на сохранении императорского дома. Мало кто обратил внимание, что вместо слова «кокутай» он использовал словосочетание «императорский дом». С тем, что Япония должна требовать сохранения кокутай, были согласны все участники совещания, однако по поводу других условий возникли разногласия. Уцепившись за слова Ёная, Анами и Умэдзу выступали за то, чтобы, помимо сохранения кокутай, Япония выдвинула еще три условия капитуляции: во-первых, суд над военными преступниками должен был быть доверен японцам; во-вторых, разоружением должны были тоже заниматься сами японцы, поскольку, с учетом национальных военных и культурных традиций, передача полномочий по разоружению иностранным державам приведет к восстанию; и в-третьих, необходимо возражать против ввода оккупационных сил во внутренние территории Японии, а если это окажется неизбежным, настаивать на том, чтобы оккупация не затрагивала Токио и была бы настолько краткой и незначительной, насколько возможно.

31. Начальник Генерального штаба флота Японии адмирал Соэму Тоёда. Наряду с Анами и Умэдзу Тоёда был одним из трех «ястребов» в кабинете Судзуки. Из Boeicho Boeikenshujo senshishitsu, Senshi sosho, vol. 51, «Hondo kessen junbi 1: Kanto no boei»

В этот момент грань между партиями мира и войны была обозначена не так явно, как считает большинство историков. Хотя Судзуки и Ёнай скорее разделяли позицию Того, они не стали возражать против выдвижения этих трех дополнительных условий. Тоёда сомневался в том, что Ёнай полностью поддерживал предложение Того об одном-единственном условии. Сам Тоёда выступал только за два дополнительных условия, считая, что избежать оккупации все равно не удастся[368].

В 11:30, когда члены «Большой шестерки» были заняты жаркими дебатами о том, что делать с потсдамскими требованиями, им сообщили новость о второй атомной бомбе, сброшенной на Нагасаки. Информация поступила от губернатора Нагасаки Вакамацу Нагано, который доложил, что ущерб, причиненный городу, был незначителен. На самом деле из Нагасаки было передано шесть донесений, и каждое последующее было ужаснее предыдущего, однако Высший военный совет руководствовался только первым из них[369]. Эта информация мало повлияла на ход дискуссии. Более точной информации из Нагасаки, поступившей позднее в течение дня, судя по всему, не было уделено особого внимания из-за того, что участники совещания были слишком погружены в споры по поводу условий завершения войны. В официальной истории Императорского Генерального штаба написано следующее: «Ни в одном источнике нет упоминания о том, что там серьезно обсуждались эти последствия [бомбардировки Нагасаки]». Вспоминая о заседании «Большой шестерки» в этот судьбоносный день, ни Того, ни Тоёда ничего не пишут об атомной бомбе, сброшенной на Нагасаки[370].

Время перевалило за полдень, однако участники Высшего военного совета так и не пришли к согласию. В то время как Судзуки и Ёнай хранили молчание, Того отчаянно боролся за то, чтобы убедить остальных принять потсдамские требования с одним-единственным условием. Выдвижение трех дополнительных условий было равносильно отклонению ультиматума. Он спросил Умэдзу и Тоёду, считают ли они возможным победить в войне, если союзники отвергнут эти условия японцев. Начальники штабов армии и флота вынуждены были признать, что полной победы добиться будет невозможно, однако настаивали на том, что смогут причинить силам противника значительный урон. Когда Умэдзу и Тоёда заявили о своей уверенности в том, что смогут отразить нападение врага на внутренние территории Японии, Того возразил, что они потеряют большую часть самолетов и вооружения в первой же битве и пути подвоза окажутся под угрозой. Представители партии войны, в свою очередь, заметили, что, если японские силы смогут нанести десанту союзников колоссальный урон, это сломит боевой дух противника и заставит его заключить мир на выгодных для Японии условиях.

Своими вопросами Того глубоко вторгся на территорию, находившуюся в исключительном ведении военного командования; еще неделю назад подобное было бы немыслимо. Тот факт, что Анами и Умэдзу без возражений отвечали на эти вопросы, говорит об ослаблении позиции армии. Однако Того