Адамант Хенны - Ник Перумов

Собравшиеся говорили на странном языке — отрывистом, резком. Фолко напрягся, стараясь уловить хотя бы намеки на знакомые слова. Ведь хоббит худо-бедно изъяснялся на каспийском и на синдаринском, на языке всадников Рохана и на суровом хазгском, на скудном дунландском и на прямом, как стрела, языке истерлингов! Но на сей раз не преуспел. Не слышалось даже харадских слов.

Однако стоило напрячь волю, обратить ее в слух — и говор чужаков волшебным образом превращался в понятные фразы, словно в сознании Фолко кто-то повторял вслед за беседующими незнакомцами.

— …Таким образом, избавились мы от докучливых толп этих ни на что не годных перьеруких. На нет сведена сила Тхерема. Теперь станет он легкой добычей, — нараспев говорил один из четверых, сидевший с правого края, спиной к незримому Фолко.

— Благодаря мудрости несравненного Хенны, дарованной ему благими Богами… — тотчас же подхватил сидевший по левую руку от говорившего.

— Хватит! — неожиданно резко вмешался чернобородый человек в шелковой накидке, восседавший на возвышении, — судя по всему, как раз тот самый загадочный Хенна. — Хватит лести, Боабдил! Ты знаешь: мы все, и я в том числе, ничто перед мудростью и силой Богов. Им благоугодно было избрать меня, оделить меня силой и мудростью, — но это лишь благодаря им. Я есть лишь их ничтожный служитель — как и вы все.

Голос у Хенны силен и низок, настоящий бас, почти что рык. Глаза горели волей и решимостью. Чем-то он очень-очень напоминал Олмера…

— Мне ведомо, что в пределы владений Наших, — продолжал тем временем Хенна, — вступил отряд богомерзких эльфов. Почему я до сих пор не вижу их голов? Каждый миг, пока их нечестивые сапоги топчут осиянную благодатью землю, дарованную мне Богами, являет собой тягчайшее святотатство и оскорбление тех же всемилостивейших к Нам Богов. Саладин! Я хочу видеть их головы!

— Желание всемилостивейшего повелителя, под чьей стопой дрожит твердь земная, есть закон для смиренного его слуги. Я, Саладин, принесу головы отвратительных чудищ или расстанусь с жизнью.

— Не так цветасто… — поморщился Хенна.

— Виноват… — Саладин не то всхлипнул, не то поперхнулся, но Хенна даже и не смотрел на него.

— Ты хотел что-то сказать, наш верный Боабдил?

— Дозволительно ли будет спросить всепокорнейшему слуге Божественного Хенну…

— Сколько раз повторять, чтобы ты не смел именовать меня так! Оставьте лесть для моих жен!

— Виноват. — Боабдил тоже задрожал, но не столь выразительно, как Саладин — уже пятившийся тем временем к выходу из шатра. Лица его хоббит по-прежнему не видел. — Позволительно ли узнать будет, как провидел повелитель явление на земли наши богомерзких эльфов? Будучи главным чародеем, не смог узреть я их путей! А значит это, что служба моя верная стала не нужна более Хенне Божественному и может он немедленно отсечь мне голову или же сварить в масле кипящем!..

К концу прочувствованной речи голос Боабдила дрожал от слез, и он, точно безумный, с изрядной ловкостью бился лбом о расстеленный по шатру ковер.

— Успокойся, мой верный Боабдил. — Хенна снисходительно усмехнулся. — Дарованная мне Богами власть, оказывается, в силах открыть пути осквернителей Божьего Замысла. Доселе не имел я случая понять сию сторону силы моей; но когда они появились. Свет Адаманта указал мне их. От северной границы, от башен на рубеже с Тхеремом идут они, направляясь прямо к ставке Нашей, и, без сомнения, злоумышляют против Нашей Персоны!..

— Смерть им! — воспламененные, вскричали разом остальные три советника.

— Смерть им, — кивнул Хенна. Глаза его пылали, точно угли. — Но только сперва поведают они Нам, кем были посланы сюда, где обиталища врагов Наших и каковы к ним пути… А когда падет в руки Наши Тхерем — тогда соединенные Наши рати двинутся дальше и покончат с гнездилищами богомерзких племен и отвратных ересей!

— Да умрут все потомки змеи и шакала! — вновь возопили советники.

— Умрут, умрут… Ну, вершите речи ваши дальше!

— Пришли на двух кораблях именующие себя Морским Народом в числе малом, не более двунадесяти десятков. Испрашивают позволения предстать ко взорам Божественного. — Боабдил вновь низко поклонился, для верности стукнувшись еще раз лбом. — По речам их — взыскуют Его благости…

— Морской Народ? Хм-м-м… Сие интересно суть. — Хенна приложил ко лбу указательный палец, всем видом своим являя крайнюю степень задумчивости. — Ну что ж. Мы даруем им Свою благость… Сотня и два десятка не опасны воинству Нашему — так что пусть идут. Разумеется, в сопровождении усиленного конвоя. Я думаю… — он вновь сделал паузу, — тысячи панцирников будет достаточно.

— Бож-ш-ш-е-с-с-с-твенный… — сидящий с самого края советник внезапно издал нечто, одновременно похожее и на шипение и на свист. — Нас-с подс-с-лушивают!

— Что?! — Хенна в один миг оказался на ногах. Шелковая накидка слетела с плеч, обнажив мощный, мускулистый торс истинного воина. С шеи свисала толстая золотая цепь, на ней красовался крупный камень, серый и невзрачный, — заостренный, сужающийся книзу обломок.

«Ну и украшение же у тебя», — успел отрешенно подумать хоббит, и тотчас же то ли сам Хенна, то ли его чародеи, то ли они вместе — нанесли ответный удар. Нет, это был не ураганный шквал всеиспепеляющего пламени, гораздо хуже — крылья радужного мотылька затрепетали, опутанные незримой паутиной.

Перед глазами все померкло — одна сплошная шевелящаяся масса чего-то бесформенно-серого, какие-то вспухающие и опадающие клубы — и бьющийся в цепких тенетах радужный мотылек.

В сознание вбуравливалась новая, незнакомая, давящая боль — Фолко словно бы очутился в громадных тисках. Он закричал, тщетно пытаясь освободиться; перед глазами все вспыхнуло фейерверком красок… и он почувствовал под лопатками крепкие доски палубы. Его тряс Торин. Тряс что было сил.

— Фолко, Фолко, да очнись же, очнись наконец!.. Ох, вот беда-то какая!..

Хоббит застонал. В голове дружно стучали многопудовыми кувалдами добрая сотня молотобойцев.

— Приди в себя! Кажется, опять драка. Мы встретили Скиллудра!

— О-ох!.. Что ж ему от нас надо?

— Накормить нами здешних рыбок! Вставай! Сейчас будет жарко!

Хоббит сейчас никак не годился для боя. В глазах все плыло, руки дрожали; даже поднятый Торином, он едва удерживался на ногах. Гном с отчаянием махнул рукой:

— Бахтерец-то хоть надень! И подкольчужницу! И сиди здесь! А то не ровен час…

Однако хоббит выбрался-таки на палубу — когда «драконы» Скиллудра оказались уже совсем близко.