По велению сердца - Киран Крамер

— Нет! — страстно воскликнула Дженис. — Но разве лорд Чедвик таков? У меня сложилось впечатление, что он тебя обожает. А ты несколько раз привозила к нам Джо. Я думала, это потому, что вы с графом… что у вас отношения.

Марша поджала губы.

— Мне очень нравится лорд Чедвик. — «Ты его любишь», — едва слышно подсказал внутренний голос. — Почти всегда нравился. Но я не хочу, чтобы он женился на мне по обязанности. И не только это. Наша помолвка означает, что школа Оук-Холл будет закрыта.

— Как так? — спросила Дженис.

Марша объяснила.

Дженис снова взяла ее за руку.

— Как печально! И все из-за меня.

— Иногда все так запутывается. — Мать погладила ее по руке. — Ты нисколько не виновата в сложившемся положении, дорогая.

— Мама права, — сказала Марша. — Это началось несколько лет назад, без твоего участия, Дженис!

Она знала — для сестры это слабое утешение. Но щеки Дженис снова порозовели, когда она опустила голову на плечо сестры.

— Не хочу, чтобы ты была несчастна, — сказала она тихо.

На мамином лбу залегла деликатная складка.

— Девочки, ваш долг не раскисать, — сказала она в привычной мягкой, но строгой манере. — Мы должны видеть во всем хорошее. Марша может стать счастливой, если захочет. Смотри, Дженис, какого успеха она добилась за эти годы.

Марша предпочла не обсуждать эту тему, просто попросила еще чаю и кусок хлеба с маслом. Нельзя, чтобы Дженис думала, будто она впала в уныние и грустит. Мама, возможно, догадывается. Несомненно, догадывается. Они обе будут делать вид, что все чудесно.

Когда Марша допила чай и съела весь хлеб до крошки, мать встала.

— Завтра у нас будет много гостей, — сказала она. — Все захотят тебя поздравить. Поэтому сегодня мы останемся дома, чтобы хорошо отдохнуть.

Дженис посмотрела на сестру с участием.

— Сегодня я могла бы спать у тебя, — предложила она.

Марша улыбнулась:

— Было бы хорошо.

— Завтра тебе придется принять также и лорда Чедвика, — сообщила мать. — В четыре часа.

— Но я…

— Ты его примешь. — Мать ничего не желала слушать.

Дженис схватила руку сестры и сжала до боли, которая привела Маршу в чувство. Теперь она могла сосредоточиться на ней, забыв о неминуемой встрече с графом, со своим рыцарем в сияющих доспехах.

Плохо, думала она, что нельзя обнять рыцаря в сияющих доспехах. Доспехи — вот и все, что останется в руках.

Она могла бы обойтись без рыцаря. Но сможет ли она обойтись без этого мужчины с горячей кровью, рядом с которым лежала в постели, который шептал ей на ухо милые глупости, занимаясь с ней любовью в милом уютном домике, под тихое потрескивание огня в камине?

Лежа рядом с Дженис, Марша всю ночь видела в сновидениях Дункана. Это были тревожные сны. То она убегала от него, а вокруг полыхало жаркое пламя, и она боялась, что оно подберется к ней. То погибала от холода, выкрикивая в отчаянии его имя, а его все не было…

Проснувшись утром, Марша поняла, что сегодня будет вынуждена говорить с Дунканом — только это и имело значение. Ей было страшно, как будто она боялась заразиться оспой. И все-таки она не могла дождаться, когда же он придет. Так мотылек летит на огонь.

Она поняла, что хочет поскорее с ним увидеться, поняла, что любит его!

За завтраком все собрались вместе, как будто кто-то им приказал. Хотя, вероятно, так оно и было. Сегодня великий день: дочь выходит замуж, и скоро об этом узнает весь свет, который читает лондонские газеты.

Мальчики глуповато хлопали глазами. Они были ужасно смущены и обращались с Маршей так, словно она была тяжело больна.

Взглянув на нее украдкой, Питер поспешил отодвинуть для нее стул.

— Спасибо, Питер, — сказала она. — Какой ты милый.

Он покраснел. Он был самым забывчивым из братьев, когда нужно было отодвинуть для дамы стул.

— Хочешь, Марша, я принесу тебе яйцо? — спросил Роберт, который имел привычку хватать последнее яйцо всмятку, не подумав спросить, не хочет ли его кто-нибудь другой.

— О нет, спасибо, — ответила она. — Сегодня только хлеб с грудинкой. Выберу самые лучшие кусочки. Грудинка — это то, что я люблю.

— Ты любишь, чтобы ломтики хрустели, — сказал Грегори. — Вот, съешь эти два. Они самые хрустящие, уверяю тебя. — И переложил ей грудинку с собственной тарелки.

Роберт с Питером взирали на него с возмущением.

В обычной ситуации Марша бы развеселилась, но сегодня невидимая мрачная туча тяжким бременем легла ей на плечи.

Вошли мать с отцом и заняли свои места. Газета отца лежала наготове. У матери в руках был особый горшочек для шоколада, который маркиз преподнес ей в качестве подарка на свадьбу. С ним была связана какая-то история, которую дети не знали, но мать почему-то очень любила этот горшочек.

— Когда свадьба? — спросил Питер, откидывая со лба непослушные локоны.

Роберт выразительно хмыкнул.

Грегори довольно чувствительно сжал плечо Марши.

— Чедвик мне всегда нравился. И он превосходно разбирается…

— Спасибо, — смущенно перебила она.

— В лошадях, хотел сказать Грегори! — воскликнул Роберт.

Питер ущипнул его руку.

— Не сегодня, — прошипел он.

— Все в порядке, Питер, — сказала Марша, стараясь выглядеть довольной. — А то я уж начала беспокоиться, что проснулась в чужом доме.

— Правда? — просиял Питер.

Грегори и Роберт тоже заулыбались и занялись завтраком. Грегори рассказал братьям о рауте, который посетил накануне, где один его приятель чуть не вывалился из окна третьего этажа.

Зато Синтия, которая поначалу задержалась у буфета с тарелкой в руках, была настолько взбудоражена, что не смогла усидеть смирно, оказавшись за столом.

— Скорее бы приехал лорд Чедвик! Он будет моим братом. Может, хоть он не станет дразнить нас, девочек. Как нам его звать?

— Святой, — предложил Грегори, насмешливо вскинув бровь.

— Наверное, вы будете называть его Дунканом, — весело откликнулась Марша, стараясь казаться беззаботной.

— Тогда, значит, Джо будет приходиться нам племянником? — спросил Роберт.

— Да, — решительным голосом ответила Дженис. — И я буду каждый день подкупать его конфетами, чтобы он считал меня любимой тетей.

Марша улыбнулась. Отрадно видеть, что сестра несколько оправилась после вчерашних событий.

— А ты станешь мачехой, — ухмыльнулся Питер.

Впервые в ней шевельнулся интерес к жизни, которой вдруг вздумалось нестись без руля и без ветрил, без участия самой Марши.

— Любому ребенку нужна мать, — сухо заметила она. — И любому ребенку нужны друзья.