Малый драконий род - Элизабет Кернер

В общем, едва переправившись через Кай — на темном суденышке, шедшем почти беззвучно, — мы пустились вперед на перекладных и в первую же ночь покрыли значительное расстояние. Лишь на несколько часов остановились мы в какой-то придорожной корчме, чтобы поспать. Я едва не засыпала в седле и кое-как доплелась до комнатушки, которую нам предложили, где рухнула как подкошенная поперек кровати и мигом уснула. Вариену, должно быть, пришлось меня разворачивать, прежде чем улечься самому.

...Когда мы проснулись, был уже день. Мы все спали в одной комнате; Релла встала раньше всех и была поглощена разговором с каким-то человеком в дверях. Наконец, закрыв дверь, она развернулась и мрачно оглядела нас.

— Менее часа назад пронесся слух о целителях Марика. Они знают, что это тебе нужна была помощь в «Трех Государях», девонька, однако им не известно, куда ты отбыла. Последний раз тебя видели в Кайбаре. Так что чем дальше мы уберемся, тем лучше.

— Госпожа, а они не смогут предположить, что мы отправились на поиски более могучих целителей в Верфарен? — спросил Вариен. До этого он целый день отмалчивался. — Должно быть, им известно, что Ланен нездорова.

— Я надеюсь на скорость, что сейчас в нашем распоряжении: она должна нас спасти, — ответила Релла, сгребая в мешок свои пожитки. — Мы раскусили Марикова целителя и, зная, что он доложит о нас, поспешили убраться подальше — так, скорее всего, они и думают. И наименее вероятно, что они станут разыскивать нас в Южном королевстве, где сейчас находится Марик.

Мы посмотрели на Реллу: слова ее показались нам не слишком убедительными. Она подняла взгляд.

— Хоть так, и то ладно. А что, у кого-нибудь найдется предложение получше?

— Да нет, — ответила я и поморщилась. Боль возвращалась ко мне, а голоса с утра звучали в голове чересчур громко, да еще и спина ныла неимоверно. — Коли едем в Верфарен, так поехали. Там я хотя бы смогу достойно подлечиться, прежде чем они найдут меня и прикончат.

Релле, похоже, такая мысль показалась забавной.

Мне же — ничуть. Впрочем, она не знала — я не говорила ни ей, ни кому бы то ни было, — что из меня снова начала идти кровь. Теперь поясница у меня ныла беспрестанно, а езда верхом лишь усугубила боль. Есть я опять не могла: съеденное тут же начинало проситься наружу. Я чувствовала себя вконец несчастной, но была благодарна, что бешеная скачка почти не оставляла нам времени на то, чтобы поговорить.

Самое странное было то, что во время этого неистового бегства мысли мои все время обращались к моей матери. Я обнаружила, что мне до отчаяния хочется поговорить с Джеми о Маран Вене, услышать все, что он способен мне о ней рассказать. Но на самом деле мне и самой очень хотелось пообщаться с нею — хотя я бы предпочла скорее добрую перебранку. В былые свои годы я чуть ли не ненавидела ее, однако с возрастом мне стало казаться, будто это детское чувство обиды во мне постепенно угасло, — и вот теперь я вдруг обнаружила, что заново переживаю все тот же безудержный гнев. Я злилась сейчас даже на Хадрона — за то, что он был таким холодным и бессердечным по отношению ко мне на протяжении многих лет. До чего же глупо! Хадрона не было в живых вот уже полгода; минувшей осенью я узнала от Джеми, что Хадрону с самого моего рождения было известно, что он не является моим отцом, что я ему никто, и все же он держал меня в Хадронстеде в память о Маран, единственной женщине, которую он когда-то любил. Однако сердце не всегда согласно снисходительно относиться к другим, особенно когда ты в таком состоянии.

Но в душу мне закралось и кое-что похуже, к чему другие уже не имели никакого отношения. Мне невыносимо стыдно признавать это, но где-то в тайниках своей души я была обозлена на ребенка, которого носила под сердцем. Знаю, что звучит противоестественно, и я бы отвергла это, кабы могла, но что было, то было. Все просто: мне сказали, что ребенок не сможет пережить собственного рождения, и я злилась на него за то, что он тащил за собою и меня. И пусть в тот чудесный день, проведенный нами в Кайбаре, мы с Вариеном уже представляли себя родителями, я все же понимала, что скорее всего обречена на внезапный и страшный конец, — и это сейчас, когда я едва начала жить! Я была рада, что пока нам не до разговоров, и изо всех сил постаралась закрыть Вариену доступ к своим мыслям...

Весь день мы ехали почти без остановок, подгоняя и лошадей, и себя, а через каждые двадцать — двадцать пять миль достигали очередной подставы и пересаживались на новых скакунов. Бедные животные несколько дней будут ни на что не годны, но они все были молоды и привыкли к подобным испытаниям, поэтому особо мы за них не переживали. Зато каждый день мы покрывали более сотни миль, шесть раз при этом меняя под собой лошадей. Это было так удивительно!

При такой прыти мы, вполне возможно, достигли бы Верфарена уже через день.

Могу догадаться, о чем вы думаете, особенно те, которые сами вынашивали детей. Как же, мол, я была способна на такое? Разве не мучили меня нестерпимые боли? Мучили, и еще какие. А разве от езды верхом боли не усиливались? Разумеется, усиливались. Но что вы от меня хотите? Я была вынуждена скакать быстрее ветра к единственному месту во всем Колмаре, куда не следовало соваться, ибо только так могла спасти себе жизнь. Демоны громко и пронзительно свистели в свои дудки, и я выплясывала так, точно хотела вдоволь натешиться перед смертью, которая, вполне вероятно, уже подбиралась ко мне.

...Мы остановились чуть севернее Элимара, столицы Южного королевства. Релла вновь подыскала для нас постоялый двор. За постой там брали многовато, но местечко было опрятным, а еда вполне приличной. Едва мы расположились, как Релла нас ненадолго покинула, однако к ужину воротилась.

— Я позаботилась кое о чем: вскоре сюда явится очень неплохой целитель, он тобою займется, девочка моя, — сказала она, весьма собой довольная. — Однако не раньше, чем мы поедим, так что пойдемте-ка за стол.

Я вздохнула с облегчением, услышав такую новость; но съесть так ничего и не смогла. Едва мы прибыли, я тут же решила переодеться — и обнаружила, что мне придется менять все свое нижнее белье. Даже мне было понятно, что крови выходит слишком уж много. Угроза смерти начала проступать со всей очевидностью. Я пыталась закрыть глаза на боль, но теперь малейшее движение давалось мне с трудом; к тому же я начала чувствовать легкое головокружение от потери крови. Я забормотала было Релле слова благодарности, но Джеми перебил меня. Он был задумчив и ворчлив с тех пор, как мы покинули Кайбар, но не желал говорить мне, что его тяготит. А сейчас по лицу его было видно, что в душе у него творится настоящая буря, — я решила, что настало время всем нам узнать о его думах.