Малый драконий род - Элизабет Кернер

Я не мог сдержаться. Несмотря на то что я очутился лицом к лицу с недобрыми переменами и почуял угрозу для собственной жизни, я все-таки рассмеялся, ибо в словах моего сына сквозила истина.

"Ну что с тобой поделать, Кейдра, несносный ты ребенок! - проговорил я.— Воистину излишняя серьезность не пойдет мне на пользу. Вы сейчас где?"

«Миражэй и Щеррок уже в чертогах Акхора, там они будут в безопасности. Мы разожгли там огонь. А я лечу к тебе», — добавил он. И уже в следующее мгновение, не успело еще эхо его голоса стихнуть у меня в голове, он уже был подле меня.

— Добро пожаловать, дорогой мой сын, всегда рад тебя видеть, — сказал я, когда он вошел в чертог душ. Мы обнялись, и я прижал его к груди, обернув своими крыльями, словно он по-прежнему был для меня ребенком. — Ах, Кейдра, дорогой! — добавил я и больше не смог вымолвить ничего. Слова точно застряли у меня в горле.

Он родился в этой самой пещере, и здесь же умерла моя возлюбленная Ирайс — сами стены были полны воспоминаний о прежней жизни, и я вдруг осознал, что это последняя ночь, которую мне предстоит провести здесь. Приклонив голову, я оставался в объятиях своего великодушного сына, а сердце мое переполнялось отчаянием — и тут внезапно я почувствовал нечто ужасное.

Мы — существа огня. Мы испускаем огонь, когда довольны и когда рассержены — словом, когда мы глубоко чем-то тронуты, — подобно тому как гедри источают соленую воду, которую они называют слезами. Но немногим известно, что и мы плачем — в крайней степени душевного отчаяния.

Я почувствовал, как по панцирю, что покрывал мне лицо, с шипением покатилась слеза.

Кейдра предпочел ничего не заметить и оставался недвижим — просто не выпускал меня из объятий. В глубине души я знал, что он вспоминает ту ночь, когда умерла Ирайс: тогда плакал он сам. В ту пору я обнимал его, передавая ему часть своей силы, хотя собственное мое сердце в тот момент было разбито и точно омертвело. А теперь вот его сила поддерживала меня...

Любой отец может только мечтать о таком сыне.

Хвала Ветрам, подобные мгновения длятся недолго. Я коснулся его самоцвета своим камнем — такую близость могут себе позволить лишь родители по отношению к детям — и вновь пришел в себя.

— Спасибо тебе, — только и сказал я.

— Меня мучит жажда, отец. Давай выпьем по глотку воды, прежде чем начать, — произнес он. Думаю, он был в смущении.

Иногда бывает нелегко признать себя сильнее собеседника, и это справедливо даже в отношении Кейдры.

Мы вышли из чертогов и вволю напились из ручья, что протекал в нескольких шагах от входа. Меня поразило обычное ощущение холодной воды, оставившей на языке привкус, которого я не замечал уже многие годы, и я почувствовал, как земля дышит исподволь пробуждающейся весной; все это показалось мне невообразимо дорогим и родным. Назойливая мысль: «Никогда больше тебе этого не видать» — удручала меня, но я нашел в себе силы отбросить ее. Позже еще будет время погоревать.

Вода. Огонь. Остров, объятый пламенем... Нет, не время сейчас предаваться скорби, сперва нам всем нужно очутиться в безопасности.

И все же сердца наши были объяты скорбью, когда мы вернулись под каменные своды. Я еще заранее разжег в главном чертоге костер — он должен был освящать наши действия и помочь нам справиться с нелегким делом.

Мы наскребли целые пригоршни кхаадиша из того утла, где находилось мое ложе, и принялись изготовлять несколько глубоких чаш, то и дело выпуская огонь, чтобы расплавить и смягчить поверхность металла, благодаря чему работа так и спорилась. Когда чаши были готовы, я послал Кейдру насобирать мху, а сам принялся делать круглые пластины, придавая им слегка выпуклую форму, чтобы они могли послужить в качестве крышек. Готовые пластины я откладывал в сторону. Мхом я тщательно выстлал дно и стенки изготовленных сосудов.

Медлить больше было нельзя. Мы ступили под своды дальнего чертога: прямо на нас глядела стена, покрытая кхаадишем ; в поверхность мягкого металла были вставлены самоцветы душ Предков. С почтением поклонившись прародителям нашего народа, я дотянулся до тех камней, что находились выше всех, — они были древнейшими, — и, осторожно действуя когтем, высвободил их из державшего их металла. Бережно складывая их в один из сосудов, я почти телесно ощущал боль, однако сумел пересилить ее. Я должен был ее перенести.

— Кейдра, будь добр, изготовь крышку для сосуда, в котором покоятся самоцветы Потерянных, — попросил я.

Бедные каменья: принесенные сюда давным-давно, сразу после того, как их вырвали из тел их владельцев, они вынуждены теперь возвращаться обратно — туда, где это случилось с ними.

Увы нам всем!

Ланен

Ночью, ясное дело, опять началось. Я могла бы догадаться, что даже один-единственный день радости имеет свою цену.

Когда мы воротились в трактир, я почувствовала себя усталой и поднялась в нашу комнату, чтобы отдохнуть. Там я обнаружила свою одежду — она лежала на постели, аккуратно сложенная, чистая и сухая, — и чуть не пустилась в пляс. Я вывернула наизнанку свой мешок, выпростав из него все, что у меня было, затем придала ему прежний вид и бережно сложила туда свои «сокровища», поклявшись себе, что на этот раз непременно сберегу одну смену нижнего белья и одну чистую рубашку, которыми не воспользуюсь, пока на мне белого места не останется. Когда я выпрямилась, то внезапно почувствовала прежнюю боль: словно кинжалом полоснули по внутренностям. Вознося хвалу Языку Истины, я мысленно завопила, обращаясь к Вариену, умоляя его привести Реллу, а сама кое-как добралась до постели. Через пару мгновений они уже были подле меня. Взглянув на меня разок, Релла выругалась и куда-то исчезла. Через некоторое время она воротилась с тазом горячей воды и какими-то тряпицами, заверив меня, что вскоре явится еще один целитель, за которым уже послали.

Вариен хранил молчание. Он уселся подле меня, спиной к Релле, пока та делала мне какие-то припарки, и нежно посмотрел мне в глаза. И вместо постороннего шепота в голове у меня слышался теперь лишь его восхитительный голос.

Слов как таковых не было; но я слышала, как от него исходят сила и любовь — звуча во мне, они обволакивали меня точно теплым одеялом.

— Я пыталась разыскать для тебя мага, девонька, но удача нынче не на нашей стороне, — проговорила негромко Релла. — Тут их всего-то трое: двоих сейчас в городе нет, а третий нам не подойдет: он только кости правит. — Она подмигнула мне из-за плеча Вариена. — Ты как, не прочь сломать ногу? Тогда бы мы хоть разузнали, чего он стоит.

Мне удалось улыбнуться ей в ответ: боль на мгновение отпустила.