Там, где начинается вселенная - Джей Эм

– Это он сразу начал… То есть, когда я его увидел, он уже… и никак не успокоится, – сказал, выглядывая из-за плеча Конрада, Фрауберг.

19. Встреча

Поезд мчался сквозь сероватую пелену тумана. Путь его лежал с севера на юг.

Брэтали Сальваторе давно оставил попытки разглядеть за окнами хоть что-то. Его внимание занимала музыка – «Камнепад» Нира Кавамы. Недавно этот альбом был издан, наконец-то появилась возможность послушать его полностью – совершить путешествие в мир звука, где исчезают все преграды, и всё понятно без слов.

Ходили слухи, что вскоре Кавама должен выпустить ещё один кристалл, который будет называться «Вселенная Белого города». Если это правда, то записать его музыканту удалось за удивительно короткое время. Ни одного фрагмента нового альбома в Сети ещё не было. Так что, скорее всего, это одни разговоры, и ждать его придётся ещё долго.

Ещё Брэтали думал о толстом тёмно-синем блокноте, который лежал в его рюкзаке. Это был тот самый блокнот, который оказался в посылке от Нормана Келли. Несколько его страниц покрывали торопливые, но разборчивые записи. Четыре месяца назад, прочтя текст, Сальваторе много размышлял о нём. Потом повседневные заботы начали отвлекать от этих раздумий. Но вчера, упаковывая вещи, он взял блокнот с собой – оставить его было жалко. И теперь снова вернулся мыслями к прочитанному.

Вместе с ежедневником в той посылке лежала записка от Келли. В ней Норман говорил, что поначалу сомневался: стоит ли выражать свою признательность именно таким образом. Но Ингрид Саарен, узнав о записях, убедила Нормана, что он решил правильно. «Она считает, что никакой другой благодарности вы всё равно не примете. Ингрид предложила сделать скан, но в знак уважения к вам я передаю не электронную копию, а подлинник. Пусть он хранится у вас».

Дальше Келли писал о самом блокноте, принадлежавшем Роберту Витсварту и найденном среди других вещей в его доме за Каранским плато после того, как этот дом по наследству перешёл к Норману.

«Я не знаю наверняка, как относиться к этому тексту. Не исключено, что это набросок художественного произведения, сделанный почему-то не на компьютере, а от руки. Литературное творчество было для Роберта хобби, отдыхом от основной работы. Писал он в основном фантастические рассказы. С другой стороны, здесь он упоминает реальное событие (поездка в клинику) и реальных людей – Мабиуса, Дж. – Джианга Кларенси, с которым они были не только коллегами, но и друзьями.

Точно могу сказать одно: автор записей действительно Витсварт. Надеюсь, вы составите о них более определённое мнение, чем я».

Но как раз определённости Брэтали и не хватало. Так же, как Келли, он не мог решить, воспринимать написанное как правду или как плод фантазии.

«Когда я получил первое письмо от Н., решил, это чья-то шутка, – так начинался текст в блокноте. – Хотя для шутки это слишком уж странно. Но время шло, и шли следующие письма, а никакой развязки не наступало. Никто не спешил посмеяться надо мной. Я начал злиться.

В какой же момент всё изменилось? В какой момент я всё-таки поверил? Не знаю.

«Поверил». В своей жизни я не так-то часто задумывался о вере. Привык больше полагаться на факты. Но в этой истории, похоже, всё началось именно с веры. В Седженто я отправился не для того, чтобы убедиться в правдивости Н., а совсем с другими намерениями.

Познакомиться со мной Н. решил из-за нашей с Дж. программы для виртконструктора. Но сама программа занимала его во вторую очередь. А в первую – почему такая идея пришла нам в головы. Он безошибочно угадал здесь влияние мыслей Эммита Фокса об объединении возможностей техники и человеческого разума. И был удивлён тем, что «молодые до сих пор заглядывают в пыльные книжки вроде «Пути посередине» – знак улыбки». Я ответил, что наш случай скорее исключение, чем правило. Чтобы раздобыть копию фоксовского сочинения, пришлось попотеть. (Да, я начал писать Н. ответы – то есть, я сразу их писал, но первые были лаконичными: «Не смешно», «Хватит идиотских выходок», и так далее).

Я нарочно стал задавать Н. вопросы о его работе с Мабиусом. Если он хочет знать больше обо мне – справедливо, если и я узнаю о нём больше. Он сказал, что нашёл доктора, как и меня, путешествуя по Сети. И начал общаться с ним так же, как со мной. Но если ко мне у него только интерес, то к доктору было ещё и предложение о сотрудничестве. Мабиус принял его (вот тут стоило бы усомниться в душевном здоровье доктора. Хотя… кто бы говорил). В конце концов Н. с ведома своих мовинградских опекунов перезагрузил свою программу в один из компьютеров в клинике Мабиуса. Переселился, одним словом… (В Мовинграде он обитал с тех самых пор, как его в состоянии клинической смерти увезли из Катакараны).

Я спросил, со многими ли ещё он вёл или ведёт такую же переписку? Н. ответил, что я второй после Мабиуса. Обычно он лишь отслеживает появление новой информации по важным для него темам. «Мабиус нейтрал, а я из числа учёных-технократов, – написал я ему, – и вы всё равно решили наладить со мной контакт?»

От него пришёл смайл и вопрос: «Думаете, это имеет значение?»

Мне хотелось из первых рук узнать о технологии «электронного переселения душ». Я слышал о ней как о методике, от дальнейшей разработки которой отказались в давнем прошлом из-за её неэффективности. И вот – я общаюсь с человеком, испытавшим это на себе, прожившим полторы сотни лет… Бесценный опыт! «С человеком» – потому что, несмотря на форму его существования, я воспринимал его как человека. Мне захотелось познакомиться с ним лично. По крайней мере настолько, насколько возможно личное знакомство с тем, кто живёт в информационной реальности. Другими словами, я захотел увидеть компьютер, который служит ему… телом? домом? Как не назови, смысл один и тот же.

Сначала было только это. Но чем дальше, тем больше я думал о сферах, не относящихся к ИТ. Почему Н. предложил Мабиусу работать вместе? Какие у него нашлись мотивы? Вопрос психологии… (это слово употребляют редко и неохотно, предпочитая заменять громоздкой конструкцией – «наука о поведении». Соответственно, людей, которые работают с трудными подростками или мирят неуживчивых супругов, именуют «специалистами по поведению» – чтобы избежать нежелательных аналогий). Техническая сторона тоже не оставляла меня равнодушным: как именно Н. удалось объединить свои способности психолога и возможности генетики? Где одно соприкасается с другим, ментальная субстанция – с физиологией?

Но когда я собрался его об этом спросить, пришло это письмо: «Роберт, спасибо за общение и доверие. Я рад знакомству с вами. Скоро мы попрощаемся, потому что для меня настало время уходить. Всё, что я мог сделать в своей жизни – сделано. Ваша жизнь только начинается, постарайтесь быть счастливым».

Я понял, что теряю единственный шанс получить ответы на свои вопросы. Надо же – именно теперь ему пришла мысль проститься с материальным существованием!

Я отправил ему несколько сбивчивых строчек, недолго думая, заказал билеты до Седженто на ближайшее время и спешно побросал в сумку кое-какие вещи.

Дж. отговаривал меня от поездки. Понятно, почему: он за меня волновался. Я уверил его, что надолго не задержусь. Но, похоже, он знает меня лучше меня самого. Предчувствовал, что так просто всё не обойдётся.

Из-за того, что Н. переписывался со мной, а не с ним, Дж. никогда мне не завидовал. Он всегда говорил, что в нашу общую работу я вложил больше, и возражений с моей стороны не слушал. Но всё это дело его сильно беспокоило. Наверное, он тревожился за мой рассудок.

Когда я выходил из дома, Дж. напустил на себя сердитый вид и сказал: «Если уж так хочешь с ним познакомиться, попроси его скопировать свою программу в твой комп». «Ну, это не слишком вежливо», – отшутился я.

«А Мабиусу ты что скажешь? Что хочешь взглянуть на его рабочий компьютер?»

«Сориентируюсь как-нибудь».

По дороге меня не оставляли раздумья об этих новых трансформированных людях. Если Нэриум так и не ответит на мои вопросы, всё равно одна возможность лучше понять его замысел у меня останется… Короче говоря, опасения Дж. оправдались. Я понял, что мой визит в клинику Мабиуса затянется. И вернусь я оттуда другим. В словах Н. о том, что моя жизнь «только начинается», оказалось больше правды, чем он сам рассчитывал.

Мой слепой глаз был тут совершенно ни при чём. Я с рождения настолько привык смотреть на мир одним глазом, что за свои тридцать три года так и не собрался поставить кибертехно. То, что после трансформации у меня будет два здоровых глаза, занимало меня в последнюю очередь.

Входя в клинику, я вспомнил слова Дж. насчёт Мабиуса. Как же объясниться с ним? Пока я над этим размышлял, всё начало происходить само собой – неожиданно быстро. В больнице в этот момент как раз не было большого наплыва посетителей, и ждать мне не понадобилось. Я поставил подпись в какой-то бумаге, прошёл недолгое обследование, выслушал недолгую инструкцию – и вот уже после первой инъекции очутился лежащим на больничной койке. В голове крутилось всё то же – у кого спросить, где найти этот компьютер?.. Что, если уже поздно? Что, если он уже…