До особого распоряжения - Борис Пармузин

- Да-да... - поддержал Махмуд-бек. - Но пока с ним придется считаться, он знаком с теми... гостями.

Тут что-то...

- Они хотят поставить своего человека? - в упор спросил старик.

- Возможно... - согласился Махмуд-бек. - Но все зависит от нас. Это наше дело.

- Наше, наше, - лихорадочно заговорил кази. - Только наше...

- При встрече с Каримом Мухамедом пока... - многозначительно намекнул Махмуд-бек.

- Пусть так будет. .

- О правительстве я прошу подумать вас.

Кази снова приподнялся.

- Ну, почему же... - сказал старик. - Мы должны вместе.

- Как сумею. Я отстал от наших дел. И не так еще крепок...

- Мы сделаем, сделаем... - торопливо заговорил старик.

Союз был заключен. Кази Самат распорядился подавать обед. Он не хотел так быстро отпускать

Махмуд-бека, теперь самого дорогого гостя.

Через два дня Шамсутдин сообщил Махмуд-беку сведения о братьях Асимовых. На этот раз сведения

были самыми полными. Асимовы служили Усманходже Пулатходжаеву.

- Усманходжа пока живет в Старом караван-сарае... - добавил Шамсутдин. - Никуда не выходит. .

Шамсутдин понимал, насколько важные сведения ему удалось добыть.

Из рукописи Махмуд-бека Садыкова

Еще были живы люди, которые кичились своей дружбой, своими связями с бывшими руководителями

басмаческого движения. Они вспоминали о «подвигах» Ибрагим-бека, Курширмата, Иргаша, Фузаила

Максума и других...

Вожаки эмиграции тосковали о прошлом, сожалея, что сейчас нельзя создать настоящие армии,

которые двинулись бы на Советы.

В те двадцатые годы белогвардейские генералы и атаманы, представители иностранных держав

искали связей с руководителями басмачества, оказывали им щедрую помощь.

В начале 1921 года в белогвардейских кругах Синьцзяна разрабатывался план вторжения на

территорию советской республики. Атаман Дутов заранее послал «командующему армией в Фергане»

Иргашу откровенное письмо:

«Еще летом 1918 года прибыл ко мне в Оренбург человек с поручением от Вас - связаться и

действовать вместе. Я послал с ним Вам письмо, подарки: серебряную шашку и бархатный халат в знак

нашей дружбы и боевой работы вместе. Но, очевидно, человек этот до Вас не дошел. Ваше предложение

- работать вместе - мною было доложено Войсковому правительству Оренбургского казачьего войска, и

оно постановлением своим зачислило Вас в оренбургские казаки и пожаловало Вас чином есаула. В

1919 году летом ко мне прибыл Ваш человек и передал Ваш поклон. Я, пользуясь тем, что из Омска от

адмирала Колчака едет миссия в Хиву и Бухару, послал с нею Вам вновь письмо, халат с есаульскими

эполетами, погоны и серебряное оружие и мою фотографию, но эта миссия, по слухам, до Вас не

доехала. В третий раз пытаюсь связаться с Вами. Ныне я нахожусь на границе Китая у Джаркента в г.

Суйдуне. Со мной отряды - всего до 6000 человек. Теперь я жду только случая ударить на Джаркент. Для

этого нужна связь с Вами и общность действий. Буду ждать Вашего любезного ответа».

Разрабатывая план вооруженного вторжения на нашу землю, атаман Дутов не знал, что банды

Иргаша уже разгромлены.

А сам Дутов в феврале 1921 года, перед началом задуманной операции, был убит чекистами в своей

штаб-квартире в Суйдуне.

Вскоре обезглавленная дутовская «армия» была тоже разгромлена частями Красной Армии.

СОРВАННАЯ АВАНТЮРА

154

Жизнь многому научила кази Самата. В том числе и осторожности... Он подавил желание сразу же,

немедленно собрать нужных людей, решил осмотреться. Хотя какая-то сила толкала его на рискованные

поступки.

Всю ночь после встречи с Махмуд-беком кази не спал. Он ворочался, вздрагивал, поднимал голову,

прислушивался. В коротких, беспокойных снах раздавались выстрелы, мчались лихие всадники Иргаша.

Стояла тихая ночь. Изредка доносился хрипловатый лай. Кази знает этих ленивых собак. И лают-то

они просто от тоски. Они не способны сейчас ввязаться в драку. Могут только напугать неосторожного

прохожего.

Непонятная сила толкала кази, заставляла действовать. Кази был похож на слепца, которому надоело

ощупывать стены, стучать палкой по дороге, и он пошел, пренебрегая осторожностью, словно

разыскивая с тупым упрямством место, где можно сломать шею.

Он с трудом дождался утра. Пришло время принимать решение и действовать. Он оделся и

торопливо двинулся в дальнюю дорогу. Выйдя из города, облегченно вздохнул. Кази уходил от соблазна.

Он стоял на пригорке, опираясь на сучковатую палку, и рассматривал тихий город.

Кази почувствовал себя жалким, бессильным, усталым стариком. Какой из него правитель! Разве он

сможет встать во главе восстания, руководить страной? Поздно... Рука, сжимавшая палку, заметно

дрожала.

Передохнув, кази медленно пошел по обочине. Он еще твердо не решил, где переждет смутное

время. Надо подальше отойти от города. А на пути есть поселения эмигрантов. Многие там его знают,

хорошо встретят, дадут возможность провести в тишине несколько дней.

Из головы не выходило одно имя... Карим Мухамед... Карим Мухамед... Как проворно эти молодчики

выползают на свет божий. Только еще запахло хорошим пловом, а они уже держат свои пятерни

наготове... Подавайте! Цепкие пальцы вежливо захватят хороший кусок с аппетитной костью и положат

перед собой на край дастархана.

Карим Мухамед... Он не боится потерять молодую голову и состояние. А чем рискует кази? Его голова

уже с трудом держит чалму, руки трясутся, кроме этого дешевого халата, нет за душой ничего.

Кази пошел медленнее... Несколько раз он задерживался, обернувшись с тоской смотрел на

расплывчатые очертания города.

Молодой возчик, сжалившись над степенном стариком, предложил подвезти его. Появление арбы

кази счел волей аллаха. Надо ехать... Надо! Пусть Карим Мухамед ломает шею. А он подождет.

К вечеру кази Самат окончательно смирился с этой мыслью. Зачем ему ввязываться в крупные,

опасные дела...

Поздно...

Махмуд-бек узнал об исчезновении кази Самата на другой день.

Кази Самат был в настоящее время самым подходящим человеком. К нему тянулись нити от опасных

врагов, его уважала верхушка эмиграции. Его провал будет провалом всех, кто еще не успокоился, кто

может принести много бед простым людям. Избавившись от своих вожаков, люди спокойно вздохнут. Не

все еще понимали, сколько несчастья уже принесли и принесут им руководители эмиграции. Они в

любую минуту способны продать своих соотечественников, втянуть в очередную авантюру.

Сколько будет отсиживаться в Старом караван-сарае Усманходжа Пулатходжаев? До каких пор братья

Асимовы будут ползать по переулкам, выслеживая гостей из чужой страны? В конце концов Усманходжа

найдет возможность и предложит свои услуги организаторам переворота. А контролировать действия

Пулатходжаева трудно, почти невозможно.

Конечно, Самат еще не принял твердого решения. Он сейчас мается где-нибудь в эмигрантском

селении, рассеянно слушает жалобы земляков на жизнь, дает никому не нужные советы. А в душе все-

таки копошится еще мысль: я мог оказать им настоящую помощь, я мог стать правителем.

Не может так быстро, за одну ночь, отказаться от престола, даже отъявленный трус.

Махмуд-бек знал курбаши Кадыра, склочного, обиженного судьбой человека. Всю жизнь Кадыр был на

третьих ролях. Его малочисленная шайка отличалась особой жестокостью. Однако это не принесло ему

ожидаемого почета даже в среде руководителей эмиграции.

Как-то Курширмат перебил путаную речь Кадыра небрежным взмахом руки и презрительно

сморщился.

- И воевать не могли, и... - Курширмат недоговорил.

Все знали: Кадыр, потрепанный, без гроша в кармане, явился в чужую страну. Его сопровождали три

басмача, самых преданных, самых жестоких. И сейчас они жили с ним рядом.

Но за последние годы Кадыр собрал хорошую шайку из таких же обделенных судьбой бандитов.

Кроме оружия, у них ничего не было. Это оружие хранилось до поры до времени в примитивных

тайниках, в облезлых старых сундуках, под выцветшими паласами. Кадыр терпеливо ждал хозяина,

который бы поверил в его силу и храбрость.