Мечты сбываются - Лев Маркович Вайсенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За чаем добром помянули покойного Мусу. Поистине великий был человек: никто в городе не владел столькими домами, как он! Посетовали на бренность земной жизни: жить бы и жить счастливцу Мусе в этом мире, а вот, поди ж, даже такой человек смертен!
Гость высказал мысль, что, может быть, оно и к лучшему для покойного Мусы: ведь у тех, кого аллах в свое время не обделил богатством, теперь дела плохи, и приходится, чтоб не отказывать себе в привычном, распродавать свое добро.
Шамси слушал и невольно кивал головой.
Потолковав для приличия о том о сем, гость приступил к делу:
— Есть у меня, Шамси, один замечательный ковер — остался от покойного Мусы — да пребудет тот вечно в раю! — кубинский хали-баласы, — сказал он.
Рустам-ага стал расхваливать ковер, но Шамси остановил его:
— Постой, постой… Хали-баласы, кубинский? Да ведь это… — и Шамси принялся описывать ковер с такой точностью, словно тот лежал сейчас перед его глазами, и, видя, что Рустам-ага подтверждающе кивает головой, воскликнул: — Да ведь этот ковер покойный Муса купил у меня!
Рустам-ага снова кивнул в удивленно промолвил:
— Ну и память же у тебя, Шамси: ведь ковер-то этот Муса купил лет двенадцать назад!
Шамси самодовольно улыбнулся:
— Да, память у меня, хоть мне седьмой десяток, неплохая! Особенно в моем деле.
— Заплатил тебе тогда Муса царскими деньгами… — Рустам-ага помедлил с целью проверить память Шамси, и тот, не задумываясь, назвал точную цифру.
Рустам-ага вздохнул:
— Немалые это были деньги!
Вздохнул и Шамси:
— Да…
Они помолчали, как бы в знак скорби по тем невозвратимым временам, когда один, продавая ковер, наживал немалые деньги, а другой, покупая его, множил богатство и красоту своего дома.
— И вот, Шамси, как раз этот ковер приходится мне теперь продать… — прервал Рустам-ага молчание. — В частные руки его не продать — кому сейчас нужен такой ковер? А если найдется любитель, все равно он настоящую цену не даст. А вот «Скупка» ваша, как известно, такие ценные ковры охотно приобретает. Ты, узнал я, работаешь там экспертом… Помоги мне, Шамси дорогой, хорошо продать мой кубинский хали-баласы, и сам в накладе не останешься.
Шамси сделал вид, что не понял Рустам-агу:
— Чем же я могу помочь?
— А вот чем… Тебе, наверно, придется оценивать этот ковер — ты и накинь немного на настоящую цену, а разницу между ней и той, какую ты назначишь, мы с тобой по-братски поделим пополам.
Шамси молчал.
Словно подливая масло в огонь, Рустам-ага продолжал:
— Ты знаешь, Шамси, что у меня есть не только этот кубинский — вслед за ним пойдут и другие ковры: к чему они мне сейчас — из всей квартиры остались две комнаты… Да и у друзей сохранилось немало ценных ковров, чтоб продать их таким же образом, ни себя, ни тебя не обидев.
Шамси задумался: заманчиво! Разве не в том же духе действовал он сам с интендантами, когда поставлял шерсть царскому военному ведомству во время германской войны? Не дураки, видно, были эти интенданты, когда шли на такие дела!
— А что, если узнают? — спросил он, однако.
Гость оглядел комнату с показной настороженностью, будто для того, чтоб убедиться, что здесь, помимо их двоих, никого нет, и, словно убедившись в этом, сказал, пожав плечами:
— А кто же расскажет об этом — ты или я?
— А вдруг кто-нибудь в «Скупке» сам догадается?
— Об этом ты, Шамси, не тревожься… Есть у меня один надежный человечек — некий Чингиз. Познакомился я с ним в одном хорошем доме — у племянницы Ага-бека — помнишь, был этот Ага-бек во времена мусавата большим человеком, теперь живет заграницей.
Шамси утвердительно закивал: еще бы не помнить!
— Так вот, — продолжал Рустам-ага, — этот Чингиз служит в театре, а по совместительству работает завхозом в одном клубе, прирабатывает. Клуб не имеет права покупать у частных лиц. А тут — не успеет ваша «Скупка» купить мой кубинский, как его тотчас приобретет Чингиз для клуба. Тут и будет всему делу конец!
Тянуло Шамси согласиться. Но он знал, что умные люди не торопятся давать согласие, и сказал:
— Я подумаю… Зайди ко мне, уважаемый, денька через два, вечерком…
Со всех сторон обдумал Шамси предложение Рустам-аги и, так как натура его отвергала все, что нельзя принять с полной безопасностью, он, лишь мало-помалу превозмогая страхи, после долгих раздумий и колебаний, решил дать согласие.
А когда на третий день вечером Рустам-ага явился к Шамси, они быстро, по-деловому, договорились и Шамси предложил Рустам-аге принести ковер в «Скупку»…
Ковер, принесенный Рустам-агой на продажу, был и впрямь замечательным образцом кубинского хали-баласы.
И, любуясь его рисунком, радуясь краскам и нежно поглаживая шелковистый ворс ковра, Шамси вдруг подумал:
«Давно нет Мусы и не властен уже богач над своим богатством, а красота живет…»
Ругя сразу вспомнила этот ковер и тоже залюбовалась: не каждый день случается видеть такую работу!
Однако цена, какую назначил за него эксперт-специалист, показалась ей уж слишком высокой.
— Да ты получше вглядись-то! — воскликнул Шамси, не отрывая глаз от ковра, охваченный искренним восхищением.
— Вижу, не хуже тебя.
— Так чего ж ты?
— Все же…
Шамси вступил в спор, и по упорству, с каким он настаивал на своем, Ругя почувствовала, что это неспроста.
Шамси не счел нужным таиться: Ругя, хотя он с ней в разводе, как-никак мать его сына, не чужой человек.
— Хотелось мне помочь одному старому знакомому… — начал он.
