Сталин: как это было? Феномен XX века - Владимир Кузнечевский

Существует множество свидетельств того, что выделять наособь отношение Сталина только к евреям, да еще и в негативном только ключе, в лучшем случае может быть охарактеризовано как добросовестное заблуждение.

Стоит в этом плане напомнить, что даже в 1949 году, в разгар борьбы с «космополитами», когда бытовой антисемитизм выплеснулся на страницы газет и редакторы кинулись взапуски расшифровывать русские литературные псевдонимы типа «Иванов», «Маринин», «Викторов», снабжая их через дефис еврейскими фамилиями, Сталин на одном из совещаний счел необходимым публично такую практику осудить.

Хотя из песни слова не выкинуть. Безжалостно честный к концу жизни по отношению к своим поступкам Константин Симонов в своих пронзительных воспоминаниях «Глазами человека моего поколения», которые он надиктовал за несколько месяцев до своей смерти, но не успел даже вычитать, уличил Сталина в актерстве и неискренности в этой тираде{275}. Правда, ограничился при этом почему-то только голословным утверждением, не привел ни одного факта, хотя бы по памяти. Последнее сильно настораживает с точки зрения достоверности утверждения К. Симонова.

Возвращаясь к «фундаментальному труду» Г. Костырченко, следует сказать, что главная слабость этой работы заключается в предвзятости подхода к теме исследования, в особенности когда автор в попытках доказать антисемитизм Сталина в качестве основного аргумента ссылается на репрессии. Почему в этом случае акцент сделан только в отношении евреев? Ведь хорошо известно, что массовые репрессии прошли во всех республиках СССР, но более всего — в РСФСР, Украине и Белоруссии. После войны в рамках так называемого «ленинградского дела» были репрессированы и физически ликвидированы по надуманному обвинению в русском шовинизме десятки тысяч чисто русских кадров. А чеченцы, башкиры, калмыки и другие? А ведь в отношении евреев массовых (именно массовых) репрессий не было никогда в годы советской власти. Точечные репрессии были, а массовых не было.

Более того, английский биограф Сталина, ярый сторонник Троцкого, автор трилогии о Троцком Исаак Дойчер обратил внимание на такой факт: «Несмотря на все преступления Сталина, необходимо упомянуть о судьбе тех двух с половиной миллионов евреев, которые были по его приказу перемещены с территорий, подвергшихся оккупации, во внутренние районы России и таким образом спасены от нацистских концентрационных лагерей. Об этом еврейская националистическая и сионистская печать часто забывает»{276}.

Об этом факте говорит и крайне правый сионист Менахем Бегин, бывший премьер-министр Израиля: «Я не могу забыть, и ни один еврей не должен забывать этого… Благодаря Советскому Союзу сотни тысяч евреев были спасены от рук нацистов» (там же, с. 572). Понятно, что, произнося слова «Советский Союз», никого другого, кроме Сталина, Бегин не мог иметь в виду.

Почему Костырченко взял только один этнос и именно на нем стал «первопроходцем» темы о национальных репрессиях сталинского режима?

Думаю, что вопрос этот нужно обратить к самому автору книги и, предполагаю, что ответ на него он прекрасно знает сам: на репрессиях в отношении белорусов авторитета в мире не заработаешь, а на евреях можно.

Сталин подвергал репрессиям людей самых разных национальностей. Евреям в этом деле пальма первенства не принадлежит.

В России всегда жили различные нации. Но государствообразующим народом, и качественно, и количественно, всегда был один-единственный — русский. И если в высшем звене государственной власти (подчеркиваю — государственной власти) какой-то национальный элемент начинал занимать непропорционально высокий процент, это всегда было чревато социальным взрывом. Сталин очень хорошо это понимал, бдительно следил за равновесием в этом деле и, образно выражаясь, «стриг» этот излишне выпирающий наверх протуберанец, касалось ли это евреев, украинцев, русских, татар, грузин и т.д.

Вопрос это чисто политический, а не психобиологический. Именно высшая политическая власть должна следить за соблюдением объективных пропорций в этом деле. Сам национальный элемент объективно осознать эту опасность, которая может привести к распаду государства, как показывает многолетняя российская практика, не может. Любой национальный элемент инстинктивно всегда будет стремиться к абсолютному национальному превосходству во власти, и на высшее политическое руководство страны ложится ответственность не допускать таких перекосов.

Насколько легко может быть разрушено это равновесное представительство во власти, показывает опыт постсоветской России. При отсутствии политического контроля сверху («Берите суверенитета столько, сколько сумеете проглотить» — Б. Ельцин) представители так называемых титульных нацией в автономных образованиях, даже когда они в абсолютном меньшинстве в той или иной национальной республике или области, мгновенно переходят к тому, что замещают представителями своего этноса практически все пространство во властных структурах.

Первым после Сталина на эту опасность обратил внимание Ю.В. Андропов. И потребовал равновесия в этой области: в национальных республиках все органы власти должны быть сформированы пропорционально их доле в количественном составе населения административно-территориального субъекта. Но смерть помешала ему осуществить эту политическую линию на деле.

Сталин же хорошо это осознавал. Известен случай, когда 1 мая 1945 года доброхоты, желая сделать генсеку приятное, доложили, что флаг Победы над рейхстагом водрузили два грузинских солдата. Сталин пришел в ярость и потребовал, чтобы вопрос этот был тщательно проверен. Не может быть, чтобы на купол рейхстага взобрались только грузинские воины, а русских там не было, что ли, спросил он. В результате «обнаружилось», что флаг Победы над куполом рейхстага водрузили Егоров и Кантария.

Если бы Костырченко взял все это во внимание, он легко смог бы показать, что Сталин регулярно «проводил прополку» представителей всех этносов в руководящих структурах государства, стремясь соблюсти баланс в этом деле. Причем ведь это именно Сталин в 1920-е годы обратил внимание на то, что на Украине, например, искусственно проводится ползучая русификация и провел на государственном и партийном уровнях решение о восстановлении прав украинского языка в школах, вузах и государственных учреждениях. Сейчас об этом предпочитают «не помнить». Как и о том, что ползучая русификация на Украину вернулась при Хрущеве и Брежневе.

Вообще, надо сказать, проблема эта, положение лиц еврейского этноса в структурах политической и государственной власти в Советской России, не только деликатная, но и очень сильно запутанная, я бы даже сказал — захватанная.

Сюжет о евреях в становлении советской государственности своими корнями уходит не в сталинскую эпоху, а в ленинскую еще. Подробно исследовал этот вопрос Д. Волкогонов.

Предками Ленина, пишет он, были русский, калмычка, еврей, немка. Но по материнской линии Ленин был чистокровным евреем. Генеалогическая линия его матери восходит к Мойше Ицковичу Бланку, врачу-гинекологу. Его сын, отец матери Ленина, Сруль Мойшевич Бланк, принял православие и назвался после этого Александром Дмитриевичем Бланком. Естественно, и родная бабушка Ленина по материнской линии тоже была чистокровной еврейкой.

Родные сестры Ленина совсем не считали нужным стесняться своего генеалогического древа. В 1932 году А.И. Ульянова-Елизарова обратилась к Сталину с письмом: «Для вас, вероятно, не секрет, что исследование о происхождении деда показало, что он происходил из бедной еврейской семьи». Этот факт, писала она, «может сослужить большую службу в борьбе с антисемитизмом».

Автор письма, пишет Д. Волкогонов, утверждает весьма спорные положения о том, что факт еврейского происхождения Ленина «является лишним подтверждением данных об исключительных способностях семитического племени, что разделялось всегда Ильичом. Ильич высоко ставил всегда евреев».

Сталину это письмо передала Мария Ильинична и услышала категоричное: «Молчать о письме абсолютно!»

Это понятно. Кому-кому, а Сталину-то было хорошо известно широкое распространение бытового антисемитизма в России. Пришла эта социальная болезнь в Россию после раздела Польши в XVIII веке и быстро распространилась по всей европейской части империи, за исключением Сибири, где никто и никогда не делил людей по национальному признаку. Не делит и сегодня.

Сталин хорошо понимал, что если он последует совету автора письма, то авторитету основателя Советской России будет нанесен очень чувствительный удар, а это означало — удар по правящей партии, генеральным секретарем которой был Сталин. Допустить такой политической ошибки Сталин не мог, но и объяснять автору письма ее глупость он тоже не стал.