Сталин: как это было? Феномен XX века - Владимир Кузнечевский

Г. Костырченко не стесняется охарактеризовать себя как политически неангажированного, независимого и объективного исследователя, следующего традициям классиков мировой и русской исторической науки, стремящимся к глубокому проникновению в суть событий и явлений прошлого. Правда, при такой высокой самооценке автор все же вынужден оговориться, что его «фундаментальное научное исследование …слабо документировано». И действительно, с доказательной базой у автора получается плохо. Практически, вся его почти 800-страничная монография построена на вольной интерпретации фактов репрессий в отношении лиц еврейской национальности.

Книга пестрит эвфемизмами типа: «политика негласного антисемитизма», «закамуфлированный, латентный антисемитизм», «негласная политика государственного антисемитизма» и т.п., но доказательств наличия этих явлений автор не приводит (хотя отдельные случаи мог бы привести, и, к слову сказать, немало).

А временами автор «фундаментального научного исследования» просто-напросто выдает с головой свою действительную идеологическую позицию. К моменту написания его книги российская историческая наука уже давно вынесла оценку Ленину как политическому деятелю, который ставил себе в задачу уничтожить и Россию как государство, и русскую нацию как таковую. Костырченко же ставит Сталину в вину «уничтожение в партии интернационалистского духа и ленинских кадров», тех самых кадров, у которых, как теперь широко известно, руки по локоть в крови в деле уничтожения российского населения.

Фактически же вся монография Костырченко написана не о государственном, а о бытовом антисемитизме, который действительно имел и имеет место, и не только в России, а и в других странах.

По-видимому, понимая слабость своей научной позиции, Г. Костырченко весьма сожалеет о том, что даже автор «одного из самых полных исследований такого рода — “Антисемитизм в Советском Союзе” — С.М. Шварц, товарищ министра труда в правительстве Керенского, еще в 1952 году опубликовал в Нью-Йорке свое исследование, но.так и не решился прямо назвать антиеврейскую политику советских властей государственным антисемитизмом». Но Шварц, по-видимому, не из-за нерешительности не пошел на это, а потому, что не увидел этой политики у Сталина.

О качестве работы Костырченко можно судить по одному его откровенному замечанию. Мне, признается он, «ближе точка зрения видного американского ученого Р. Конквеста, который… характеризуя общее отношение диктатора к еврейской проблеме, полагает, что в этом смысле тот “был глубже и сложнее Гитлера”, и поскольку “его взгляд на человечество был более циничным”, то практикуемый им “вслед за Гитлером антисемитизм… был скорее политикой, чем догмой”».

Это признание дорогого стоит. Во-первых, Конквест не американец, а англичанин. Но это — мелочь. Главное — в другом. В качестве примера для подражания Костырченко избрал не ученого, а профессионального английского разведчика, который в своей служебной деятельности специализировался на выполнении, как сообщают западные СМИ, заказов американского правительства. Бывший член Британской коммунистической партии, а потом профессиональный английский разведчик, Конквест опубликовал десятки антисталинских работ, и все они, по его собственному признанию, базировались на измышлениях Н.С. Хрущева в его докладе XX съезду КПСС.

Между тем и российская, и западная историческая наука через 50 лет после произнесения этого доклада сумела доказать, что на самом деле большая часть утверждений, сделанных Хрущевым, носили характер измышлений. Н. Хрущев своим докладом пытался снять вину за массовые избиения хозяйственных и партийных руководящих кадров на Украине, в Москве и Московской области с себя и переложить ее на Сталина.

Первым на Западе обратил внимание на фальсифицирование фактов в хрущевском докладе американский исследователь Дж. Арч. Гетти в своем фундаментальном исследовании «Истоки больших чисток».{270} Он обнаружил, что в докладе Хрущева массовые репрессии в СССР были приписаны Берии, между тем как на самом деле эти действия происходили в то время, когда шефом НКВД был Ежов.

«Как столь беззастенчиво Хрущеву удалось подменить в своем докладе Ежова на Берию? — задается вопросом американский исследователь. — Что еще он мог затуманить?» В 2007 году другой американский историк, Гровер Ферр, опубликовал книгу «Антисталинская подлость», где убедительно показал, что весь доклад Хрущева в буквальном смысле «соткан из подтасовок такого сорта»{271}.

По отношению к публикациям Р. Конквеста такую аналитическую работу никто не проводил. Но Г. Костырченко, претендующему на лавры фундаментального исследователя якобы открытой им темы, надо бы все это знать и не торопиться «чистить себя под Роберта Конквеста».

Тем более что и в анналах российской сталинианы эти сюжеты тоже отрабатываются уже давно. Так, взять, например, широко распространяемый слух о том, что Сталин в конце своей жизни якобы готовил массовые репрессии в отношении евреев на чисто этнической почве.

На эту сторону проблемы обратил внимание Игорь Шафаревич. Выражая сомнение в том, что в последние годы своей жизни Сталин якобы решил депортировать всех евреев в Сибирь, Игорь Ростиславович пишет:

«Для оценки этой истории очень важно, что нам известно ее происхождение.

Она появилась на Западе и стала там известна из двух “независимых” источников. Первым был Эренбург, рассказавший об этом под большим секретом Сартру. Иными словами, были приняты все меры для того, чтобы эта история стала широко известна на Западе.

Второй источник еще более очевидный — это советский посол в Голландии Пономаренко (ранее член Президиума ЦК и секретарь ЦК). (Об этих источниках сообщалось несколько раз, например в книге Авторханова «Загадка смерти Сталина».) Таким образом, правдоподобнее всего, что эта история была сознательно «запущена» на Запад наследниками Сталина. Смысл ее очевиден: она должна была доказать, что новое руководство не только не питает дурных намерений по отношению к евреям, но и рисковало своей жизнью для того, чтобы спасти их от преследований. Это предположение подкрепляется и другими аналогичными заявлениями.

Так, Хрущев в своих воспоминаниях рассказывает, что Сталин в застольной беседе подал ему идею устроить еврейский погром на одном из московских заводов, но он, Хрущев, никак на это предложение не прореагировал. Это также, конечно, просто декларация хорошего отношения к евреям, ибо сама история, по нравам того времени, нереальна. Как бы Хрущев ни относился к евреям (их поддержка могла быть для него очень важна), в тот момент они никак не могли защитить его от того, что он будет арестован и в ту же ночь расстрелян»{272}. Стоит в этой связи привести мнение профессионального советского диссидента, прошедшего ад советской психушки, известного генетика и правозащитника, лишенного советского гражданства в 1970-е годы (в 1990 году возвращено) Жореса Медведева, долгие годы жившего в Лондоне.

Полемизируя с известным русским драматургом Э. Радзинским, который в 1990-е годы переквалифицировался в историка и много напутал в своих произведениях в этой области, в том числе и в своей книге «Сталин», Ж. Медведев пишет:

«Анализ еврейской проблемы в послевоенной период сталинской диктатуры был бы неполным без ответа на вопрос о достоверности часто упоминаемого в литературе плана массовой депортации советских евреев в Сибирь и на Дальний Восток, привязанной к “делу врачей”. Утверждение о существовании плана такой депортации были до недавнего времени настолько частыми и категоричными, что они стали переходить из одной работы в другую без ссылок на какие-либо документы, как нечто давно доказанное… Целью такой депортации была якобы подготовка к тотальной войне с Западом. Сталин, по утверждению Эдварда Радзинского, хотел создать “острую антисоветскую волну на Западе и прежде всего в США <…> чтобы начать новую Большую войну — войну с Западом”» (Э. Радзинский. Сталин. С. 607). Доказательств подобных намерений Сталина, однако, не существует… Вести по всем этим вопросам полемику очень трудно по той простой причине, что утверждения о плане депортации евреев никогда не опирались на какие-либо документы. Таких документов в архивах никто никогда не находил. Массовая депортация евреев даже только из Москвы была невозможна по чисто практическим причинам. В Москве в 1953 году проживало около 400 тысяч евреев, большинство которых было полностью ассимилировано в советском обществе. Для них родным был именно русский язык. Для большей части евреев в 1953 году был характерен советский, а не израильский патриотизм. Психология «советского», а не узкоэтнического сознания была в послевоенный период особенно сильна» (выделено мною. — Вл. К.){273}. А ведь Ж. Медведев всегда считал, что именно Сталин был автором существования «государственного антисемитизма» в СССР{274}.