Тюремные дневники, или Письма к жене - Сергей Мавроди

Охранники молча ждут, пока я возвращаюсь назад в камеру, бросаю конверт на свою шконку и затем снова выхожу в коридор. — Проходим! — кивает мне разводящий. — Руки за спину! Мы поднимаемся наверх, на шестой этаж, меня заводят в комнату для свиданий с адвокатами, наскоро обыскивают и оставляют одного. Минут через пять заходит адвокат. Я быстро, в двух словах, обрисовываю ему ситуацию, и мы обсуждаем план наших дальнейших действий. Решаем, что я завтра же пишу жалобу на имя начальника, а сегодня, сразу же со свидания адвокат лично отправится к начальнику на прием и попытается с ним поговорить. На том и расстаемся. Я иду в камеру писать жалобу, а адвокат — пытаться попасть на прием к начальнику тюрьмы. На следующее утро, в субботу (в связи с праздниками — это рабочий день), я отдаю на утренней проверке свою жалобу и начинаю ждать ответа. Сегодня, кстати, уже четверг, но ответа пока так и не поступило. По крайней мере, на днях, на шмоне, конверт у меня не отняли, хотя определенные поползновения и попытки наблюдались. («А почему?.. Мы имеем право все просматривать…» и т. п.) Впрочем, попытки весьма слабые и по сути лишь чисто символические, просто для порядка. Вот в таком именно положении и находятся дела к настоящему моменту. Отсюда, блядь, вопрос: «Что делать? Брать сейчас конверт с собой или от греха подальше в камере оставить?» Что-то у меня на сердце неспокойно… А вдруг это не адвокат?! Хотя с другой-то стороны, они ведь прекрасно могут и из камеры у меня его забрать.

Что им, собственно, помешает? Так что, пожалуй, пусть уж лучше он при мне будет. Пусть им будет посложнее. Ах, да! А чего я, собственно, думаю-то? Может, мне его еще и взять-то не разрешат? В прошлый раз же не дали. — Конверт-то мне брать или оставить? — Ну, возьмите. «Ну, возьмите»! В прошлый раз — хуй, а сейчас «Ну, возьмите»! Не к добру все это! Ох, не к добру! Чует мое сердце, никакой это, блядь, не адвокат. Однако делать нечего. Деваться некуда. Тем более надо с собой брать, если они какую-то поганку заворачивают. Из камеры-то в мое отсутствие забрать еще проще.

Вообще никаких проблем. Вывел всех на сборку… Без всяких объяснений, естественно. Ну ладно, идем. Конвертик со мной. На душе, честно говоря, что-то неспокойно… Куда меня все-таки ведут? А?..

Ну, понятно! Что не к адвокату — это уже ясно. Не туда мы свернули.

Не к адвокатам. А в логово, блядь, к каким-то пиздам. Осталось только теперь выяснить, к каким именно. Сейчас выясним. Ждать, судя по всему, совсем недолго осталось. В лучшем случае пару поворотов по коридору. Разводящий предупредительно распахивает передо мной дверь какого-то кабинета: «Заходите!» (Набоков. «Приглашение на казнь».

Роман в трех частях. Часть вторая. «Приглашение».) Ну, раз так вежливо приглашают — захожу. Как же, блядь, я могу отказаться?

Воспитание не позволяет. Пажеский корпус плюс тюремные университеты… Pardonnez-moi, messieux! В натуре. Итак, захожу.

Ого! Да тут, блядь, целый синклит, весь шабаш. Все местное начальство в сборе. Во главе с самим и.о. начальника подполковником внутренней службы господином Бирюковым И.А. Собственной персоной.

(Выучил, слава богу, выучил! Сколько уже самых разных заявлений, прошений и жалоб на его светлейшее имя понаписано!) Плюс еще некто в штатском. Немолодой уже, представительный мужчина. Сразу видно, что большой начальник. Он-то, похоже, и есть тут сегодня самый главный.

Проверяющий какой-то, наверное. Из ГУИНа или из прокуратуры. Мужчина в штатском, между тем, приподнимается мне навстречу. — Здравствуйте, Сергей Пантелеевич! Здравствуйте. (Рукопожатия нет.) Кивает на стоящий в углу около двери стул. — Садитесь. — Спасибо. — Я старший прокурор по надзору Генеральной прокуратуры, — представляется он. — Приехал по Вашей жалобе… (Это по какой же? А!.. Где я требую меня в другую тюрьму перевести, наверное.)… Генпрокуратура курирует только два изолятора: этот и ФСБ-эшный… (Лефортово, что ль?)

… Так на что Вы жалуетесь? (На что я жалуюсь? Да на все!! Хуй ли я вообще здесь делаю?!) — Да на!!.. Кхе!.. Кхе!.. (Тьфу, черт! Так чуть было вслух все это ему и не выпалил.)… На нарушения моих конституционных прав по защите. О какой защите можно говорить, если кабинет для свиданий с адвокатом просматривается и прослушивается, а все мои записи, сделанные в ходе встречи с адвокатом, также внимательно просматриваются и изучаются тюремной администрацией. — Просматривать разрешено законом, — замечает мне господин прокурор…

(Это действительно так. Действительно, оказывается, разрешено.

Мотивировка: в целях обеспечения порядка. Какого «порядка»?

Непонятно. Чтобы заключенный не набросился, к примеру, на своего собственного адвоката и не задушил его голыми руками в приступе ярости, что ли?) — … А насчет подслушивания Вы не правы. Кабинеты не прослушиваются. (Да-да!.. Говори-говори!..) — Ладно, хорошо, — примирительно отвечаю ему я. — Я не верю, что кабинеты не прослушиваются, но прекрасно понимаю, что доказать тут ничего невозможно. Поэтому оставим прослушивание в покое. Но записи почему просматриваются? О какой гарантированной Конституцией конфиденциальности защиты может тогда идти речь? Если все мои планы сразу же становятся известны следствию? — Мы не сотрудничаем со следствием. Мы подчиняемся лишь Главному Управлению Исполнения Наказаний. — Это совершенно независимая структура, — вступает в разговор господин и.о. начальника тюрьмы. (Я смотрю на него с понятным раздражением. Поначалу, правда, легким, но по мере выслушивания дальнейших «разъяснений» господина и.о., все возрастающим. Да, так, конечно, беседовать трудно, когда с тобой разговаривают, как с полным идиотом или грудным младенцем. «Мы независимая структура»!.. А кто вас, простите, контролирует?

Генпрокуратура. Вот старший прокурор ее передо мной сидит. А кто дело мое ведет? Следственный комитет МВД. А их кто контролирует, с кем они сотрудничают, у кого они все санкции в отношении меня получают? Тоже в Генпрокуратуре. А если, скажем, Генпрокуратура поддерживала ходатайство следствия о продлении в отношении меня сроков содержания под стражей, то разве она не оказывается автоматически заинтересованной стороной? Ведь, если меня, к примеру, потом на суде оправдают, то и у следствия, и у прокуратуры могут возникнуть серьезные неприятности. Как это вы невиновного человека столько времени в тюрьме продержали? Куда, спрашивается, вы смотрели?) — Зачем же тогда вообще специальные кабинеты для встреч с адвокатами делать? Давайте будем беседовать непосредственно в присутствии ваших сотрудников! Раз они такие независимые! В целях поддержания порядка в здании изолятора. Но почему-то закон отдельные кабинеты предусматривает! И даже прослушивать их запрещает. — Мы ничего не прослушиваем… (Блядь, прямо какая-то сказка про белого бычка получается!)… А записи мы не читаем, а только просматриваем.