Проклятие визиря. Мария Кантемир - Зинаида Чиркова

   — Да ты откуда знаешь, что это дитя было царским? — недоумённо задала вопрос Анастасия.

   — Всё знать и закрыть губы на замок — первая заповедь врача, — ответил Поликала.

Анастасия задумалась.

   — И как же собираешься ты добраться до князя Кантемира? — снова спросила она.

   — Снаряжаются же барки с провиантом, — примощусь, выпрошу, чтобы провезли к русскому лагерю... Позвольте, княгиня, оставить вас всего на несколько дней, на коленях прошу вас, от этого зависит вся моя дальнейшая жизнь.

Он действительно бросился на колени перед огрузневшей, находящейся на последнем месяце беременности Анастасией.

Она растерянно молчала.

Поликала старательно перечислил всех, кто мог понадобиться ей, если, не дай Бог, произойдут преждевременные роды, но, по его расчётам, до них было ещё далеко, а к тому времени он уже вернётся...

Долго умолял княгиню Поликала, зная, что ждёт его в случае, если кто-то другой доложит о родах Марии.

И она согласилась отпустить Поликалу — с тем, однако, условием, что через пять дней он уже вернётся...

   — Благодарствую, сиятельная княгиня, — низко склонился, поднявшись с колен, Поликала, — не премину быть, а пока есть у вас и домашний доктор губернатора, и повитуха, и служанки обученные...

Он исчез в тот же день, и Анастасия недоумевала, почему в ум ему пришла мысль, что кто-то может навредить ему, рассказав всё о родах Марии умышленно зловредно. Она же сама была при этом, сама всё видела — ребёнок родился мёртвым.

Поликала добрался до Тарков быстро — сюда ходили быстроходные шлюпы, но русское войско уже переместилось к Дербенту.

И Поликале пришлось быть свидетелем того, как торжественно, при громе пушек и оглушительном «ура» вручал наместник Дербента русскому царю ключи от этого города.

Лёгкий поход: если бы не коварство горцев да плохое снабжение продовольствием и пресной водой, то Пётр продвинулся бы дальше, чтобы завладеть и городом Баку.

Но немыслимая жара, сушь и зной выветрили из Петра всю его воинственность, и он решил оставить в Дербенте, Тарках и вновь отстроенной крепости Святого Креста гарнизоны и вернуться в Астрахань, а оттуда на бечевах и под вёслами идти на Москву.

Военная консилия определила, что царь прав, согласилась с его мнением, и вопрос о возвращении был решён...

Князь Кантемир только высоко поднял брови, когда увидел Поликалу.

Тот встал перед ним на колени, уткнулся носом в землю и горестно заплакал:

— Не уберёг я вашего внука, сиятельный господин, не хватило моей лекарской силы. Ваша дочь, Мария, родила преждевременно, родила мёртвого мальчика. Жара, климат, скакание на лошадях, тревоги похода — всё это отразилось на ребёнке. Но сама Мария, слава Господу, жива, здорова и, даст Бог, будет ждать ещё не одного ребёнка...

Кантемир так и поник в своём золочёном кресле на борту походной морской канцелярии. Но Мария жива, здорова — это было главным для него, и он знаком велел Поликале встать.

   — Верю, что ты сделал всё возможное, чтобы спасти и мать, и ребёнка, — едва проговорил он. — Не бойся, я защищу тебя перед его величеством.

Поликале только и нужно было это обещание. В тот же день он посетил Петра Андреевича Толстого.

Он ничего ему не сказал, ни о каких своих заслугах, лишь вымолвил:

   — Мёртвый мальчик покоится на кладбище у собора Астраханского.

Толстой качнул лысой головой и повторил слова Кантемира:

   — Верю, что ты сделал всё возможное. Вознаграждение получишь по приезде в столицу...

На флагманский корабль Кантемир приехал к началу очередной военной консилии, которую Пётр собирал перед отправкой на родину. Царь сразу понял по виду Кантемира, что вести из Астрахани пришли самые плохие, и только коротко бросил:

   — Живы-здоровы твои близкие?

Екатерины не было, и потому Кантемир мог сказать Петру всю правду:

   — Мария разродилась мёртвым мальчиком, семимесячным, Поликала сам приехал сообщить мне об этом. Рассказал, как подействовали на неё климат, жара, несносная дорога, непривычная обстановка — словом, всё, вместе взятое...

   — Да ещё и катание на лошадях в четыре месяца, — сурово добавил Пётр.

И Кантемир вновь горестно поник головой.

   — Жива-здорова? — снова спросил Пётр.

   — Да, и врач обещал, что ещё будет плодна.

   — Ну, тогда всё не так плохо, — обрадовался Пётр и, словно спохватившись, осведомился и о здоровье княгини.

   — На последнем месяце, — сказал Кантемир, — боюсь, и тут будет нехорошо. Тоже всё этот поход...

   — Зря я потащил их за собой, — недовольно ответил царь и сразу же отвлёкся делами...

Толстой не преминул сообщить новость Екатерине, и та радостно закивала Толстому:

   — Графский титул уже на подходе...

Поликала в тот же день сел на шкут, отправлявший в Астрахань раненых и больных солдат, и через два дня явился перед светлые очи Анастасии.

Он ничего ей не рассказывал, а она и не расспрашивала: зачем ей было знать, как отреагировал её муж на мертворождённого ребёнка Марии.

Сама она, кстати, была немного опечалена, но и радовалась, что Мария больше не беременна, что ещё будет возможность хорошо выдать её замуж, потому как неизвестно, вернётся ли Пётр к своей возлюбленной или оставит её...

Поликала же так деятельно и суетливо хлопотал возле Марии, что подозрительность Анастасии скоро прошла.

Мария начала вставать, выходить в сад, щёки её зарумянились, а целебные настойки и отвары прибавили ей сил и жизнелюбия.

И тут в голову Поликала полезли страшные мысли: если у Марии родился мёртвый ребёнок — а он объяснил Кантемиру тяготами похода её разрешение от бремени, — что будет, если ребёнок Анастасии родится живым и здоровым?

Тень подозрения непременно падёт на него...

И заботливость его об огрузневшей Анастасии стала излишне надоедливой: он советовал ей есть больше варёной свёклы и лёгкие блюда, дающие кроветворение, — чёрную икру и стерляжью печёнку, готовил какие-то отвары и снадобья.

Анастасия принимала все эти заботы без всякой задней мысли, подчинялась всем предписаниям домашнего лекаря, чуть ли не каждый день созывавшего консилиум из здешних докторов и домашнего лекаря Волынских.

Она родила мёртвого ребёнка, и теперь Поликала был уверен, что никто не сможет заподозрить его в том, что он убил ребёнка Марии...

Пётр накануне своей отправки в Астрахань решил послать гарнизон и в Баку, но погода словно посмеялась над царём.

Налетел ветер, начался сильный морской шторм, многие суда были разбиты в щепы, паруса изодраны, все продовольственные барки были пробиты волнами и дали сильную течь.

Весь провиант, рассчитанный на гарнизон Баку, погиб. Лошадей пало много, пополнить кавалерию стало нечем...

И завоевание Баку Пётр отложил до будущей весны, тем более что на дворе стоял сентябрь и листопад возвестил о начале осенних, а затем и зимних холодов.

Сухого места на кораблях не было, всё едва оправлялось после сильнейшего шторма, и Пётр решил ехать к Астрахани сухим путём.

Его громадный обоз с каретами, где размещался весь двор, сам царь и царица, вельможи и советники, окружён был большим количеством охраны — драбанты скакали по сторонам карет, роты конников сопровождали царя до самого города.

В отдельной карете, удобно расположившись со всей своей походной канцелярией и типографией, ехал князь Кантемир. Но он большей частью лежал на жёстких диванах кареты, едва поднимая голову, чтобы спросить воды.

Князь опасно заболел, и его не чаяли доставить в Астрахань живым.

Но и оставлять его в Дербенте тоже было нельзя: кто знает, как могли повернуться события, тем более что князь был сенатором, действительным статским советником, но не военным человеком...

Кантемир, промучившись дорогой от неустройства пути, от безводицы и всё ещё стоящей жары, сильно переутомившись, живым доехал до губернаторского дома, где жила его семья, и только тут расхворался действительно тяжело...

Накануне отъезда из Астрахани Пётр заглянул в дом, где размещался Кантемир.

С радостью и любовью встретила его Мария, повисла на шее, и Пётр вдруг почувствовал угрызения совести: его жена была с ним в походе, делила с ним все тяготы походной жизни, была настоящей солдатской жёнкой, а Мария переждала все трудности похода в уютном губернаторском доме и даже не смогла уберечь его дитя.

Чувство раскаяния было в нём так сильно, что он едва справился о здоровье всех остальных членов семьи Кантемиров.

А у Марии был настоящий лазарет: едва оправлялась от неудачных родов Анастасия, тяжко болел сам князь, и Мария разрывалась в заботах о своих больных.

   — Что думаешь дальше делать? — тихонько спросил Пётр Марию, когда она вдоволь нацеловала его глаза и лоб, его несколько оттопыренные уши, торчавшие под щетиной отрастающих волос, его бережно хранимые усики над верхней губой.