Призма тишины - Роман Викторович Титов

Увесистый пластметаллический осколок ударился об уродливую голову Кукольницы с удивительно мелодичным звоном, разнесшимся едва ли не по всему комплексу. Сама механическая помощница покачнулась, но грубость не прокомментировала.

– Я ж говорил – пустая! – Здоровяк расхохотался.

Гомса покачал головой, а Пятая закатила глаза. Остальные члены команды вообще не отреагировали, то ли боялись связываться со здоровяком, то ли просто плевать на все и всех хотели. Они, похоже, давно смирились с тем, что механических помощников за личности никто не воспринимает.

Как, впрочем, и сами эти «помощники».

Хотя, прежде чем видение вновь переменилось, мой глаз успел ухватить, как металлические пальцы Кукольницы с силой сдавили один из кристаллов, раскрошив тот, но не в пыль, а в подобие липкой желеобразной массы, внутри этого кристалла скопившейся…

Как только первые и тяжелые капли упали на пол, я понял, что наблюдаю нечто иное. Комната связи, в которой я находился до этого, никуда не делась, а вот команда… с командой произошли кое-какие изменения.

Фатальные изменения.

Я не думал, что всерьез мог влиять на происходящее, однако выходя на середину комнаты, чувствовал стеклянный хруст под подошвами. Кристаллическая дрянь, которая прежде покрывала только углы, теперь стелилась по полу толстым ворсистым ковром.

Но самым жутким было не это. Тошноту и оторопь нагоняла шестерка фигур, казалось, навеки вмурованных в переливающуюся структуру, и одна бодрая роботесса, с методичностью археолога неторопливо счищавшая наросты с их уже окоченевших тел. Особенной заботой она одаривала Здоровяка, чьи выпученные глаза, с немым, но вечным ужасом будто бы наблюдали за этим действом.

– Ничего-ничего, – приговаривала Кукольница, – сейчас будешь как новенький. Всего чуточка усердия, и никто даже не догадается о том, что тут произошло. Ведь так, Второй? Ты же никому не скажешь?

Не подозревая, откуда в схемах роботессы взялось такое количество елея, замешанного на концентрированной желчи, я позволил себе сделать еще несколько коротких шагов, после чего уперся взглядом в пару моргающих от полнейшего непонимания глаз. Это был Гомса. Как и другие, практически по горло покрытый кристаллическими наростами, он, в отличие от всех остальных, еще продолжал дышать. И даже, через усилия, пытался заговорить.

Портакианец издал несколько бессвязных и очень тихих звуков, прежде чем Кукольница обратила на него внимание.

С едва заметным, на грани слышимости жужжанием она повернула угловатую голову на звук и некоторое время просто смотрела на старика. Не скажу, какие расчеты протекали в ее электронном мозгу, но минуту спустя она выдала:

– Ты жив. – Я не заметил в этом ни ноток удивления, ни досады, скорей легкую растерянность, свойственную некоторым передовым кибернетическим моделям. – Интересно.

Бросив возится с заразой, расцветшей на теле Здоровяка, Кукольница развернула нижнюю часть сегментированного тела и, безжалостно круша кристаллический ковер, приблизилась к несчастному, но по-прежнему умудрявшемуся дышать портакианцу.

– Как это у нас так получилось с тобой? А?

Если Гомса и услышал вопрос, то виду не понял, только еле слышно проблеял:

– Что… что ты с нами сделала?

Не видел, чтобы роботы улыбались. Никогда. А лицевой щиток Кукольницы, далекий от того близкого к человеческому облику, представшему перед нами в Лабиринтах Крадосса, просто физически не был способен на подобный трюк. И тем не менее ей как-то удалось вселить в мысли наблюдателя именно такое впечатление. Она улыбалась. Жадно. Как маньячка, достигшая предела в своем кровавом искусстве. Она сказала:

– Тебе, командир, будет непросто в это поверить, но я здесь ни при чем.

Гомса, напоминавший жука, застрявшего в тисках старого панциря, который давно перерос, чуть шевельнулся и издал звук, тональностью схожий с насмешливым фырканьем.

– Можешь сколько угодно смеяться, но это настолько близко к правде, насколько возможно.

Взгляд портакианца медленно сполз с роботессы на застывших красиво переливающимся манекенами членов команды. С двоих из шестерки Кукольнице удалось счистить наросты и уложить аккуратным рядком возле дальней стены.

– Ч… что… что это за… дрянь?

Кукольница будто бы ждала этого вопроса. Лязгнув неуклюжими суставами, она подобрала один из осколков и повертела его на свету так и эдак. Неровные грани полыхнули перламутром.

– Скорлупа, как мне представляется. Для защиты инкубатора и куколок, что в нем дремлют. Пока вас всех накрывало этими чудными коконами, я сумела влезть в местные базы и покопалась в данных. Похоже, тот, кто построил эту лабораторию, не собирался покидать ее в такой спешке, но продумал защиту. Эти кристаллы – крошечные яйца существа, чей вид прежде не встречался риоммцам. Самое забавное во всем этом, что они остаются совершенно инертными в течение сколь угодно долгого времени, но, столкнувшись с органикой, начинают делиться и паразитировать. К слову, наблюдения показывают, что органика нужна выносливая. Люди, к примеру, оказались слишком слабы, а вот портакианцы, как выяснилось… Я думаю, ты и сам все понял, командир.

Едва ли старик был в состоянии адекватно воспринимать такого рода новости, и все же его отливающие нездоровой желтизной глаза широко распахнулись. Он прохрипел:

– Но… з-зонд…

Кукольница поспешила подтвердить:

– Да, командир, зонд обнаружил следы неопознанных форм жизни. – И будто бы над чем-то задумалась. – Беда механизмов, лишенных творческой свободы, в том, что они делают лишь то, что им прикажут. Отыскав источник чужой жизни, он даже не подумал подвергнуть его анализу и просто переслал сигнал в штаб.

– Штаб!.. они!..

– Штабу будет позволено узнать, что экспедиция завершилась несчастным случаем. Думаешь, я от нечего делать так стараюсь? – Она указала на тела, с которых уже счистила все наросты. – Тебя я тоже освобожу. И даже позволю жить. Но взамен ты должен как следует сыграть свою роль: достоверно изобразить героическую смерть и ждать моего возвращения в назначенном месте.

– Это… это…

Кукольница потянулась к скоплению кристаллов, обрамлявших челюсть Гомсы, и бесцеремонно сковырнула кусочек. Старик дернулся, испытав очевидную боль.

– Да, это сложно для понимания, – промурлыкала роботесса. – Но у тебя будет время все хорошенько обдумать. Осознать, сделать выводы и принять решение. Только не затягивай. Твоя преданность будет вознаграждена, твоя непокорность – наказана. Поверишь мне, получишь возможность жить вдали от Риомма, а нет, так станешь обычным инкубатором для выводка паучат.

Я бы не делал ставку на то, что старик действительно осознавал выбор, перед которым его поставила Кукольница, и все равно готов был поверить в искренность угрозы. Как и в то, что Гомса хочет жить.

При этом мысль о предательстве его как будто не